Дмитрий Викторович Юшкин осторожно поставил телефонную трубку в гнездо аппарата и взглянул на себя в зеркало. Выражение лица ему не понравилось.
Он никак не ожидал, что события начнут разворачиваться столь стремительно – наследство принято, и уже обживается, уже прибирается к рукам, и ему всё труднее будет уследить за происходящим в квартире.
Сам с собой Дмитрий Викторович всегда был честен: с того самого момента, как мальчиком начал коллекционировать марки и понял, что крохотные резные картинки легко превращаются в достаток и уважение. Восторженного трепета от приобретения очередного детского «шедевра» он не испытывал и за чуть большую цену легко расставался с ним. Но были марки – истинные раритеты в кляссерах отца и дяди – глядя на которые, даже маленький Димочка понимал их ценность и обеспеченность своего будущего.
Эти марки он не продаст никогда!
Конечно, когда они по наследству перейдут к нему.
С неподдельным интересом часами он читал специальную литературу, изучал каталоги, разглядывая изображения через отцовскую лупу, но не только марки позднее стали интересовать подростка; монеты, бронза, ордена, миниатюры… Это увлечение старинными предметами сидело рядом с ним за школьной партой, шло рука об руку по институтским коридорам, оно же стало началом его антикварного бизнеса – его и дядюшки-дипломата, ссужающего деньги на покупки молодого племянника.
С годами его бизнес окреп – в нескольких крупных городах существовали «лавчонки» по скупке и продаже антиквариата, «молодые и рьяные» очкастые искусствоведы и бородатые художники рыскали «по долам и весям» необъятной России в поисках раритетов, за которые щедро платил преуспевающий юрист.
«Чистая наука» и учёные степени мало интересовали Дмитрия Викторовича Юшкина – он получил два высших образования, знал несколько языков и хорошо разбирался во всём, что стоило больших денег – будь то предметы искусства, коллекционирования или роскоши. Перестройка легализовала часть его денег: юридическая фирма, деревообрабатывающий заводик в Тульской области, специализирующийся на изготовлении «старинной» мебели по индивидуальным заказам, антикварные магазины и реставрационные мастерские в Москве и Санкт-Петербурге – это была видимая часть айсберга, позволяющая ему безбедно жить и потакать своим прихотям.
Но был еще филателистический «золотой запас», который берегся «на черный день».
Деньги любили Дмитрия Викторовича и, ценя его деловую хватку и бережливость, стекались к нему со всех сторон маленькими ручейками в довольно вместительное подземное озеро. Хозяин же подземного озера куда выше наживы ценил своё «доброе имя» – родовитые предки, знаете ли, обязывают, хотя среди них было немало пьяниц и мотов, пускавших по ветру огромные состояния, не понятно каким образом нажитые прадедами и отцами.
Но беда Дмитрия Викторовича Юшкина состояла в том, что он вовремя не позаботился о продолжении своего рода. Как-то не подумал он об этом в юности, потом в зрелости – всё дела, дела, оглянулся, а жизнь прошла, ну, почти прошла – остался последний шанс. И он ухватился за него двумя руками и не собирался его упускать. Но шанс этот был сродни мошенничеству, сродни воровству и коварным козням, он грязным пятном мог лечь на его славное имя. «Благородство и доблесть, как впрочем, благочестие и порядочность, не передаются по наследству, а определяются человеческими поступками!» – часто вспоминал Дмитрий Викторович тихий голос своего отца, предостерегающий его от опрометчивых поступков и останавливающий на зыбкой грани добра и зла.
И поэтому он всё ещё сомневался в средствах достижения своей цели. Сомневался и, как человек порядочный, мучился этими сомнениями.
Особенно по ночам…
В кармане лёгкого пиджака заиграла знакомая мелодия мобильного телефона и тут же смолкла. Через несколько секунд мелодия повторилась снова, и Дмитрий Викторович, очнувшись от своих безрадостных мыслей и, не отвечая на звонок – это был условный сигнал его телохранителя, вышел из квартиры.
