«Поговори с человеком откровенно…»
И неожиданно для «гостя», если судить по его лицу, вытянувшемуся от удивления, Кира разоткровенничалась.
– Я продам эту квартиру, а на вырученную сумму куплю дочерям по квартире и отложу деньги им на учёбу.
Дмитрий Викторович насторожился.
– Продайте её мне! – предложил он, не собираясь упускать такую возможность. – Все издержки по сделке я возьму на себя и сразу же переведу на ваш банковский счёт всю сумму. И, будьте уверены, заплачу максимальную стоимость! К тому же в этой квартире вы все равно будете чужая.
Это было правдой, но именно правда порой обижает нас больше всего.
Внимательно посмотрев на стоящего у высокой консоли пожилого мужчину, Кира удивилась тому, как хорошо он вписывается в антикварный интерьер квартиры Шубина. Он просто живёт в этом чуждом ей бутафорском мире, не задумываясь о стоимости того или иного предмета, привычно пользуется ими, а Киру же вся эта «музейная» обстановка буквально выталкивала из себя.
– Ошибаетесь, Дмитрий Викторович, – с ноткой уязвлённого самолюбия, произнесла она. – Может, вы не знаете, но когда-то я была невестой Павла и могла бы по закону стать хозяйкой всего этого.
«Поговори с человеком откровенно…»
И, давясь воспоминаниями, Кира начала сбивчиво рассказывать.
– Мы долго встречались с Пашей, но в планы студента юрфака не входили романтические свидания и «поцелуйчики при луне» – всё своё время он посвящал учебе. Он подсовывал мне книги по криминалистике, водил на детективные фильмы, но я упорно читала рыцарские романы Вальтера Скотта и пьесы Лопе де Вега, проливала слезы над судьбой Консуэло и Джейн Эйр и самозабвенно занималась верховой ездой. «– Подумай сама, – поучал Павел, встречая меня у конюшни и легко забрасывая на плечо мою сумку с формой и сапогами, – если тебе нужно будет догнать преступника – где ты на дороге найдешь лошадь? Машина – это, другое дело». Все мои возражения о том, что я не собираюсь догонять преступников, безжалостно отметались…
– Видимо, – Дмитрий Викторович неожиданно перебил Киру, усаживаясь в кресло напротив, – Паша хотел заинтересовать, увлечь вас чем-то интересным для него.
– Возможно, но конный спорт для меня был куда важнее и интересней криминалистики.
Совсем тихо на столике тренькнул телефон.
Машинально Дмитрий Викторович протянул руку и ответил:
– Слушаю вас.
Но ответом была тишина. В глубине трубочного нутра жило чьё-то осторожное хриплое дыхание.
– Слушаю вас, – повторил он и, подождав немного, положил трубку. – Так о чём мы? О верховой езде. Опасный и грубый вид спорта.
Кира снисходительно улыбнулась.
Сколько раз в юности приходилось ей слышать досужие рассуждения о конном спорте от некомпетентных, посторонних людей.
– Опасный – да, как, впрочем, и любой вид спорта. Возможно, нехорошо пахнущий и грязноватый, если сравнивать с теннисом или художественной гимнастикой, но грубый… Тут я с вами не согласна. Этот спорт не может существовать без искренней, обоюдной любви партнёров! Да, да, именно партнёров, причём равноправных и уважающих характер друг друга. При такой взаимной любви, как говорит моя младшая дочь Алиса: «мексиканские сериалы отдыхают». – Кира закрыла глаза и представила себе своего тогдашнего любимца – огромного, толстого увальня темно-рыжего тяжеловоза, на котором она вытворяла свои «амазонские штучки». – Бурбошенька, мальчик мой, иди ко мне, мой хороший. Что я тебе принесла сегодня… Смотри, какая морковка замечательная, – заворковала она вдруг нежным голоском, чем повергла многоопытного юриста почти в шоковое состояние. – Ах, ты, сластёна рыжая, опять по карманам лазаешь… – и уже строже: – Бурбон, не балуй! Прими! Прими, я сказала! Доиграешься ты у меня…
Сейчас ей уже почти не верилось, что когда-то давно она всё это говорила, и чистила Бурбона на растяжке между денниками, и звонко шлёпала его ладошкой по крупу, и эта «гора» около тонны живого веса с копытами размером с её голову слушалась девушку-подростка, и клянчила сахар, и радостно ржала, заслышав её шаги в начале конюшни…
«– И почему я оставила конный спорт? – со щемящей тоской вдруг подумала Кира, и глаза её затуманились слезами. – Получила бы «Мастера спорта», выступала бы за сборную или тренировала бы детишек… Ах, да! Пашка Шубин… Права была Ларискина мама, сказав обо мне после нашего расставания: «Погасло солнышко в её душе…»».
