После убийства Абир Бассам стал каждый день приходить в мечеть за час до рассвета на необязательные предрассветные молитвы.
Сорокавосьмилетний мужчина, прихрамывая, передвигался по утренним сумеркам с сигаретой в руке. Худощавый, стройный, подтянутый. Хромота выделяла его в мире: иначе он мог просочиться сквозь него незамеченным. Но живость, напряженная бдительность все еще скрывались внутри, как будто он мог в любую секунду сорвать с себя свой дефект и оставить далеко позади.
Он бросил сигарету на крыльце мечети, затушил носком кроссовки. Окруженный пустотой, он разгладил на животе белую рубашку, поднялся по ступенькам, снял обувь, шагнул внутрь с правой ноги, стал на колени в конце просторного коридора и поклонился бесконечному Богу.
Он молился за жену, за пятерых детей, за память об Абир. Аллах, храни нас от бесчинств, как потайных, так и явных. Одна за другой бусины медленно переходили из одной руки в другую.
Лучи рассвета медленно пробирались через окна, тень укладывалась вдоль ступенек, становясь все длиннее и длиннее. Бассам подмел пол метлой из веток и раскатал на нем свернутые в цилиндры ковры, которые стояли вдоль восточной стены.
С улицы запахло углем и пенькой. Шум просыпающегося города, умиротворяющий азан [6] муэдзина [7], лай бездомных собак.
Бассам методично ходил вперед-назад по холлу, расстилая ковры, куда присаживались семенившие за ним мужчины в исламских шапках и с четками в руках, пришедшие на первую молитву нового дня.