Сири вышла из кареты. Ее немедленно обступили многочисленные служанки в серебристом и синем и увлекли прочь. Встревоженная, она обернулась к солдатам. Мужчины шагнули вперед, но Треледиз поднял руку.
– Сосуд пойдет в одиночестве, – объявил священнослужитель.
Она вздрогнула, как от удара ножом. Пора.
– Возвращайтесь в Идрис, – велела она солдатам.
– Но, госпожа моя… – начал командир.
– Нет, – отрезала Сири. – Вам больше нечего здесь делать. Пожалуйста, вернитесь и передайте отцу, что я доехала благополучно.
Командир неуверенно посмотрел на свой отряд. Сири не увидела, подчинились ли солдаты, – служанки уже волокли ее за угол, в длинный черный коридор. Сири старалась не выдать страха. Она прибыла во дворец для замужества; она полна решимости произвести благоприятное впечатление на бога. Но в действительности ее одолевал ужас. Почему она не сбежала? Почему не выбросилась из окна? Почему все эти люди не могут оставить ее в покое?
Бежать уже было некуда. Когда прислужницы отвели ее в непроницаемо-черный дворец, остатки прежней жизни растаяли позади.
Теперь она в одиночестве.
На стенах горели лампы из цветного стекла. Сири попыталась запомнить дорогу назад, но вскоре безнадежно запуталась в извивах темных коридоров. Служанки смахивали на почетный караул. Это были женщины разного возраста, на каждой – синяя шапочка, волосы распущены по спине, глаза потуплены. Их блескучие синие одежды были просторны даже в груди. При виде низких вырезов Сири покраснела. В Идрисе женщины прикрывались до подбородка.
Мрачный коридор вывел в помещение намного большее. Сири замялась в дверях. Черные каменные стены были задрапированы тканями густо-бордового цвета. По сути, в комнате было багровым все, от ковров до мебели и ванн, стоящих в центре на плитке.
Служанки принялись раздевать ее. Возмущенная Сири отбилась, вызвав замешательство. Затем они атаковали с новым рвением, и Сири поняла, что у нее нет выбора – только стиснуть зубы и смириться. Она подняла руки, позволяя служанкам стянуть с себя платье и белье, после чего ощутила, как покраснели от стыда волосы. Спасибо хотя бы за то, что в комнате тепло.
Она все равно дрожала. Ей пришлось стоять обнаженной, пока служанки вились вокруг с измерительными лентами, измеряя объем талии, груди и бедер. Когда это кончилось, женщины отступили, и в помещении воцарилась тишина. Посреди исходила паром ванна. Несколько прислужниц указали на нее.
«Кажется, мне разрешают помыться», – с облегчением подумала Сири и поднялась по кафельной лесенке.
Она осторожно шагнула в огромную ванну и обрадовалась: вода теплая. Погрузившись, позволила себе ненадолго расслабиться.
Рядом послышался слабый плеск, и она обернулась. Еще несколько служанок, в коричневом, карабкались в ванну полностью одетыми, неся мочалки и мыло. Сири вздохнула и препоручила себя их заботе, а те принялись яростно мыть ей тело и волосы. Она закрыла глаза, перенося испытание с посильным достоинством.
У нее появилось время подумать, и в этом не было ничего хорошего. Она сумела лишь осознать происходившее с ней. Тревога мгновенно вернулась.
«Безжизненные оказались не так уж плохи, как их описывали, – подумала Сири. – А городские краски – куда приятнее, чем я ожидала. Может быть… Бог-король не настолько ужасен, как о нем говорят?»
– О, замечательно, – произнес чей-то голос. – Мы идем точно по расписанию. Отлично.
Сири обмерла. Голос был мужским. Она распахнула глаза и увидела возле ванны немолодого человека, который записывал что-то в гроссбух. У него намечалась лысина, лицо было круглым и симпатичным. Рядом стоял юнец, державший чистые листы бумаги и маленькую чернильницу, куда хозяин окунал перо.
