Боже! Нет, пожалуйста!
Подхватив Луку на руки, не обращаю внимания на то, что он проезжается грязной подошвой по бежевому кашемировому пальто. В обычной ситуации было бы почти физически больно от такого варварства, а сейчас все равно.
Я несусь к выходу из парка с сыном на руках.
Прохожие оборачиваются мне вслед. Кто-то из них, поравнявшись с нами, отступает, ну а кто-то забывается, не успевает, и мы с Лукой мараем ботинками и их одежду.
Драгоценные секунды теряю, когда пытаюсь отыскать в кармане ключи от «Тойоты». Захлопываю дверь, предварительно сгрузив сына в кресло, и выдыхаю с облегчением. Пытаюсь отряхнуться.
Фух. Вот это забег!..
– Татьяна, – слышу справа.
Вздрагиваю от неожиданности и выпускаю связку из руки. Придерживая разлетающиеся на ветру волосы, брезгливо поднимаю брелок из снежной каши. Бинты на пальцах мараются.
– Что вам нужно? – строго спрашиваю, но голосом выдаю свое волнение.
– Зачем вы бегаете от меня? Я старый человек, – пытается отдышаться Аврора… отчество я не помню.
– Герман будет недоволен. Не заставляйте меня жаловаться ему.
– Он может вообще не узнать, о том, что мы встречались.
А если узнает? Мне будет плохо!
Я быстро осматриваю женщину напротив. Ей около пятидесяти и… она выглядит странно. Короткие розовые волосы по шапкой, красный пуховик и белые сапоги. Сложно было не заметить ее на детской площадке, где мы проводили дневную прогулку.
– Я хочу общаться с внуком!
– Поговорите об этом с его отцом, – предлагаю как можно мягче.
Я не жестокая. Самое простое в моей ситуации – обозлиться, но я держу себя в руках. И Аврору мне по-настоящему жаль. Вот только черт возьми, в этом мире каждый сам за себя.
Я хочу остаться со своим сыном. Я его люблю.
Именно поэтому я не буду еще больше портить отношения с мужем ради этой женщины.
– Герман со мной не разговаривает, – отчаянно произносит она. – Я все потеряла. Свою девочку. Свою Агаточку. И внука. Ты хоть понимаешь, что такое до полутора лет видеть, как он растет, а теперь не иметь возможности встретиться. Мое сердце каждый день разрывается на части.
Она плачет. И я вместе с ней.
Заметив уличную камеру, утираю слезы и сажусь в машину.
– Простите, – шепчу, закрывая дверь. Сделать этого не могу, так как ее крепко держат.
– Он и тебя убьет. Беги, – говорит она с горящими безумством глазами.
Кровь в венах стынет от такого.
– Что-о?.. – морщусь.
– Агату убил, я уверена. Думаешь, я не знаю, какой он дома? Чертов психопат. Он и тебя убьет, и Луку, моего мальчика.
Аврора пытается заглянуть назад.
– До свидания, – хриплю, резко дергая дверь на себя.
– Беги! – орет она на всю улицу. – Беги, дура!
Ее голос трещит в ушах, пока я еду домой, готовлю ужин и занимаюсь с сыном. До самого вечера в голове только эти дурацкие вопли. Сосредоточиться на чем-то невозможно.
Герман возвращается поздно. Вымыв руки, садится за накрытый к ужину стол и подозрительно осматривает кухню.
– Как прошел твой день? – спрашиваю улыбаясь.
– Отъебись, – цедит сквозь зубы, сжимаю ложку. – Я домой прихожу не для того, чтобы меня дергали. На работе проблемы, еще здесь лезут.
Молча отворачиваюсь. Улыбка стекает с лица.
Никогда не угадаешь, что ему не понравится.
От греха подальше иду к сыну. Переодеваю его в удобную пижаму с модными среди детей его возраста головастиками и пытаюсь успокоить, потому что мы забыли в машине его любимую игрушку – Алило. На самом деле, она слишком детская, но Лука слишком к ней привязан.
– Дорогой, завтра поедем гулять и заберем. Давай не будем сегодня беспокоить машинку?
– Алило!… Я хочу Алило!
– Что у вас случилось? – заглядывает в детскую Герман.
Лука как по команде зависает с открытым ртом.
– Ничего. – качаю головой.
– Я не слепой. Че ты ноешь? – обращается к сыну. – Ты мужик или кто?
– Гера, – прикрывая ребенка своим телом, умоляю: – Не лезь к нему, пожалуйста. Я принесу игрушку из машины.
Дергаюсь в сторону двери, но меня грубо отталкивают.
– Я сам принесу. Где ключи?
Паника внутри нарастает. Я давлю ее здравым смыслом. Герман не будет копаться в потайном ящике бардачка.
– Я схожу сама, – настаиваю.
