Дождь отблистал, отпричитал, откапал, больше язык
Дороги неразличим. Незачем плакать и опускаться на пол,
и соскребать предутренние лучи.
После, конечно, кто-то допишет повесть – там и любовь
меж строк, и такая горесть, та, от которой камень горючий
плачь. Тот, кто влюбился, только что познакомясь, сам же
себе с терновым венцом палач.
Их будет жалить, как там тебе ни жаль их, снова
схлестнётся зло на мечах с добром.
Только Предназначение на скрижалях ни зачеркнуть, ни
вырубить топором.
Кто-то перерезает чужие судьбы, и, забывая вглядываться
в суть их, кормит влюбленных стылым кошачьим супом,
найденным за плитою молочным зубом,
перележалым
желудём из-под дуба, сводит с ума, с дороги, на нет, к нулю…
Этому, знаешь ли, я не то чтоб рад, но…
Только любую нитку соткать обратно может одно
искрящееся «люблю».