– Что же было дальше? – Дмитрия Викторовича очень заинтересовал Кирин рассказ о её прошлом.
Павел был частью этого чужого прошлого, и Юшкину захотелось, как можно больше узнать о неизвестной стороне жизни Павла.
– Что было дальше… – Кира помолчала, собираясь с мыслями. – Возможно, я бы смирилась с ролью доктора Ватсона, но, подражая легендарному сыщику, Павел увлекся перевоплощением. «– Закрой глаза», просил он, и я послушно замирала, закрывая глаза ладонями. «Открывай!» – кричал он через минуту и загадочно добавлял: – «Сюрприз!». И я чуть не падала в обморок: передо мной вместо Павла стоял носатый грузин с кустистыми бровями и огромной кепке, или бабулька с бородавкой на носу в клетчатом платке, или патлатый студент в кругленьких очёчках. Последней же каплей моего терпения стало ужасное страшилище, похожее на Кинг-Конга. Послушно открыв глаза после слова «Сюрприз!» – хотя тысячу раз давала себе слово ничему не удивляться – я увидела перед собой вместо Павла звериную морду с оскаленными клыками. Чудовище качало головой из стороны в сторону и внимательно разглядывало меня серыми, знакомыми глазами. Мало сказать, что я испугалась – страх буквально пронзил меня с головы до пят и парализовал тело. Но когда Кинг-Конг потянулся ко мне когтистыми лапами, сработал инстинкт самосохранения: я огрела чудовище сумкой по башке и с такой силой «врезала» ему в челюсть, что оно свалилось на асфальт в полном нокауте. Потом оно что-то кричало мне вслед, махая лапами, но я убегала по дорожке парка все быстрее и быстрей… – Кира сделала выразительную паузу и подвела итог рассказанной истории. – С тех пор я не доверяю красивым мужчинам, не люблю подарков и нервно вздрагиваю, когда слышу слово «Сюрприз!».
Первый раз за время их знакомства Дмитрий Викторович улыбнулся. Лицо его ожило, ледяная надменная корка исчезла. Воспоминания Киры его по-настоящему взволновали и он, не спрашивая разрешение закурить, достал из кармана серебряный портсигар с монограммой.
Сигаретный дым заклубился по комнате, вплетаясь в мужские потаённые мысли…
«Всё могло сложиться совсем по-другому! У меня тоже могла быть семья: любящий сын, заботливая сноха, внучка и, может быть, даже внук – продолжатель рода Юшкиных. Мы собирались бы по вечерам за большим круглым столом, разговаривали, смеялись, строили планы на предстоящий отпуск. По воскресеньям мы бы приглашали гостей, а после обеда долго пили чай – обязательно с тором – мне подавали бы кусок с кремовой розочкой, а внучка заговорщицки подмигивала бы мне, и, улучив момент, перекладывала к себе мою кремовую розочку, и все замечали бы наши хитроумные подмигивания и манипуляции, но делали вид, что не замечают… Что я сделал не так? Где просчитался? А может в том, что у меня нет семьи, виновата именно эта сидящая напротив меня женщина? Да, именно она разрушила мои мечты!»
– И чем же закончилась столь романтическая история, – с заметной иронией спросил Дмитрий Викторович, пытаясь скрыть своё волнение и вновь возникшую неприязнь.
Спроси он по-другому, возможно, Кира и рассказала бы ему печальную историю своей первой любви, всю от начала до конца, до самого донышка, но после пренебрежительных ноток в голосе собеседника запас её откровенности неожиданно иссяк.
– «Столь романтическая история» закончилась довольно банально, – буркнула она, – выражаясь словами всё той же Алисы: «Любовь прошла – завяли помидоры».
Дмитрий Викторович поморщился: манеры и речь этой женщины оставляли желать лучшего.