Сири взвизгнула и перепугала служанок, когда с плеском вскочила, прикрываясь руками.
Человек с гроссбухом неуверенно опустил глаза:
– Что-то не так, Сосуд?
– Я принимаю ванну, – огрызнулась она.
– Да, – ответствовал тот. – Я вижу.
– И зачем вы смотрите?
Мужчина склонил голову набок.
– Но я королевский слуга, и мое положение намного ниже твоего… – произнес он и осекся. – Ах да. Идрисская чувствительность. Я начисто забыл. Сударыни, прошу вас, плещитесь вокруг – пусть будет побольше пузырей.
Служанки повиновались, создав непроницаемый мыльный туман.
– Итак, – вернулся к своему гроссбуху незнакомец. – Я ничего не вижу. Давайте покончим с этим. Нельзя же заставлять Бога-короля ждать в день его свадьбы!
Сири нехотя продолжила купаться, но постаралась не высовываться из воды. Женщины трудились как заведенные и скребли ее столь неистово, что она опасалась за свою кожу – того и гляди сдерут.
– Как вы могли догадаться, – заявил мужчина, – расписание очень плотное. Предстоит сделать многое, и мне хочется, чтобы все прошло по возможности гладко.
Сири нахмурилась:
– А кто вы… собственно, такой?
Лысый глянул на Сири, заставив вновь скрыться под водой. Ее волосы покраснели, как никогда.
– Меня зовут Хаварсет, но все именуют Синепалым. – Он поднял руку и пошевелил пальцами, темно-синими от чернил. – Я главный писец и эконом его преосвященства Сьюзброна, Бога-короля Халландрена. Говоря проще, управляю всеми служителями дворца и надзираю за всеми слугами при Дворе богов. – Он помолчал, глядя на Сири. – Я также слежу, чтобы все соблюдали расписание и занимались порученными делами.
Младшие девушки – в буром, как и те, что купали Сири, – принесли кувшины с водой, и старшие взялись за ее волосы. Помогая служанкам, она поворачивалась, пока не устала взирать замутненными глазами на Синепалого и его помощника.
– Продолжим, – заявил Синепалый. – Придворные портные очень споро работают над вашим платьем. Мы хорошо представляем его крой, но для того, чтобы закончить шитье, нужны дополнительные замеры.
Служанки еще раз заставили Сири окунуть голову.
– Нам нужно кое-что обсудить, – продолжил Синепалый, и шум воды исказил его голос. – Я полагаю, вас научили правильному обращению с его бессмертным величеством?
Сири взглянула на него и отвернулась. Может быть, и учили, но она ничего не помнит и всяко не в состоянии сосредоточиться.
– Ага, – произнес Синепалый, угадав ее мысли по выражению лица. – Что ж, это может быть занятно. Позвольте дать вам несколько советов.
Сири кивнула.
– Во-первых, прошу уяснить, что воля Бога-короля – закон. Его поступки не нуждаются ни в объяснении, ни в оправдании. Ваша и наши жизни – в его руках. Во-вторых, заклинаю уразуметь, что Бог-король не разговаривает с людьми, как вы или я. Не обращайтесь к нему. Понятно?
Сири сплюнула мыльную воду:
– Вы хотите сказать, что я не смогу даже поговорить с мужем?
– Боюсь, что нет, – сказал Синепалый. – Мы все не можем.
– Тогда как же он судит и правит? – спросила она, протирая глаза.
– Мирскими заботами королевства занимается Совет богов, – объяснил собеседник. – Бог-король выше повседневного руководства. Когда ему нужно установить связь с людьми, он высказывает суждения жрецам, которые оглашают их перед всем миром.
«Здорово», – подумала Сири.
– И прикасаться к нему не принято, так что вам повезло, – продолжил Синепалый. – Отцовство для него – тяжелая необходимость. Мы обязаны представить вас деликатно и любой ценой избежать его недовольства.
