Ошеломленная Сири сидела в громыхающем экипаже и с каждой кочкой все больше удалялась от родины.
Прошло два дня, а она по-прежнему не могла поверить в случившееся. Это считалось задачей Вивенны, понятной каждому. В день рождения Вивенны Идрис устроил пир. Желая поднатаскать свою первеницу в придворной жизни и политике, король отдал ее в ученичество, едва она начала ходить. Тому же училась и Фафен, вторая дочь, на случай если Вивенна умрет до замужества. Но не Сири. Она была лишней. Маловажной.
Не более того.
Она выглянула в окно. Чтобы доставить ее на юг, отец выделил лучшую в королевстве карету вместе с почетной свитой из двадцати солдат. Усиленная сенешалем и несколькими мальчиками-слугами, процессия была самой пышной на памяти Сири. Это граничило с бахвальством, и принцесса испытывала бы радостное волнение, не увози ее экипаж из родного Идриса.
«Все задумывалось иначе, – размышляла она. – Этого не должно было случиться!»
Однако случилось.
Все казалось абсурдным. Карету трясло, но Сири тупо сидела в оцепенении. «По крайней мере, могли бы позволить езду верхом, а не усаживать силком в экипаж!» Увы, это сочли бы неподобающим прибытием в Халландрен.
Халландрен.
Она почувствовала, как светлеют от страха волосы. Ее отправили в Халландрен – королевство, которое в ее народе проклинают на каждом шагу! Отца она не увидит долго, а то и вообще никогда. Сири не сможет поговорить с Вивенной, послушать учителей; ее не пожурит Мэб; она не прокатится на королевских конях, не убежит в глухомань за цветами, не поработает в кухнях. Она…
…выйдет замуж за Бога-короля. Кошмар Халландрена; чудовище, не знающее живого дыхания. Его власть в Халландрене абсолютна. Он может казнить из чистого каприза.
«Но я-то уцелею? – подумалось ей. – Я буду его женой».
«Женой. Я выхожу замуж».
«О, Остр, повелитель цветов…»
Ее затошнило. Она подтянула колени к груди; волосы побелели уже до блеска. Легла на сиденье, не понимая, откуда дрожь – трясет ли ее саму или карету, которая неуклонно катится на юг.
– Отец, ты должен пересмотреть свое решение, – сказала Вивенна, сидя, как учили: чинно, с ладонями на коленях.
– Я думал и так и этак, Вивенна, – отмахнулся король Деделин. – Решение окончательное.
– Сири не годится для этого дела.
– Она прекрасно справится, – ответил отец из-за стола, просматривая бумаги. – Ей нужно только родить. Я уверен, хоть на это она годна.
«Зачем же я училась? – подумала Вивенна. – Зачем готовилась двадцать два года? К чему это все, если главное – подыскать подходящую утробу?»
Она сохранила волосы черными, голос – серьезным, лицо – невозмутимым.
– Сири наверняка убита горем, – сказала Вивенна. – Не думаю, что она выдержит такое испытание.
Отец поднял взгляд, и его волосы чуть покраснели – чернота схлынула, как краска с холста. Лишь этим он выдал свое раздражение.
«Он расстроен ее отъездом сильнее, чем хочет признать».
– Это сделано во благо нашего народа, Вивенна, – произнес он, с усилием восстанавливая цвет волос. – Если начнется война, ты понадобишься здесь, в Идрисе.
– А что тогда будет с Сири?
Отец молчал. Наконец он выдавил:
– Возможно, войны и не будет.
«Остр… – ужаснулась Вивенна. – Он же в это не верит. Считает, что послал ее на смерть».
– Знаю, о чем ты думаешь, – сказал отец, встречаясь с Вивенной взглядом. Неописуемо мрачным был этот взгляд. – Как я мог предпочесть одну другой? Отправить на погибель Сири, а жить оставить тебя? Пусть люди думают что угодно, я сделал это не из личной привязанности. Я считаю, так будет лучше для Идриса, когда разразится война.
«Когда» разразится война. Вивенна посмотрела ему в глаза.
– Отец, я собиралась предотвратить войну. Мне же выпало стать невестой Бога-короля! Я намеревалась говорить с ним, убеждать его. Я разбираюсь в политике, знаю обычаи…
– Предотвратить? – перебил отец.
Только тогда Вивенна осознала, насколько дерзки ее слова. Она отвернулась.
– Вивенна, дитя мое, – сказал отец, – этой войны не избежать. Их сдерживала только обещанная принцесса, и отправка Сири может добавить нам времени. И… не исключено, что даже в разгар войны Сири будет в безопасности. Может быть, ее кровь оценят так высоко, что ее оставят в живых – на случай смерти наследника, которого она выносит. – Помолчав в задумчивости, Деделин продолжил: – Возможно, нам следует бояться не за Сири, а…
«За себя», – мысленно закончила Вивенна.