Он подозрительно на меня смотрит.
– Ключи, – рявкает.
– В ящике. Под зеркалом в прихожей, – шепчу, чувствуя, что щеки горят от ужаса.
Пока муж спускается по лестнице, брякает ключами и хлопает дверью, молюсь Богу, чтобы он ничего не нашел.
А потом я слышу его обратные действия.
И они звучат зловеще.
Герман аккуратно щелкает замком на двери и медленно-медленно поднимается по лестнице. Так, словно с каждым шагом все больше злится.
– Принес? – спрашиваю, пытаясь не нервничать. И не дышать.
Поправляю волосы. Лука укрывается с одеялом. Плачет.
– Принес, – холодно скалится Герман.
Первым в мое лицо летит та самая игрушка Алило.
– Гера, – вскрикиваю, не успевая прикрыться.
– Значит, в магазин вчера ездила, сука? – спрашивает он и трясет перед моими глазами справкой из травмпункта с описанием ожогов на пальцах. – Придется тебе за это ответить…
Спустя три часа
– Мамочка, я хочу спать! – плачет Лука. – Куда мы едем?
– Потерпи, малыш!
Вокруг пугающая тьма.
Жаль, что снег растаял. Было бы не так темно и страшно.
Выжимаю педаль газа и посматриваю в боковые зеркала. Пусто. Не верится. Километров двадцать несусь просто по прямой, а потом, заметив догоняющий нас автомобиль, съезжаю на проселочную дорогу.
– Черт, – вскрикиваю, попадая в тупик.
К тому же автомобиль сворачивает за нами.
Меня потрясывает, но хуже, чем сегодня уже точно не будет. Когда вижу человека в форме полицейского, одновременно радуюсь, что это не Герман, и нервничаю.
В окно стучат.
Приспустив стекло, вежливо киваю.
– Добрый вечер! – подозрительно смотрит на меня молодой мужчина. – Капитан Афанасьев. У вас что-то случилось?
– Заблудилась.
– Можно ваши документы?
– Конечно.
Из наскоро собранной сумки достаю паспорт.
– Пожалуйста, – просовываю в щель и продолжаю тараторить: – Телефон оставила дома, такая растяпа. Мы к родственникам едем, я поворот перепутала. Еще и приболела, видимо. Муж говорил, что не стоит ехать, а я все равно рванула в ночь.
– Вам требуется помощь?
– Не-ет, – меня охватывает слепой ужас. – Не стоит его беспокоить. Мы без пяти минут в разводе. Я… назову вам номер. Позвоните, пожалуйста, этому человеку. Он должен мне помочь.– Я в порядке, – вру, прикрывая пылающую щеку. Плотнее запахиваю слишком легкое для начала ноября пальто, под которым только ночная сорочка. – Это ваш ребенок? – хмурится полицейский и переводит взгляд с моих документов на заднее сидение внедорожника, где жалобно всхлипывает пятилетний Лука. – Да!.. Это мой сын, капитан. – Снова отчасти вру. – Я свяжусь с вашим мужем, Татьяна Романовна.
– Конечно. Говорите, – извлекает мобильный из нагрудного кармана.
По памяти называю цифры, молясь, чтобы Расул не сменил номер. Потом как в тумане.
Капитан разговаривает с ответившим. Называет мои данные. Что-то рассказывает, а затем проталкивает телефон мне.
Дрожащей рукой принимаю его.
– Здравствуй, Таня, – слышу в трубке ровный, отбрасывающий меня в воспоминания голос. Цепляюсь за него, как за последнюю надежду, разбираю на атомы, пытаясь выхватить хоть каплю неравнодушия, но тщетно. Увы. С тех пор как Расул покинул Дубай, не было ни звонков, ни встреч. Ни единого намека, что случившийся между нами роман хоть что-нибудь для него значил.
Хаджаев всегда был таким.
Он не обманывал, не брал меня силой. Он ничего не обещал. Я все сама придумала. Наивная.
– Кажется, ты что-то хотела?
– Да… прости, – сбивчиво перебираю мысли в голове. – Мне нужна помощь. Надо срочно скрыться от мужа. Пожалуйста.
– Что это за ребенок? – перебивает. – Твой?
– Да… Нет, – шепчу, посматривая в сторону полицейского. – Лука он… сын Германа.
– То есть ты сбежала от одного из лучших в Москве адвокатов, прихватив чужого ребенка, и просишь у меня, чтобы я как-то в этом поучаствовал? – без энтузиазма спрашивает он.
– Ты сказал, что я могу обратиться к тебе, если мне понадобится помощь.
– Тогда я не знал, что ты так изобретательна, Таня.
– По-жа-луй-ста, Расул! – давлю интонацией, зажмуриваясь от страха, режущего сердце на лоскуты. – Пожалуйста…