«О бог цветов Остр, – подумала она. – Что же это за существо?»
Синепалый сверлил ее взглядом.
– Мне кое-что известно о вашем темпераменте, Сосуд, – сообщил он. – Конечно, мы обследовали детей Идрисской монархии. Позвольте высказаться чуть более лично и, пожалуй, несколько откровеннее, чем хочется. Если вы напрямую заговорите с Богом-королем, он велит вас казнить. В отличие от вашего отца, у него нет выдержки. Я не могу достойно подчеркнуть этот факт. Вы и правда чрезвычайно важны. Вы намного превосходите меня и всех прочих. Однако, в отличие от отца, Бог-король гораздо выше вас. Его бессмертное величество… особенное. Доктрины гласят, что сама земля… слишком низменна для него. Он достиг трансценденции еще до рождения, но затем возвращенные одарили людей его благословениями и прозрениями. Вам оказывается особое доверие. Пожалуйста, не обманите его, и умоляю – не провоцируйте гнев. Вам ясно?
Сири медленно кивнула, вновь чувствуя, как побелели волосы. Она постаралась восстановить самообладание, но добилась только внешнего спокойствия. Нет, ее мозг отказывался воспринимать это существо с той же легкостью, как воспринял безжизненных и городские краски. Репутация Бога-короля в Идрисе не преувеличена. Скоро он возьмет тело Сири и сделает с ним, что пожелает.
От таких мыслей она пришла в ярость – но то была ярость досады. Гнев от понимания, что близится нечто чудовищное и она не в силах это предотвратить.
Служанки попятились от нее, оставив наполовину погруженной в мыльную воду.
– Итак, мы закончили? – спросил Синепалый. – Превосходно. Ты и твои помощницы, Джлан, как обычно, на высоте. Тогда продолжаем.
– Они говорить-то могут? – спросила Сири.
– Разумеется, – ответил Синепалый. – Но они преданные рабыни его бессмертного величества. В часы служения их долг – быть максимально полезными и не отвлекаться. Теперь, если вы собираетесь продолжать…
Она осталась в воде, даже когда молчаливые женщины попытались ее извлечь. Синепалый со вздохом повернулся спиной. Взяв за плечо юного помощника, развернул и его.
Сири наконец позволила вывести себя из ванны. Промокшие женщины удалились в соседнюю комнату – наверное, чтобы переодеться, – а несколько других подвели Сири к ванне поменьше, ополоснуться. Она ступила в воду и ахнула, поскольку та была намного холоднее. Женщины вознамерились ее окунуть, и она съежилась, но подчинилась, чтобы смыть большую часть мыла. Затем настал черед третьей, последней ванны. Приблизившись, дрожащая Сири учуяла крепкий цветочный запах.
– Что это? – спросила она.
– Ароматическая ванна, – объяснил Синепалый, так и стоявший к Сири спиной. – Или, если желаете, вам вотрет благовония придворный массажист. Но я не советую, поскольку мало времени…
Сири вспыхнула, представив, как кто-то – мужчина или женщина – натирает ее тело духами.
– Меня все устраивает, – заявила она, залезая в воду.
Та была тепловатой, цветочный же запах – настолько силен, что дышать пришлось ртом.
Женщины наклонились, и Сири со вздохом погрузилась в надушенную воду. Затем она вышла, и несколько служанок приблизились наконец с пышными полотенцами. Они принялись поглаживать Сири, и их прикосновения были столь же нежны, сколь мытье – грубым. Это ослабило ряд сильных запахов, чему Сири порадовалась. Другие служанки подошли с темно-синим балахоном, который Сири, воздевши руки, дала на себя надеть. Затем его туго подпоясали.
– Можете повернуться, – сказала она эконому.
– Великолепно, – оценил Синепалый. Он махнул ей и направился к двери в боковой стене комнаты. – Теперь поживее. У нас еще много дел.
