Алла смотрела в окно. Под маршевую музыку со всех сторон к центру города устремлялись чёрно-серые потоки однотипных плащей, курток и пиджаков. Редкие вкрапления белых бантов и цветных туфель немного оживляли безликое однообразие. А вот настоящие атрибуты праздника – воздушные шары и кумачовые флаги с торжественно-белыми надписями «Да здравствует 1 мая!» и «Мир, труд, май!»– ярко расцвечивали процессию, создавая приподнятое настроение, которое читалось по бодрой походке и улыбкам на лицах людей, спешивших занять свои места в колоннах трудящихся.
– Аллочка, может быть, тебе всё-таки сто́ит пойти на демонстрацию? – осторожно спросила Екатерина Михайловна.
– Ещё нет сорока дней. Знаю, это дело патриотическое, но точно не для наших. Будут анекдоты травить да ржать. Лучше почитаю.
– А знаешь что? Пойдём-ка в парк! Прогуляемся, головы проветрим. Надо же когда-то отдыхать.
– Точно! Пойдём! – не раздумывая согласилась Алла, уловив на мамином лице долгожданную улыбку.
***
Взявшись за руки, они неспешно шли по чуть влажной протоптанной дорожке парка, то перешагивая, то обходя выступающие над землёй причудливые корни.
– Смотри, мам, ящерица!
– А вот крокодил.
– Те, как змеи, переплелись, а головы и хвосты в песок спрятали.
– В земле копошатся, не видят красоты небесной!
Алла вскинула голову. Слепящая синева накрывала пространство ровным полотном без изъяна: ни складочки, ни зацепочки, ни замина. В эту неведомо кем натянутую синь упирались вечнозелёными начёсами сосны-гиганты. Берёзы и рябины не могли достать так высоко, но усиленно тянулись крючковатыми пальцами, хвастаясь изумрудами молодых листочков в огранке из недавно лопнувших почек.
Весеннее ликование отозвалось у Аллы радостным порывом, но скоро природа вновь стала для неё лишь бездушной декорацией.
Побрели по безлюдному парку дальше.
– Мам, почему всё так несправедливо в этом мире? Другие пьют, курят, болеют, но… живут. А папа – он же почти идеальным был, и так рано…
Алла не смогла договорить. Когда произносила вслух слово «умер», испытывала ощущение, что её защёлкивает стальной капкан, и всё тело пронзает нестерпимая боль.
– Папа – удивительный человек. Мы его любим. Мне тоже очень тяжело. Пройдёт ли эта боль? Не знаю. В одном я уверена: если Бог так решил, значит, по-другому нельзя. А для чего это надо – поймём позже.
Алла остановилась в удивлении.
– Как это? Позже, это когда?
– Конечно, откуда тебе знать? – мама грустно улыбнулась. – Вам же говорят, что Бога нет, а значит, человек умер – и всё. Скажу по секрету: душа остаётся жить, она просто покидает тело и улетает в вечность.
Алла задумалась.
– Историк с издёвкой велел нам передать набожным бабушкам, что космонавты вокруг Земли летали, но никакого Бога там не видели.
– Идеология, доченька. Сами-то партийные руководители втихаря крестятся, детей крестят и даже службы в церквях стоят. Только ездят в глухие деревни, чтобы их не уличили.
Очередное открытие породило в голове Аллы множество вопросов. «Значит, они сами не верят в то, что говорят? Тогда, может, и социализм – враньё? Где же достижения, о которых в газетах пишут и по телику показывают?..»
Алла помотала головой, будто отгоняя мысли.
– Мам, ты обещала о моём крещении договориться.
– Помню. Сразу после того, как мы с тобой посекретничали, попросила коллегу узнать, что да как. Она наведёт справки. Думаю, скоро уже.
Алла облегчённо вздохнула.
«Так, значит, папа жив! – снова и снова думала она. – И я не удаляюсь, а наоборот, с каждым днём приближаюсь к нему!»
Мысли растекались живой водой, заполняя даже самые потаённые уголки сознания. Цепь с чугунной гирей, болтающейся на шее, с тех пор как папы не стало, вмиг оборвалась. Алла мысленно перешагнула через «груду металлолома», оставив ржаветь там – на дороге. Выпрямилась, подхватила маму под руку и твёрдо зашагала вперёд возрождённая, вновь устремлённая в жизнь, полную вдохновения и радости…
Из подъезда выскочил взъерошенный Игорь. Нервно потрясая свёрнутой в трубочку газетой, одноклассник едва не сшиб Аллу с ног.
– Здрасть, Катерина Михална! Алк, привет! Я к тебе поднялся, а дома никого. Хорошо, что всё-таки встретил! – выпалил, переводя дыхание.
– Игорёк, пойдём к нам. Чаю попьём, расскажешь, что случилось, – предложила Екатерина Михайловна.
