– Что это с твоей рукой? – спрашивает Вера озадаченно.
– Обожглась вчера, – убираю под стол ладонь.
– Господи, Борисова, или как ты там теперь… Салтыкова! Что ты за недоразумение ходячее? То волосы тебе Лука случайно остриг, то вот обожглась…
Она заливисто смеется и отпивает шампанское из бокала короткими глотками. Выглядит так, слова поимела эту жизнь. Я же удрученно качаю головой и давлю в себе неприятное чувство зависти.
Вера приехала к нам с рабочей встречи. Красивая и деловая. В сером брючном костюме и на шпильках. На лице макияж с красной помадой, готовый посоревноваться с профессиональным.
Я еще три года назад тоже была заядлой карьеристкой. Офис – моя стихия. Все эти дедлайны, переговоры, согласования с руководством и совещания – все мое. Обожаю.
– Как у вас с Германом, Танюш? Улучшение есть? – спрашивает Вера с интересом, продолжая покачивать шипящий напиток в бокале.
– Нет. Все так же.
– Так и не спите? – переходит на шепот.
Кинув взгляд на дверной прием, ведущий в гостиную, проверяю, что он пуст. Ада с Лукой собирают там конструктор. Герман вернется примерно через час. К тому времени мы уже точно успеем прибраться.
– Мне кажется, я и сама уже этого не хочу, – пожимаю плечами и так же шепотом отвечаю.
– Не хочешь секса с мужем? – Игриво закатывает глаза.
– Именно! Не хочу!
– Я не узнаю тебя в гриме, Тань.
Я кисло улыбаюсь и разглаживаю пальцами складки на шелковом платье.
Конечно, подруге я о своих приключениях не рассказываю. Во-первых, Герман помог ей с работой и сейчас она трудится бухгалтером в фирме, где мой муж полноправный партнер. Во-вторых, это, в конце концов, просто стыдно. Стыдно жаловаться на то, что твой муж всячески тебя наказывает. Изощренно и с удовольствием.
– Люди меняются, – философски отпускаю.
– Никогда! – снова смеется Вера. – Никогда люди не меняются, Танюш.
– Пусть так, – сразу соглашаюсь.
Совершенно нет сил спорить.
– Ни за что не поверю, что тебе не хочется. Ты же рассказывала, как встречалась с этим… какой-то кавказец-красавчик!..
– Расул. Вчера его по телевизору видела.
– Ого. Надеюсь, не в какой-нибудь передаче про уголовников?
– Нет, что ты? – посмеиваюсь устало. – Он в правительстве республики работает, я так понимаю.
– А как его фамилия? – Вера сужает пристальный взгляд.
– Хаджаев.
Рассматриваю свои забинтованные пальцы. С утра перед отъездом из дома пришлось выпить обезболивающее. Да и ночь была так себе. Еще и Лука испугался, увидев меня. Это вылилось в то, что он до обеда ни с кем не разговаривал.
– Татьяна Романовна, – на кухне появляется запыхавшаяся Аделина. – Наверное, пора собирать конструктор, готовиться к приходу Германа Ярославовича, а Лука раздурелся. Хочет еще поиграть.
Мы с горничной обмениваемся понимающими взглядами.
– Пусть еще минут пятнадцать поиграет, Ада. Я потом помогу ему прибраться до прихода мужа.
– Спасибо, – кивает она. – Я тогда домой пойду.
– Конечно.
– Так что с усыновлением, Тань? – шепчет Вера, когда мы остаемся одни. – Есть у вас успехи? Хоть в этом.
– Пока ничего.
– Герман передумал?
– Нет, такого он не говорил. Мы ждали, пока пройдет три года с тех пор, как Агата признана без вести пропавшей. Теперь необходимо подать в суд, чтобы маму Луки официально признали умершей, но у Германа нет права этого делать – они ведь не были женаты.
– У Агаты ведь есть мама, – вспоминает Вера. – Ты рассказывала, что она звонила тебе. Помнишь?
– Да. Гера запретил нам контактировать и сам не хочет к ней обращаться.
– И какой выход, Тань?
– Герман сказал, мы обязательно его найдем.
Вздрагиваю, потому что неожиданно слышу голос мужа в прихожей. Тут же забегает Лука, и найдя меня взглядом, садится за стол. Вскакиваю со стула и начинаю метаться, проверяя каждый угол.
– Ты чего, Тань? – удивляется Вера.
– Сейчас…
Герман заходит на кухню и, увидев мою школьную подругу, приветливо ей улыбается:
– Привет, Верунь.
– Гера! Рада, что застала тебя, – тянет она к нему руки.
Они обмениваются вежливым поцелуем в щеку.
– Лука, пойдем конструктор соберем? – быстро приглаживаю волосы.
– Пойдем, – кивает сын и бежит в гостиную.