Сири с прислужницами последовали за ним, и багровая комната сменилась ярко-желтой. В этой было куда больше мебели, и никаких купален, а посреди – большое роскошное кресло.
– Его величеству не соответствует ни один оттенок, – поведал Синепалый, обведя рукой ярко раскрашенное помещение; женщины усадили Сири в кресло. – Он воплощает все цвета и Радужные тона, поэтому каждая комната окрашена в свой.
Сири уселась, и женщины принялись обрабатывать ее ногти. Еще одна попыталась расчесать колтуны, образовавшиеся после усердного мытья. Сири нахмурилась.
– Срежьте их, – велела она.
Служанки замялись.
– Сосуд, вы уверены? – спросила одна.
– Обрежьте волосы, – повторила она.
Синепалый дал добро, и после нескольких взмахов ножницами ее волосы грудой улеглись на полу. Тогда Сири закрыла глаза и сосредоточилась.
Она сама не понимала, как это получалось. Королевские локоны всегда были частью ее существа; изменить их едва ли труднее, чем шевельнуть любой из мышц. Нужны считаные минуты, чтобы восстановить шевелюру.
Женщины тихо ахнули, когда волосы вновь поползли к плечам. Их рост вызвал чувство голода и усталости, но это было лучше, чем поединок служанок с колтунами. Закончив, она открыла глаза.
Синепалый с живейшим интересом взирал на нее, едва не выронив забытый гроссбух.
– Это… поразительно, – проговорил он. – Королевские локоны! Дворец давно ждал такой чести, Сосуд. Вы можете по желанию менять окраску?
– Да, – подтвердила Сири. «По крайней мере, на какое-то время». – Они не очень длинны?
– Царственная леди, длинные волосы считаются в Халландрене признаком красоты, – ответил Синепалый. – Я знаю, что в Идрисе вы их убирали, но здесь многие женщины ценят такие, особенно богини.
Сири чисто из вредности захотелось оставить волосы короткими, но тут она сообразила, что в Халландрене подобное отношение способно ее погубить. Она смежила веки и снова задумалась. Волосы были уже по плечи. Сири нарастила их еще немного, а когда встала, они рассыпались по спине.
Сири открыла глаза.
– Как красиво, – шепнула молоденькая служанка, зарделась и быстро занялась пальцами ног.
– Очень, – согласился Синепалый. – Я оставлю вас здесь, у меня есть кое-какие дела, но скоро вернусь.
Сири кивнула. Когда он вышел, несколько женщин принялись ее разукрашивать. Сири печально вздыхала, пока ей обрабатывали ногти и волосы. Свадьба всегда представлялась чем-то далеким – должным случиться не раньше, чем подберут себе пару сестры и брат. Вообще-то, совсем еще маленькой, она говорила, что хочет разводить лошадей, а не жить в браке.
Сири выросла, но все равно тосковала по тем простым временам. Она не желала замуж. Еще рано. Она еще чувствовала себя ребенком в теле зрелой женщины. Хотела играть на холмах, собирать цветы и дразнить отца. Ей требовалось время, чтобы познать жизнь – до того, как ее заставят вынашивать дитя.
Судьба лишила ее этой возможности. Теперь она столкнулась с необходимостью улечься в постель с мужчиной. С существом, которое не заговорит с ней и не позаботится о ее желаниях. Она понимала физический смысл этого дела – спасибо стряпухе Мэб за откровенное обсуждение темы, – однако душой словно окаменела. Ей хотелось спрятаться, умчаться как можно дальше.
Все ли женщины испытывали подобное или только те, которых мыли, прихорашивали и отсылали ублажать божество, способное уничтожать государства?
Синепалый наконец вернулся. За ним маячила еще одна фигура: пожилой человек в серебристо-синей одежде. Сири уже усвоила: такой наряд носят те, кто служит Богу-королю.