Он с готовностью распахнул подъездную дверь.
– Тут такое, что я сам никак не пойму, – пустился сбивчиво объяснять, поднимаясь по лестнице следом за Аллой.
– Не суетись ты, дома поговорим, – сказала она, стараясь выглядеть спокойной.
Однако нервозность друга начала понемногу передаваться. Пытаясь открыть дверь, Алла не смогла с первого раза попасть ключом в замочную скважину.
– У меня в комнате бардак, – предупредила в прихожей, скидывая ботики.
– Напугала волка мышью! – усмехнулся Игорь и прошёл в комнату.
Сел на диван, развернул газету.
Алла похватала с мебели разбросанную одежду, запихала в шкаф. Выдвинула узкий ящик письменного стола. Одним движением руки сгребла всё со столешницы, задвинула обратно с победным хлопко́м.
– Ты как в армии: тридцать сек. – готово дело!
– Не люблю уборкой заниматься. С видного места всё соберу, попрячу с глаз и порядок. Ну, выкладывай, что там у тебя?
– Да Илюха на демонстрацию притащил. Говорит, напечатали сочинение победителя областного конкурса.
Игорь сунул газету Алле. Та выхватила взглядом первую полосу, посвящённую предстоящему Дню Победы. По центру – чей-то рассказ. В правом нижнем углу – коротко о лидерах конкурса.
– И что мне теперь до этого? – удивлённо спросила, скомкав издание.
– Вот и я сначала так подумал. А когда Илюха сказал, что победила Ирка Нуриева, офигел. Думаю, что ж она такого с ног сшибательного накарякала. Глянь, глянь для интереса, – тараторил Игорь, тыча газетой Алле в живот.
Ошарашенная новостью, Алла выхватила её, расправила. Начав читать, воскликнула:
– Да это же моё сочинение! Как так?! Они что, перепутали?!
– Вот и я про то! А теперь внимание – вопрос: перепутали или спецом сделали?
– И что же делать, Гош? Маме я не говорила про нашу с Ирой ссору. Теперь, видимо, придётся.
– Наверно. Мне пора. Я своё дело сделал. Дальше сами разбирайтесь.
Игорь ушёл. Алла устроила семейный совет.
Разговор был долгим и болезненным. Екатерина Михайловна то широко открывала глаза, то изумлённо мотала головой.
– Ирочка – такая хорошая девочка… Интеллигентные родители… Где же мораль? Что же происходит с людьми? – бормотала, она пока дочь в лицах представляла сцены из недавнего «спектакля».
Наблюдая за мамой, Алла понимала – та не просто слушает, но что-то решает.
– Не могу понять, как учителя советской школы – идейная основа общества, пошли на такой бессовестный подлог, – в финале истории проговорила Екатерина Михайловна и добавила, накидывая шаль: – Аллочка, я скоро вернусь. Подожди меня дома.
– К Ире собираешься?
– К её родителям.
– Уверена, что надо? Ты же с ними даже не знакома.
– Вот заодно и познакомимся, – твёрдо ответила Екатерина Михайловна, поцеловала дочку в лоб и поспешила на выход.
Алла прошлась из угла в угол. Села на диван. Снова встала. Направилась в кухню. Залпом выпила стакан воды. Вернулась. Подняла крышку старенького пианино. Попробовала что-то сыграть. Пальцы не слушались. Оперлась локтями о клавиши. Пронзительный кластер резанул по ушам. Голова, отяжелев, безвольно упала на ладони.
Алла не знала, сколько времени прошло, пока в подъезде не послышалась уверенная поступь. Выбежала в прихожую. Шаги замерли на лестничной площадке. Заскрипел ключ в замочной скважине. Хлопнула соседская дверь.
Алла опустилась на пуфик. Попыталась представить, что сейчас происходит дома у подруги. В голове один за другим мелькали сценарии: «Мама с порога набрасывается на родителей Иры. Нет, она пытается спокойно объяснить всю несправедливость ситуации, а Эмма Владимировна затыка́ет рот, взвизгивая отвратительным фальцетом. Или, скорее всего, родители Иры беспристрастно и методично излагают маме свою позицию полной правоты…»
И снова шаги в подъезде. На этот раз ключ ворочается в нужном замке.
– Заждалась? – спросила Екатерина Михайловна, показавшись в дверях.
Алла уловила мирные нотки в голосе и успокоилась.
– Познакомилась с Ириной семьёй. Приятные люди. Ильдар Маратович объяснил, что действительно беседовал с учителем по поводу сочинения дочери. Но совершенно не ожидал таких последствий. А ещё обещал завтра же сходить в школу и всё уладить.
– Не верится. Но хорошо бы, – задумчиво пролепетала Алла и почувствовала, как с души отцепилась прищепка.