Она не была посвящена во все планы отца, но знала достаточно. Война не пощадит Идрис. В конфликте с Халландреном ему вряд ли удастся победить. Это станет катастрофой для народа и его обычаев.
– Отец, я…
Король мягко оборвал ее:
– Прошу тебя, Вивенна, я больше не могу это обсуждать. Ступай с миром. Побеседуем позже.
Позже. Когда Сири отъедет еще дальше и вернуть ее будет намного труднее. Тем не менее Вивенна поднялась. Она была послушна – так воспитали. Эта черта всегда отличала ее от сестры.
Она покинула отцовский кабинет, закрыла за собой дверь и пошла по деревянным коридорам дворца, притворяясь, будто не замечает ни взглядов, ни шепота. Она добралась до своей комнаты – маленькой и невзрачной, – где села на кровать, сложив на коленях руки.
Вивенна была совершенно не согласна с мнением отца. Она могла что-то сделать. Ей предстояло стать невестой Бога-короля, приобрести влияние при Дворе богов. Все знали, что Бог-король самоустранялся, когда дело касалось политики государства, но его жена, несомненно, могла бы сыграть свою роль в защите соотечественников.
И всем этим отец пренебрег?
«Он и впрямь уверен, что вторжение неизбежно».
Отсылка Сири выглядит очередным политическим маневром с целью выиграть время. Идрис поступал так десятилетиями. И если пожертвовать Халландрену королевскую дочь совершенно необходимо, ехать все равно полагалось Вивенне. Брак с Богом-королем – ее долг. Не Сири и не Фафен долг – Вивенны.
Спасенная, она не испытывала благодарности. Ей также не казалось, что она лучше послужит Идрису, оставаясь в Бевалисе. Если отец умрет, Ярда станет намного лучшим правителем военного времени, чем Вивенна. Да и к трону годами готовили младшего брата – Риджера.
Ее берегут напрасно. В каком-то смысле это выглядит наказанием. Она училась, впитывала знания, упражнялась, нарабатывала навыки. Ее называли совершенством. Выходит, она недостаточно хороша для намеченного служения?
Ответа не было. Ей оставалось только сидеть и мучиться, положив на колени руки и постигая ужасную правду. Цель ее жизни украли и отдали другой. Вивенна стала лишней. Бесполезной.
Незначительной.
– О чем он думал?! – рявкнула Сири, наполовину высунувшись из окна кареты, которую трясло на грунтовой дороге.
Рядом шагал молодой солдат, и видно было, как ему неуютно при свете дня.
– Я серьезно, – не унималась Сири. – Во имя Остра, выдать меня за халландренского короля – разве не глупость?! Ты наверняка наслышан о моих выходках. Я сбегаю, как только недоглядят! Прогуливаю уроки! Устраиваю истерики!
Солдат покосился на нее, но никак не отозвался. Да Сири и не интересовало его мнение. Она орала не на него, а просто в воздух, ради самого ора. Она опасно свесилась из окна, чувствуя, как ветер играет ее волосами – длинными, красными, прямыми – и раздувает пожар гнева. Ярость не позволяла ей плакать.
Летели дни, и зеленые весенние холмы Идрисских Высот постепенно истаяли. Возможно, Сири уже въехала в Халландрен – граница между двумя королевствами была нечеткой, и это не удивляло, потому что до Панвойны они составляли одно государство.
Сири рассматривала несчастного стража, которому оставалось одно – игнорировать беснующуюся принцессу. Наконец она рухнула на сиденье. Не стоило так обращаться с пареньком, но посудите сами – ее взяли и продали, как племенную овцу, по роковому условию документа, написанного за годы до ее рождения. Уж если кто и получил право на истерику, так это Сири!
«Может, в этом-то все и дело, – подумала она, сложив руки на груди. – Отцу надоели мои выходки, и он решил от меня избавиться».
Это показалось не очень правдоподобным. Можно было и проще расправиться с Сири, не поручая ей представлять Идрис при иностранном дворе. Тогда почему? Неужели он всерьез полагал, что она преуспеет? Это ее озадачило. Затем она поняла, сколь смехотворна такая мысль. Отцу бы и в голову не пришло, что она лучше Вивенны, чьи достоинства недосягаемы.
Сири вздохнула, чувствуя, как волосы приобретают печальный каштановый цвет. По крайней мере, пейзаж был любопытен, и она позволила себе ненадолго отвлечься, чтобы не разгореваться вконец. Халландрен раскинулся в низинах – в области тропических лесов и диковинных, красочных животных. Сири слышала о них от странствующих торговцев и даже нашла их описания в случайной книге, которую ее заставили прочесть. Она воображала, будто знает, чего ожидать. Однако, когда холмы сменились пышными лугами, а дорогу наконец обступили деревья, Сири осознала: здесь царит то, чего не в силах передать ни книги, ни устные рассказы.
Краски.