«Но… Синепалый носит коричневое, – хмуро подумала Сири. – Почему?»
– Вижу, что пришел вовремя, – сказал он, когда женщины завершили работу.
Склонив головы, служанки отступили к стенам.
Синепалый кивнул на пожилого:
– Сосуд, это придворный лекарь. Перед тем как отвести к Богу-королю, вас придется осмотреть и выяснить, действительно ли вы дева и нет ли у вас кое-каких болезней. Поверьте, это простая формальность, но, боюсь, я вынужден настоять на ней. Учитывая вашу стыдливость, я не привел уже отобранного молодого лекаря. Полагаю, с престарелым вам будет уютнее?
Сири вздохнула и кивнула. Синепалый махнул в сторону мягкого стола у стены; он и его мальчик-слуга отвернулись. Сири распустила балахон, подошла к столу и легла в ожидании самого постыдного эпизода в своей жизни.
«Которая станет только хуже», – подумала она, пока лекарь занимался осмотром.
Сьюзброн, Бог-король. Предмет всеобщего преклонения, грозный, святой, величественный. Он уродился мертвым, но вернулся в мир живых. Да человек ли он вообще или монстр, ужасный на вид? Говорят, он вечен, но ясно, что его правление однажды завершится, иначе ему бы не понадобился наследник.
Она содрогнулась, желая, чтобы все побыстрее закончилось, но испытывая благодарность за небольшую отсрочку, хотя доктор творил унизительные вещи. Однако вскоре все было сделано, и Сири, спешно оправив одежду, встала.
– Она совершенно здорова, – уведомил Синепалого лекарь. – И все еще девушка. К тому же у нее очень мощный дох.
Сири окаменела. Как он узнал?..
А после увидела. Ей пришлось хорошенько присмотреться: действительно, желтый пол вокруг хирурга выглядел чуть ярче. Она почувствовала, что побледнела, хотя переживания уже успели выбелить волосы.
«Лекарь – пробуждающий, – подумала она. – Здесь, в этой комнате, – пробуждающий. И он прикасался ко мне».
Она скривилась, содрогнувшись всем телом. Нельзя забирать чужой дох. Это предельная дерзость, полная противоположность философии Идриса. Простые халландренцы привлекают внимание только кричащей одеждой, но пробуждающие… они похищают у людей жизнь и пользуются ею, чтобы выделяться самим.
Извращенное применение доха – главная причина, по которой королевский род перебрался в горы. Современный Халландрен живет тем, что исторгает дохи из своего народа. Сири почувствовала себя даже более обнаженной, чем когда была раздета. Что может порассказать о ней этот пробуждающий, обладая столь неестественной жизненной силой? Не соблазнился ли он похитить биохрому Сири? Она постаралась дышать как можно мельче – на всякий случай.
Наконец Синепалый и страшный лекарь покинули комнату. Женщины подошли, чтобы снова снять с нее балахон, приготовив нижнее белье.
«Он еще хуже, – осознала Сири. – Король – не просто пробуждающий, он возвращенный. Ему приходится высасывать из людей дохи, чтобы выжить».
Заберет ли он ее дох?
«Нет, этому не бывать, – твердо сказала она себе. – Я нужна ему для рождения наследника королевской крови. Он не рискнет ребенком. Он не тронет мой дох – хотя бы до родов».
Но… что случится, когда надобность в ней отпадет?
От мрачных мыслей ее отвлекли несколько служанок, подошедших с большим одежным свертком. Платье. Нет, скорее, ночная рубашка – роскошная, сине-серебристая. Рассматривать ее было приятнее, чем думать о том, как поступит Бог-король, когда Сири родит ему сына.
