Длинная сверкающая «Ауди» цвета слоновой кости стояла у самого подъезда.
Арсен – черноглазый и черноволосый молодой человек, как теперь принято говорить: лицо кавказской национальности, курил у машины. Увидев выходящего из подъезда мощного телохранителя, он отбросил окурок в сторону и услужливо распахнул заднюю дверь иномарки перед идущими за Сергеем людьми.
Дмитрий Викторович жестом пригласил Киру садиться в машину, и пока она пробиралась внутрь просторного салона, устраивалась, удивлялась бархатистости палевой кожи и тому, что коленки не упираются в спинку переднего сиденья, тихо разговаривал с водителем.
– Отвезёшь меня в офис на Таганку и поступишь в распоряжение Киры Дмитриевны. Повози её по дорогим бутикам и салонам.
– Значит, это она, наследница? – с интересом спросил шустрый, невысокий водитель, кивая головой в сторону «пассажирки».
Заинтересованность Арсена больно царапнула самолюбие Дмитрия Викторовича, но разбираться в причинах этой боли не было времени.
– В восемь приезжай за мной в контору, – холодно приказал он и сел в машину.
Занимая водительское место, Арсен выразительно посмотрел на садящегося в машину телохранителя – они обязательно обсудят увиденное, потом, когда останутся одни и можно будет расслабиться, отдохнуть от выполнения профессиональных обязанностей.
Ещё никогда Кира не ездила в таких шикарных машинах, даже Ларискина «Тойота-Карола» не выдерживала никакого сравнения с иномаркой представительского класса.
«– Ларка умрет от зависти, когда узнает, на чём я ездила по магазинам, и что Шубин оставил мне свою квартиру, – с несвойственным ей бахвальством неожиданно подумала Кира, глядя через лобовое стекло на движущиеся по Садовому Кольцу машины, и тут же опечалилась. – А что скажет муж, узнав от неё о машине и наследстве? Скандала уж точно не избежать! Нет, ничего нельзя никому говорить! Тем более Лариске – она никогда не умела хранить чужие тайны, тут же выбалтывала их самому неподходящему человеку».
От своих невесёлых дум Кира сразу сникла и отвернулась к окну от сидящего рядом мужчины, чтобы тот не увидел её поскучневшее лицо.
В салоне иномарки приятно пахло кожей, дорогим табаком и типографской краской: у заднего стекла на полочке лежали газеты и глянцевые журналы – но никто их давно не читал.
Последнее время, отгораживаясь от суеты окружающего мира бронированным стеклом, Дмитрий Викторович Юшкин устало откидывался на спинку сиденья, закрывал глаза и пытался задремать – ночью, с её приходящими призраками и невесёлыми думами, уснуть ему не удавалось.
И виновница его изматывающей бессонницы сидела сейчас рядом с ним, в его машине и, как ни в чём не бывало, смотрела в окно, и нервно покачивала ногой, и пахла французскими духами, которые Лизонька терпеть не могла, а он не знал этого и на её именины купил именно их, и она расстроилась, и плакала у него на плече, а духи из опрокинутого флакона капали на ковер, наполняя комнату терпким ароматом, и он утешал её, и гладил по голове, как маленькую, и обещал завтра же купить другие, но, как водиться, завтра не купил, а через день Лиза умерла от сердечного приступа…
Расстроившись окончательно, Дмитрий Викторович отодвинулся к самой двери машины, сунул руку в карман пиджака и нащупал трубочку с валидолом – после смерти Павла он стал возить его с собой: иногда от воспоминаний сердце больно толкалось в груди, но доставать таблетки передумал: унизительно проявлять слабость перед потенциальным противником.
Он открыл окно, хотя раньше никогда этого не делал – в машине всегда работал кондиционер – и жадно задышал горячим, пропитанным выхлопными газами воздухом.
– Дмитрий Викторович, закройте, пожалуйста, окно, – вежливо попросил Сергей, удивленно глядя через плечо на насупленного мужчину.
Дмитрий Викторович нехотя подчинился и обиженно уткнулся носом в тонированное стекло.
Так они и ехали всю дорогу до офиса: молча, отвернувшись друг от друга, нервно покачивая ногами и думая невесёлые думы – каждый свои.
Телохранитель и водитель снова посмотрели друг на друга и пожали плечами – что-то явно происходило с этими двумя людьми, но им было не понятно, что именно…