В прошлом году отмечала Хэллоуин… Не так.
Другая группа, другой институт, меня окружали другие люди, и, казалось, так будет до конца учебы.
Я глубоко ошибалась.
Папа до сих пор не знает истинную причину моего «сумасбродного» решения, как он выразился, сменить учебное заведение, а я на какое-то время придерживалась роли избалованной девчонки, которой позволено все.
Это часть истории, за которую мне до сих пор стыдно, хотя все психологи мира бросились бы кричать, что моей вины нет.
Но… Не пошли бы они на хрен.
Год назад я была в костюме Дейенерис Таргариен. Мне понравилось быть блондинкой. Поэтому в этом году я решила стать Мэрилин Монро. Ведь в реальной жизни никогда не покрашусь в светлый оттенок. А вот стать на вечер блондинкой, почему бы и нет?
Никто не знает о моих планах заявиться в клуб. Как сказала Олеся, было много обсуждений о месте проведения, времени и даже теме костюмов. Практически все удивлялись, что Аня Исхакова отмалчивалась.
Меня же просто заблокировали. Несмотря на подлость Градова, я все равно буду там. Пусть видит, что его низость не сойдет ему с рук.
– Уау! – папа сидит в зале с ноутбуком на коленях. На кончик носа спущены очки в тоненькой оправе. Ему идет. Но взгляд заставляет остановиться на полпути.
Он то ли восхищен моим нарядом, то ли не видать мне Хэллоуина как своих ушей.
– Как тебе? – аккуратно кручусь вокруг своей оси.
Папа протяжно вздыхает и поджимает губы. Недоволен…
– Прошлый костюм сидел лучше.
Моя очередь вздыхать и закатывать глаза.
– Не костюм, а платье, папуль.
– Неважно. Оно больше закрывало, а тут что?
Подхожу к широкому зеркалу в коридоре. Снова кручусь. Может, не заметила чего? Дырку, например, или не до конца застегнутую молнию? Ничего. Веду плечом и возвращаюсь к папе. Очки он успел снять, одну дужку сжимает между зубов. Придирчив как никогда.
– Это праздник, пап. Здесь можно одеваться, как хочется и в кого хочется. Никто и слова не скажет.
– Но ты выбрала короткое платье, с таким… – показывает на свою грудь, которая раза в три шире моей, – декольте. Чем тебе ведьма не устроила с колпаком? Приведение? Тыква, в конце концов?
– Была мысль в спасателя Малибу переодеться, но побоялась замерзнуть. Почти ноябрь, и кое-где уже лежит снег.
Я, конечно же, смеюсь. Никакого наряда спасателя у меня нет.
– Анна! – выкрикивает мое полное имя, когда я надеваю туфли на высоком каблуке и стягиваю с вешалки короткую дубленку.
Снова в зеркало смотрю. Оригинальное платье Мэрилин Монро точно было длиннее.
А может, и нет.
– Чтобы в девять была дома!
– Сейчас уже семь вечера, – кричу из коридора и быстро выбегаю за дверь, чтобы точно не слышать какое-нибудь наказание, которое летит вслед, но которое никогда не будет применено.
Папа бывал невыносим. Его чрезмерная опека душила, частые отчеты о проведенном времени заставляли иногда врать, о чем отец, думаю, догадывался. Но все равно я имела все, что хотела. Поэтому боюсь представить, что папа сделает со всем миром, если узнает о той ночи.
Он всех убьет. В прямом смысле слова.
Еду на своей машине, чтобы в любой момент можно было уйти, не дожидаясь такси.
У клуба очень много людей. Все в разных костюмах. Они смеются и курят.
Паркуюсь. Оплачиваю два часа. И это не из-за приказа папы, а просто знаю – больше двух часов не просижу.
– Аня? Привет, – кто-то здоровается.
Внешне девчонка знакомая, но имя не вспомню. Группа параллельная, наши занятия совпадают редко.
Киваю. Здороваюсь еще с кем-то. Часто слышу «тебя не узнать». Ам-м-м-м… В этом и цель Хэллоуина: никто не должен тебя узнать.
Сдаю дубленку в гардероб и попадаю в зал.
Если бы мое сердце остановилось, то заводили бы его биты именно этой клубной музыки. Мне нравится. Громко, но со вкусом. Это какая-то аранжировка, но стильно обработанная. Покачиваюсь в такт.
Вот блин, очень классно.
Толпа перед диджейским пультом делает то же самое. Это не назовешь танцем, но в каждом движении вижу наслаждение и удовольствие от музыки.
Ловлю себя на том, что улыбаюсь. Когда в следующей песне звучат слова, все поют: Человек-паук, диснеевские принцессы, вампиры, Джек Воробей, то есть Капитан Джек Воробей…
А за диджейской установкой сам Юлий Цезарь. Или кто там в римской тоге и венком на голове? По-любому император или кто-то великий и властный.
Матвей Градов. Кто же еще? Моя версия была Наполеон, но зная, какого тот был роста, я засомневалась.