Пытаюсь проскользнуть мимо мужа, но он обнимает меня за талию и притягивает к себе. В нос приникает знакомый стерильный аромат, который три года назад в Дубае, я даже посчитала приятным. Герман не признает мужской парфюм. Даже в конце дня от него пахнет так, будто он только что окунулся в больничный антисептик.
– Ну ты куда, Танюш? – улыбается муж, прижимаясь ко мне. Размещаю ладонь на его плече, чтобы не упасть. – Посиди с нами. Успеем потом убраться.
Не глядя ему в глаза, пожимаю плечами и снова усаживаюсь на барный стул. Пусть сын сам попробует прибраться. Немного самостоятельности ему не повредит.
– Как у вас там дела с Каспийским участком, Гер? – интересуется Вера, наблюдая, как он галантно доливает шампанское в бокал.
– После апелляции дело вернули в арбитражный суд республики, – отвечает Герман, ставит бутылку на стол и придвигается ко мне.
– Вот это да! Сработала апелляция, значит?
Вера хлопает в ладоши.
– Конечно, сработала. У моего доверителя лучший адвокат по земельному праву, – смеется тот самый адвокат и трется лицом о мое плечо, заставляя лямку платья упасть.
Стискиваю зубы, глядя прямо перед собой. Вера ничего не замечает. Продолжает пить шампанское и болтать.
– Думаешь, в республике смогут принять независимое решение и согласиться на отчуждение прибрежной зоны в пользу частных лиц?
– Вряд ли. Но всегда есть суд высшей инстанции. Торопиться нам некуда, – расслабленно произносит муж и смотрит на меня. – Ну, а вы чем занимаетесь? Ты куда-то ездила с утра?
– В магазин, – нервно улыбаюсь. Душа в пятки уходит. – Надо было Луке выкупить зимний комбинезон, да и себе по мелочи кое-что.
Поглаживаю предплечье и касаюсь крепко затянутых бинтов.
– Почему у тебя жена вечно, как побитая, Гер? – шутит Вера, а я чувствую холод в груди. Ледяной арктический ветер, взбивающий душу в белое месиво.
Кивнув на мою повязку, Вера делает еще глоток.
– Да ладно тебе, Вер? Обожглась случайно, я же сказала, – неловко улыбаюсь.
– Не бережешь ты жену, Герман!
По моей талии и пояснице гуляет тяжелая рука, а обнаженного плеча касаются сухие губы. Меня мутит. Трясет. Мне противно, черт возьми.
– Это я-то не берегу? – возражает муж. – Очень берегу… Таня у меня лучшая!
– Да я шучу, – смеется Вера. – И ты у нас лучший! Не прибедняйся, Салтыков!
Они смеются, а я пытаюсь выплыть из собственных страхов.
Хуже конца, может быть только его ожидания. А я каждый день просыпаюсь с мыслью, что настанет вечер и Герман снова будет вести себя как таможенник на паспортном контроле. Смотреть пристально и выискивать странности.
И он, конечно, их найдет, потому что угодить ему невозможно и правильных ответов на вопросы нет!
Вскоре Вера уезжает на такси домой, а муж практически весь вечер работает в кабинете. Я укладываю сына спать и принимаю душ. Меняю повязку на свежую.
Когда расчесываюсь, в комнату стучат. Заглядывает Герман. Первая реакция – ужас, поэтому я до побелевших костяшек стискиваю щетку для волос.
– Как ты себя чувствуешь? – справляется он.
– Хорошо… Только рука болит.
Он кивает и почесывает подбородок.
– Я по поводу суда. Кажется, появились подвижки. Скоро будем подавать иск.
– Да? – радостно восклицаю. – Серьезно?
– Конечно. Скоро ты станешь его мамой…
Прижав ладони к груди, радуюсь как ребенок. Лука официально станет моим сыном. Боже, неужели дождалась?
Герман уходит, а я ложусь в свою кровать и еще долго смотрю в потолок.
Со вчерашнего дня в голове вертится образ Хаджаева. Взяв телефон с тумбочки, нахожу и тщательно исследую страницу его супруги. Увидеть ее не в длинном, закрытом платье странно, но это действует на меня отрезвляюще. Мадина очень даже симпатичная брюнетка. И современная.
На одной из фотографий замечаю Злату.
Мой Златик. Такая добрая и… сильная. Не то что я!..
После того как я уволилась из фирмы Амира, я оборвала все связи с бывшим однокурсником и его женой. Была вынуждена это сделать, чтобы вообще не пересекаться с Хаджаевыми, популяция которых растет на планете быстрее, чем популяция Индии.
Фотографий мужа у Мадины на странице нет, но это и понятно. Расул официальное лицо Республики.
Убрав телефон под подушку, закрываю глаза и пытаюсь прогнать все мысли, кроме одной:
Лука скоро официально станет моим сыном.
А это значит, что я смогу сбежать.
Сбежать из этого ада…