На Высотах цветы встречались редко и росли разрозненно, как будто понимали, насколько плохо они вписываются в философию Идриса. Здесь же казалось, что они повсюду. Крохотные цветки пестрели на огромных полянах-одеялах. Большие, розовые – свисали с деревьев, словно виноградные грозди. Цветы разрастались друг на дружке, образуя крупные кисти. Цвели даже сорняки. Сири собрала бы букет, не взирай солдаты на них столь неприязненно.
«Если уж я так волнуюсь, каково охране?» – сообразила Сири.
Не только ее разлучили с друзьями и близкими. Когда этим людям позволят вернуться? Внезапно она еще сильнее устыдилась того, что сорвала злость на солдатике.
«Как только приедем, отошлю их домой», – подумала она.
И сразу почувствовала, как побелели волосы. Она останется одна в городе, полном безжизненных, пробуждающих и язычников.
Но чем ей помогут двадцать солдат? Пусть хоть кто-нибудь вернется на родину.
– Надо радоваться, – сказала Фафен. – В конце концов, тебе не придется выходить за тирана.
Вивенна бросила в корзину синюшного цвета ягоду и перешла к следующему кусту. Фафен ощипывала соседний. На ней была белая монашеская ряса, волосы полностью сбриты. Фафен была средней сестрой во всех отношениях – ростом между Вивенной и Сири, не такая правильная, как Вивенна, но и не оторва, как Сири. И чуть пышнее обеих, что привлекало взгляды деревенских юнцов. Но их сдерживало то обстоятельство, что для женитьбы на ней им самим пришлось бы пойти в монахи. Если Фафен и замечала свою популярность, то вида не подавала. Она решила стать монахиней, когда ей исполнилось десять лет, и отец искренне одобрил ее выбор. Все благородные и богатые семьи традиционно обязывались отдать кого-то из близких в монастырь. Эгоизм, даже связанный с кровным родством, противоречил пяти видениям.
Сестры собирали ягоды, которые Фафен в дальнейшем раздаст нуждающимся. Пальцы монахини слегка окрасились в лиловый цвет. Вивенна работала в перчатках. Такое количество краски на руках сочтут непристойным.
– Да, – повторила Фафен. – По-моему, ты все воспринимаешь превратно. Помилуй, да можно подумать, что тебе хочется уехать и выйти за это безжизненное чудовище!
– Он не безжизненный, – возразила Вивенна. – Сьюзброн – возвращенный, а это большая разница.
– Да, но он ложный бог. К тому же всем известно, какая он страшная тварь.
– Но ехать к нему и выходить за него – мое дело! Я для этого рождена, Фафен. Без этого я ничто.
– Чушь, – бросила сестра. – Теперь ты наследница вместо Риджера.
«Тем больше нарушается порядок вещей, – подумала Вивенна. – Какое у меня право лишать его будущего?»
Впрочем, она решила покончить с этой темой. Она отстаивала свое мнение уже несколько минут, и продолжать дискуссию было бы неправильно.
Правильность. До сих пор Вивенну редко выводила из себя необходимость быть правильной. Ее бурлящие чувства становились весьма… неудобными.
И тут у нее вырвалось:
– А как насчет Сири? Ты рада ее участи?
Фафен подняла глаза и чуть нахмурилась. Она старалась не обдумывать неприятные вещи, пока не сталкивалась с ними в лоб. Вивенне стало немного стыдно за столь откровенную реплику… Впрочем, в общении с Фафен такое случалось слишком часто.
– Ты права, – сказала Фафен. – Не вижу смысла вообще кого-либо посылать.
– Договор, – напомнила Вивенна. – Он защищает наш народ.
– Нас защищает Остр, – возразила Фафен, переходя к другому кусту.
«Защитит ли он Сири?» – подумала Вивенна.
Бедная, невинная, ветреная Сири. Она так и не научилась самоконтролю; при халландренском Дворе богов ее сожрут заживо. Сири ничего не смыслит в политике, не знает вероломства, не различает фальши в лицах и лжи в речах. Вивенна вовсе не мечтала выполнить этот долг. Да, она готовилась принести жертву – но все-таки свою, добровольную, на благо народа.
Эти мысли продолжали терзать Вивенну, когда сестры, покончив со сбором ягод, спускались с холма в селение. Фафен, как все монахини, посвятила себя добрым делам. Она присматривала за скотиной, собирала урожай и помогала по хозяйству немощным.
Без личного долга жизнь Вивенны лишилась цели. И все же, если поразмыслить, существует человек, по-прежнему в ней нуждающийся. Та, что уехала неделю назад – в слезах, напуганная, с отчаянием взиравшая на старшую сестру.
Что бы ни говорил отец, Вивенна не нужна в Идрисе. Здесь она оказалась бесполезной. Зато народ, культуру и общество Халландрена она изучила досконально. И пока она шла с Фафен по сельской дороге, в голове складывался план.
Который не назовешь правильным даже при буйном воображении.