Вот он заканчивает и идет к столу, где ему широко улыбается женщина-кошка. Точно не Бажена, но отчего-то под ложечкой засосало будто бы от голода.
Сейчас самое время подойти к ребятам, но я иду мимо них до бара. Музыка перестала нравиться, а я в шоке, что первой мыслью было: «Пусть Градов вернется за пульт».
Как саму себя предала.
– Что будете заказывать? – бармен пугает своим резким обращением. Я распахиваю глаза, пытаюсь сглотнуть свое раздражение.
– Воду.
– Водку?
Бесит! Я похожа на ту, кто пьет водку? Серьезно?
– Во-ду! – кричу. Музыка раздавливает барабанные перепонки напрочь, – обязательно в бутылке и без газа.
Пару секунд мы рассматриваем друг друга. Обычный парень, такой же студент. Он вполне себе симпатичный, с большими ярко-голубыми глазами. На бейджике имя Викентий, но ему явно не подходит это имя. Александр идет куда больше.
– Воду так воду. Странно только это все.
Улыбаюсь, но через силу.
Парень открывает холодильник, чтобы достать мне бутылку воды, а когда я ищу в сумочке карточку, на телефон приходит сообщение.
Олеся.
Не вполне доверяю ей, но пока никаких проколов с ее стороны. Мое расследование поставлено на паузу.
Я обязательно найду ту, кто слил меня Градову.
– Про тебя все спрашивали, – она садится рядом со мной, мы не переглядываемся. Олеся в костюме сексуальной ведьмочки, и вместе мы смотримся странно.
– Я вас видела, но решила сначала взять воды. Здесь очень душно!
Поворачиваемся и смотрим друг на друга, а взгляд притягивает светлый образ Градова. Сквозь громкую музыку доносится его смех. Матвей как всегда в центре событий, душа компаний, опора и надежда нашего загнивающего общества.
– Возьми «Маргариту». Здесь она классная.
– Спасибо, – коротко отвечаю, но, конечно же, не заказываю.
Верчусь на барном стуле, выбирая момент, когда подойти ко всем.
В какой-то миг наши взгляды с Матвеем схлестываются. Он прищуривается, а потом кто-то разливает на него коктейль, и связь потеряна.
Грудь сотрясают массивные удары до помутнения сознания. Давление нарастает, мне нечем дышать. Его взгляд… Матвей будто и узнал, и не узнал меня одновременно. Дико захотелось убежать.
Мот сидит, смеется. Его рука за спиной Женщины-кошки, напротив еще какая-то девчонка. Герман в костюме пирата подливает им что-то розовое в бокалы, до меня доносятся обрывки пошлого анекдота.
Снова короткий взгляд, и он пронзает насквозь молнией.
Нехороший знак. Матвей все же узнал меня, а я не успела сделать «сюрприз», что заблокированная девчонка обошла запрет и явилась на праздник.
Соскакиваю со стула и пробираюсь через толпу, которая стала реже после окончания выступления Градова.
В темном коридоре пусто. Музыка продолжает грохотать где-то за стенкой, но мне все равно громко.
Иду быстро, за мной кто-то следует. Пульс больно бьется в висках.
Все повторяется. Память начинает подбрасывать картинки из прошлого. Много, часто, назойливо. Страшно!
– Эй, Монро! – знакомый голос, но сейчас он уж очень дружелюбный.
Только не Матвей, только не Градов. Он же сидел за столиком и явно не скучал. Зачем идет за мной?
– Да стой ты! – кричит, заглушая музыкальные биты.
Срываюсь на бег. Мот тоже. Через пару секунд Градов догоняет и прижимает к стене. Ладонями ведет по моим рукам, доходит до плеч и выдыхает.
Матвей пьян и сошел с ума.
Ай-яй-яй, Градов, а еще спортсмен. Но я молчу. Не хватает только сцепиться с пьяным придурком в ночном клубе.
Мот в глаза не смотрит, они ему неинтересны в отличие от тела в белом откровенном платье. Получается, не узнал?
Козел. Обидно почему-то, и от этого чувства хочется незамедлительно избавиться. Кто он такой, чтобы обижаться на него?
Этот недоделанный Юлий Цезарь часто дышит, укутывая наглухо алкогольным облаком с ароматом вишни, и накрывает мои губы своими. Целует. Да как?! Языком варварски вторгается в мой рот. Отвечаю мычанием и слабыми ударами кулаков по грудной клетке Градова.
Меня раздирают на части собственные ощущения. Приятное покалывание в области живота и под грудью. Руки трясет, а ноги онемели, словно я промерзла до костей. Кровь бьет в голову до гудения в ушах и пульсации во всем теле.
Он не останавливается. Продавливает. Крепкая хватка на шее не ослабевает, количество кислорода уменьшается, а новая порция не поступает. Перед закрытыми глазами красная рябь.
Ненавижу то, что он делает!
Матвей облизывает мои губы, втягивает и больно прикусывает. Да, он охренительно пьян, я теперь тоже.
И под сильным напором… сдаюсь.