В семь утра прозвенел будильник.
– Ты куда? – встревоженно спросила Алла, наблюдая, как мама причёсывается, закутывается в шаль, в которой обычно выбегает на улицу.
– Звонить… В госпиталь…
– Подожди, я пойду с тобой.
Вскочила с дивана. В прихожей натянула сапоги на босу ногу, накинула пальтишко с капюшоном. Сунула руку в карман и, достав визитку, протянула маме.
Ближайшая телефонная будка словно срослась с торцом дома. Алла с трудом открыла тугую железную дверь, придержала, позволив маме пройти внутрь. Та сняла трубку, опустила монетку, суетливо вращая диск, набрала номер. Послышались длинные, заунывные гудки. Ответа не последовало. Дрожащей рукой Екатерина Михайловна нажала на рычаг. Повторила снова. Гудки возобновились. Напряжение нарастало. Наконец на другом конце провода ответил женский голос:
– Госпиталь МВД.
– З-з-здравствуйте! Скажите, пож-ж-жалуйста, как чувствует себя Покровский? – запинаясь от волнения, спросила Екатерина Михайловна. – Его при-при-везли в реанимацию… Вчера вечером.
На мгновение повисло молчание. Потом Алла снова услышала на том конце голос, но он стал тише, невозможно было ничего разобрать.
Лицо мамы побелело. Трубка выпала из руки и, коротко пикая, закачалась на металлическом проводе. Екатерина Михайловна припала к стеклянной стене, начала медленно съезжать вниз, не в силах удержаться на слабеющих ногах.
Алла бросилась, желая подстраховать.
– Мамочка! Что с тобой?! Что с папой?!
– Его больше нет, – еле шевеля губами, прошептала та.
– Как нет?! Что ты говоришь?!
– Он умер… – произнесла Екатерина Михайловна и потеряла сознание.
Признание прозвучало для Аллы как приговор. Разум сопротивлялся, не хотел принимать случившегося.
«Папа умер… Умер… Умер… Нет – это неправда!» – стучало в голове, отзываясь дикой болью.
Мама как будто сразу постарела. Безвольно свесив руки, она без чувств сидела на полу телефонной будки. Рядом валялась визитка.
Не помня себя от отчаяния, Алла выскочила на улицу.
– Помогите! Пожалуйста! Пожалуйста! Кто-нибудь! – закричала неистово.
Подбежали двое прохожих, подхватили Екатерину Михайловну под руки, подняли, поставили на ноги. Предложили вызвать скорую. Вяло мотнула головой.
– Мамочка, мамочка, я с тобой… – как в бреду, шептала Алла, стараясь хоть как-то поддержать, пока та, опираясь на провожатых, отрешённо шла до подъезда, потом – до квартиры…
***
Три последующих дня Алла смотрела на всё вокруг, как сквозь мутное стекло. Суета: организация похорон, траурная процессия, кладбище, глубокая яма, куда под душераздирающую музыку опускают гроб, венки, опоясанные чёрными лентами, море цветов и слёзы, слёзы, слёзы…
Поминки: родственники, друзья-сослуживцы, соседи. Говорят много добрых слов о папе. Ещё больше выпивают. Вскоре начинают болтать между собой о разном, а потом и вовсе забывают, зачем собрались: обсуждают ремонты, планы на отпуск…
«Скорее бы всё это закончилось».
И вот опустевшая квартира. Две родные души: растерянные, в один миг лишившиеся опоры, совершенно опустошённые и обессилевшие от свалившегося горя.
Алла упала в мамины объятия. Ощутила нежное поглаживание по голове.
– Милая, да у тебя седые волосы! Много седых волос! Маскируются под белокурую шевелюру, но вблизи видны…
В этом отчаянном всплеске Алле открылось, насколько мама чувствует её горе – горе дочери, в одночасье утратившей любимого отца.
Самый родной человек на свете тихо плакал, но Алла не могла успокоить – из её глаз горячими ручьями тоже текли слёзы.
Долго-долго сидели, обнявшись.
Мама выпила успокоительное. Легла на диван. Алла села рядом.
– Дочка, ничего не бойся – мы с тобой справимся, – голос прозвучал неожиданно спокойно и убедительно. – Ты сдашь экзамены, поступишь в институт. Встретишь свою любовь и будешь счастлива.
– Мам, я хочу креститься, – твёрдо сказала Алла. – Помнишь те слова папы?
– Да. Я тогда сильно испугалась… Молила, чтобы они не стали пророческими… Нельзя было так испытывать Бога…
Она закрыла лицо руками, но сдержала слёзы, не желая, чтобы страдание передалось дочери. Через мгновение глаза прояснились, по лицу скользнуло подобие улыбки.
– Обязательно подумаем, как тебя окрестить, – пообещала, крепко обняв дочь.