Она смиренно ждала, пока ее оденут. Ткань была поразительно мягкой – бархатистой, как лепестки горного цветка. Когда женщины закончили, Сири заметила странное – кружева находились на спине, а не сбоку. У одеяния был длиннющий шлейф, а рукава такие, что, если опустить руки, манжеты повиснут на добрый фут ниже пальцев. Женщинам понадобилось несколько минут, чтобы завязать тесемки, расправить складки и ровно расстелить позади Сири шлейф. «Все устроено так, чтобы снять за считаные минуты», – подумала она с холодной иронией, когда служанка поднесла зеркало.
Сири обмерла.
Откуда взялись эти краски? Нежный румянец на щеках, загадочно темные глаза, синие тени на веках? Темно-красные губы, почти светящаяся кожа? Рубашка отливала серебром поверх синевы – без изысков, но красивая, из волнистого темного бархата.
В Идрисе Сири не видела ничего подобного. Это изумляло даже сильнее, чем кричащие наряды прохожих. Уставившись в зеркало, Сири почти позабыла о своих тревогах.
– Спасибо, – прошептала она.
Должно быть, ответила правильно, так как служанки с улыбкой переглянулись. Взяв Сири за руки, они повели ее почтительнее, чем в первый раз, когда выдернули из кареты. Сири шагала, за ней шуршал шлейф, и прочие женщины держались позади. Сири обернулась, и все дружно, склонив головы, присели перед ней в реверансе.
Передние две служанки отворили дверь, после чего не сказать что грубо втолкнули Сири в коридор. И оставили, захлопнув дверь.
Коридор тонул в сумраке. Сири успела подзабыть, насколько темны каменные стены дворца. Рядом не было никого, кроме Синепалого с неизменным гроссбухом. Он улыбнулся и почтительно поклонился.
– Бог-король будет доволен, – заметил он. – Мы пришли вовремя – солнце только что село.
Сири отвернулась от Синепалого. Перед ней была внушительная дверь, облицованная золотыми пластинами. Четыре стенные лампы светили сквозь бесцветное стекло, и свет отражался от позлащенного входа. У Сири не было сомнений в том, кто возлежал за столь впечатляющим входом.
– Это опочивальня Бога-короля, – подтвердил Синепалый. – Вернее, одна из спален. Теперь, царственная леди, вы обязаны выслушать это опять. Ничем не оскорбляйте короля. Вы находитесь здесь, чтобы облегчить его страдания и удовлетворить исключительно его нужды. Не мои, не ваши личные и даже не нашего королевства.
– Я понимаю, – произнесла она тихо, и сердце забилось чаще.
– Благодарю, – сказал Синепалый. – Пора вас представить. Войдите, снимите платье и белье. У королевского ложа отвесьте земной поклон, коснувшись лбом пола. Когда Бог-король возжелает, чтобы вы подошли, он постучит по боковому столбику, и вы сможете поднять глаза. Он поманит вас.
Она кивнула.
– Только… постарайтесь поменьше к нему прикасаться.
Она нахмурилась, сжимая и разжимая все более напряженный кулак:
– Но как же мне быть? У нас же будет близость?
Синепалый покраснел:
– Да, я полагаю, будет. Мне это тоже в новинку, царственная леди. Бог-король… Прикасаться к нему можно только специально посвященным слугам. Я предлагаю избегать поцелуев, ласк или чего-нибудь еще, что может его оскорбить. Просто позвольте ему делать то, что пожелает, и вам ничего не будет грозить.
С глубоким вздохом Сири кивнула.
– Когда вы закончите, – сказал Синепалый, – король может удалиться. Снимите простыни и сожгите в камине. Вы Сосуд, и только вам позволительны такие вещи. Понимаете?
– Да, – ответила Сири, тревожась все сильнее.
– Тогда все прекрасно, – изрек Синепалый с видом почти таким же нервным, как у нее. – Удачи.
С этими словами он шагнул вперед и распахнул дверь.
«О Остр, бог цвета!» – подумалось ей.
Сердце гулко стучало, вспотевшие руки немели.
Синепалый слегка подтолкнул ее, и она шагнула в комнату.