Запах сандала и мирры висел в воздухе, словно невидимая вуаль. Велия, одетая в простое, но изящное платье цвета слоновой кости, подала Гарольду льняное полотенце. Её движения были плавными, бесшумными, словно она сама была соткана из тумана и тишины. Гарольд, выходя из ванны, бросил на неё быстрый, оценивающий взгляд. В его глазах читалось не вожделение, а что-то другое, более сложное – подозрение, смешанное с любопытством.
– Гомеш щедр на подарки, – произнес он, его голос был ровным, бесстрастным, как лезвие меча.
– Я лишь стремлюсь служить вам верой и правдой, милорд, – ответила Велия, опуская глаза. Её голос был мягким, почти шепотом, но в нем скрывалась стальная нотка, которую Гарольд не мог не заметить.
Он наблюдал за ней, пока она помогала ему одеться. Каждое её движение было продумано, отточено, словно она годилась к этой роли с самого рождения. Слишком идеально, чтобы быть правдой.
– Ты слишком старательна, девочка, – заметил Гарольд, застегивая пуговицы на камзоле. – Чего ты добиваешься?
Велия встретилась с ним взглядом. В её глазах не было ни страха, ни вызова, лишь спокойная, холодная уверенность.
– Разве служанка может добиваться чего-то, кроме благосклонности своего господина? – спросила она, её губы изогнулись в едва заметной улыбке.
Гарольд хмыкнул. Эта девочка была загадкой, которую ему хотелось разгадать. Он решил испытать её. И началась игра. Гарольд, словно опытный фехтовальщик, зондировал ее защиту мелкими, язвительными приказами. "Принеси мне перо павлина, левое, разумеется." Павлинов в поместье не было. Велия, не дрогнув, через час вернулась с искусно вырезанным из дерева пером, покрытым лазурной краской. "Простите, милорд, живых павлинов не нашла. Надеюсь, это подойдет." В другой раз он потребовал воды из заброшенного колодца, который, по слухам, кишел злыми духами. Велия вернулась с кувшином чистой воды. "Там нет никаких духов, милорд, только старая лягушка и много тины." Он просил найти ему книгу с забытым названием, которой никогда не существовало, заставлял переставлять мебель в его кабинете по несколько раз в день, требовал спеть ему песню на незнакомом языке. Каждое задание было абсурднее предыдущего. Он хотел вывести её из себя, заставить проявить свои истинные чувства. Но Велия была непробиваема. Она выполняла все его прихоти с той же леденящей покорностью, словно была лишена всяких эмоций.
*****
Затхлый воздух кабинета Гомеша был пропитан запахом прокисшего вина и тлеющей ярости. Велия, входя, почувствовала, как по коже пробежали мурашки, но не от страха, а от отвращения. Гомеш, развалившись в кресле, напоминал раздувшегося паука, ждущего свою жертву. Его маленькие, поросячьи глазки блестели нетерпением.
–Сколько можно ждать?! – взревел он, и его голос отразился от низкого потолка, словно гром. Живот Гомеша затрясся, словно бочонок с брагой, грозя вот-вот лопнуть. – Он должен быть у твоих ног! Ты должна опутать его своими чарами, заставить потерять голову.
Велия молча выдержала его взгляд. Внутри все кипело от ярости, но она научилась скрывать свои чувства под маской безразличия.
–Я делаю все, что в моих силах, милорд, – ответила она ровным, ледяным голосом. – Но Гарольд не так прост, как вам кажется. Он подозрителен. Он испытывает меня.
Испытывает?! – Гомеш вскочил с кресла, его лицо побагровело. – А ты должна пройти эти испытания! Ты должна заставить его забыть обо всем, кроме тебя! Ты понимаешь, что от этого зависит твоя жизнь?!
–Прекрасно понимаю, милорд, – ответила Велия, не дрогнув. – Но соблазнение – это тонкое искусство. Грубая сила тут не поможет. Мне нужно время.
Она вспомнила о Гарольде, о его пронзительном взгляде, о его холодной отстраненности.
–Время? – прошипел Гомеш, его глаза сузились. – У тебя его нет. Еще неделя, и если ты не добьешься своего, я отдам тебя стражникам. Они научат тебя послушанию.
Велия склонила голову.
–Как пожелаете, милорд.