В Москве я всегда хочу только одного – поскорее вернуться в Республику. Не знаю, с чем именно это связано, но мне здесь… душно. Скучно и пресно, будто посолить забыли. Увы, даже в столичных ресторанах – невкусно.
Я люблю свою родину. Горжусь ей безмерно. Патриот, твою мать. Мне нравится, как солнце встает на рассвете, а пики гор прячутся за облаками.
Выхожу из полпредства и, подняв воротник пальто, тут же заворачиваю за угол. Ветер резким порывом бьет по лицу так, что дыхание приходится задерживать. Улыбаюсь. Странно, но море вдруг напоминает.
Уверенно пересекаю заставленную припаркованными машинами проезжую часть и, нырнув в арку, дергаю на себя дверь. В нос ударяет запах ванили.
– Здравствуйте, Расул Рашидович – кричит девчонка из-за барной стойки.
– Привет, Агуша.
Направляюсь к проходу между столиками и, преодолев несколько метров, бью друга по плечу.
– Привет, бродяга…
– Ух! Какие люди!.. – с иронией отвечает Ренат, лениво поднимаясь с места. – Сам советник главы Республики пожаловал!..
Крепко обнявшись, обмениваемся бодрым рукопожатием. И еще раз на эмоциях коротко обнимаемся.
– Все растешь? – спрашиваю, кивая на внушительный бицепс.
– Как и ты…
– Я-то всегда был большим, – подмигиваю с долей иронии.
Он смеется и качает головой. Не злится больше. Детство кончилось.
С Аскеровым мы еще в нулевых посещали в Махачкале секцию спортивной борьбы. Несмотря на астенический тип телосложения, Ренат рос настоящим бойцом и правильным, верным товарищем. Правда, выигрывал мало. После школы с отцом переехал в Москву, и мы ненадолго потерялись.
Когда встретились вновь, не узнал его: Аскеров раскачался, раздобрел. Шкаф такой.
– Как ты там? Тяжко? Главный доволен? – закидывает вопросами, как из пулемета.
– Сложно сказать, – философски отвечаю, отправляя пальто на соседний стул и, обращаясь в сторону барной стойки. – Кофе сделай, пожалуйста.
Девчонка кивает и берет кружку.
– Главный-то? – переключаюсь на друга, почесывая подбородок. – Вроде не жалуется.
– Ну, ты пока что живой, Расул, – смеется друг. – На твоей должности, это уже победа!
– Сплюнь, – морщусь. Аж передергивает.
– Как у вас там с Каспием?
– Дело вернули к нам на доследование.
– Участки успели изъять?..
– Пока только опечатали. Со всем содержимым.
Ренат давится кофе.
– Двадцать участков? – переспрашивает.
Я довольно киваю.
– Скоро туристический сезон. В случае если суд изменит решение, они ведь не успеют ничего достроить в срок.
– Суд не изменит решение, – твердо сообщаю. – Земли Каспия – это федеральная собственность. И она ей останется. Иначе на хрен тогда нам вообще работать?
– Ты-ы псих! – с восторгом тянет.
– Кто бы говорил, – тихо отвечаю и убирая от себя пустые тарелки, которыми сервирован стол, серьезно спрашиваю: – Есть что-нибудь по моему вопросу, Ренат?
Он тоже становится сосредоточенным.
Наша встреча здесь с пометкой «инкогнито». Никто не должен знать, что сотрудник ФСБ делится со мной следственной информацией.
– Девочка твоя… его гирей огрела перед уходом.
– Гирей? – повторяю. – Да она руку поднять не в состоянии. Пусть не пиздит.
– Салтыков заявил на нее. Статьи две. Нападение и похищение ребенка. Ты ведь знаешь, где она находится?
Ренат приподнимает брови в ожидании ответа. Я делаю покер-фейс.
– Понятия не имею, – поблагодарив официантку, в два глотка приходую эспрессо. Горло обжигает горечь.
– Я серьезно, Расул. Не лезь в это дело. Они семья. Сами разберутся.
– Разобрались уже, – ворчу, оставляя на столе тысячную купюру и забирая пальто. – Я ушел. Приятно было НЕ увидеться, Ренат. Если ты понимаешь, о чем я.
– Взаимно, – вздыхает Аскеров, подавая руку.
Отыскав на парковке микроавтобус, забираюсь внутрь и сажусь рядом с выдвинутым столиком. Вытягиваю ноги и зависаю.
– Куда-то едем, шеф?
– Стоим пока, Буба
– Я тогда до супермаркета отойду. Надо вашим гостям запасы пополнить.
– Конечно. Сходи, закупись.
Глядя в окно, что-то сам с собой кумекаю. Да-нет. Да-нет. Голова ломится. Брату набираю. Три часа назад мы расстались на «подумать», но ощущения странные. Будто уже все решил, что-то упустив. Самое главное.
– Ты же понимаешь, что выход только один? – мрачно спрашивает Амир. – Заграницу их не вывезти. Самолет, поезд – все мимо.
Я снова прокручиваю в голове все возможные маршруты. Раз за разом отсеиваю то, что не подходит.
– Ты ведь все уже для себя решил? Да?
– Нет места идеальнее Республики, – постукивая пальцами по столу, соглашаюсь.
Сам себе не верю. Таню! В Республику! Не место ей там. Зачем?
Я, блядь, с ума сойду.
Брат тихо смеется в трубку. Это, как обычно, раздражает. Разница у нас в полтора года. Вроде ерунда, но он навсегда старший. А значит, так считается, что лучший?.. Конкуренцию я люблю, но тут хоть из штанов выпрыгни – взрослее не станешь. Приходится брать харизмой.
– Ты ведь понимаешь, как все будет выглядеть, если ты заявишься с ней и ребенком в Республику? О чем все подумают?.. Сам все знаешь. Народ у нас нетерпимый.
– Я поговорю с Мадиной…
– Да ладно Мадина!.. Тебе Таня первая же мозг вынесет, когда все поймет.
– Вынесет? Ты бы ее видел! – чувствую, как в груди просыпается необузданная ярость. – Она тени собственной боится… От прежней Тани там только глаза, и те безжизненные.
– До сих пор не понимаю, как она с ним оказалась?
Откинув голову на спинку сидения, пялюсь в потолок.
– Мне назло она с ним оказалась.
– Ты уже все решил, Расул. Я не буду тебя отговаривать. Когда будете выезжать?
– Пока они в безопасности…
Дверь в салон резко открывается, ветер задувает. Буба сваливает пакет на пол и быстро докладывает:
– Расул Рашидович, в охотничьем доме сигнализация сработала.