Когда я рассказывала про горку
на вечеринках или поэтических читках,
или где б я ни занималась
делом передачи байки
безупречной, как чистенький отрыгнувший младенчик,
я оставляю за скобками окончание.
«Знай свою публику», – вот что
я слышу от людей.
И поэтому не произношу ту часть,
где мужчина увидел детское
горящее тело и объявил
руки свои целительными,
и поэтому вот я заканчиваю рассказ моим воплем,
а не моим молчаньем, лицом вниз
на ломберном столике на заднем дворе,
пока ближайший сосед
нависал своими распяленными пальцами
над моей новорожденной раной,
как он обещал, что, если сосредоточусь
как следует, закрою глаза,
вслушаюсь в свое дыханье, я что-то
почувствую. «Энергия», – называл ее он.
«Врач не нужен», – говорил он,
и как я знала, что, чем скорее скажу я
«мне помогло», тем быстрее он прекратит
витать надо мной.
Поэтому я проглотила каждый рубец,
сказала: «Все уже лучше», – и
слезла со столика,
вновь натянула платье себе на
коленки и постаралась изо всех сил
уйти в дом, не хромая.