– Сейчас в мэрию, потом на Мясницкую, – раздражённо говорил водителю Хозяин «подземного, денежного озера», устраиваясь на заднем сиденье сверкающей, новенькой «Ауди». – Там я пробуду часов до двух… или до трёх, а может и дольше.
Такую вольную трактовку дневного расписания водитель и личный телохранитель Юшкина за два с лишним года работы слышали впервые – драгоценное время Дмитрия Викторовича было расписано, если не по минутам, то по часам уж точно. Они выразительно переглянулись друг с другом и на правах «своих», проверенных, решили уточнить.
– Мне с вами в квартире остаться? Или в машину вернуться? – поворачивая стриженую голову на массивной шее, спросил телохранитель Сергей и, не получив ответа, обиженно отвернулся.
Он потянул в сторону узел галстука и набычился – опять нарушение!
По правилам охранного агентства, занимающегося охраной всех фирм, магазинов и предприятий Юшкина, телохранитель должен был неотлучно находиться с «охраняемым объектом» – в данном случае Сергею Медведеву очень повезло: объектом его охранения оказался сам хозяин небольшой империи, но, как водится, жизнь вносила в строгие правила агентства свои коррективы.
Часами Сергей сидел в приёмных разного уровня или в офисе на Таганке, или в этой шикарной бронированной машине и от нечего делать размышлял над вопросом, который всё ещё (после двух лет раздумий) оставался без ответа: «Зачем человеку, состояние которого исчислялось десятизначными цифрами, столько работать?».
Ему, Сергею, понятно, для чего работать: у него родители, младший братишка, Леночка – невеста. А Дмитрию Викторовичу Юшкину зачем? Ни семьи, ни детей… Был у него родственник – его, Сергея, непосредственный начальник – Павел Павлович Шубин, но он недавно погиб в автомобильной аварии. Хороший был мужик Пал Палыч, справедливый, хотя и бывший феэсбешник – оттуда и опыт, и связи, и инструктора из 9-го Управления.
За время работы в агентстве Сергей многому научился – не только профессиональным навыкам, но и жизни. Раньше он думал, что у кого толще цепь на шее, золотой «Ролекс» на руке, да тачка крутая – тот и богатый, а на деле оказалось, что это только видимость богатства.
Поначалу Сергей удивлялся заоблачным ценам обыденных предметов, окружавших его – он даже не спал несколько ночей, соразмеряя их стоимость со своей зарплатой, квартирой, стареньким «Жигулёнком», но потом плюнул на это дело и просто старался ни к чему не прикасаться ни в квартире «охраняемого объекта», ни в его кабинете, ни даже в офисе.
– Дмитрий Викторович, – персональному водителю «Хозяина» позволялось намного больше, чем его личному телохранителю – дед Арсена был сокурсником Дмитрия Викторовича Юшкина и Арсен находился на особом положении: так сказать «под крылом» хозяина фирмы. – Нам с вами в квартиру подняться или в машине ждать? А может, мы с Серёгой за продуктами смотаемся, пока вы будете с этой дамочкой разбираться?
– Там посмотрим, – отмахнулся Дмитрий Викторович от назойливых вопросов и, закрыв глаза, откинулся на спинку сиденья.
Его раздражала предстоящая встреча с «дамочкой», он не хотел о ней думать и всё же, помимо своей воли, думал. А волновать его в данный момент должно было совсем другое: очень престижный мебельный заказ для мэрии на оформление кабинетов и залов заседаний. И поскольку предложение поступило не официальным образом (разговор голых мужчин в парилке вряд ли можно назвать официальным) необходимо было придать договорённости соответствующий статус. Конечно, потом он пошлёт кого-нибудь из директоров мебельной фабрики, подключит своих юристов и дизайнеров, но это потом – сначала он сам должен подтвердить, обсудить, выпить рюмочку коньячка за успех и посетовать на тесноту своего офиса на Таганке: может, город не захочет продлевать аренду кому-нибудь из его соседей?
Но нет, думалось не об этом…
Едва вынырнув из скорбного оцепенения случившейся трагедии с Павлом Шубиным, он попытался найти виновника автомобильной аварии, но, как всегда, бывает в таких случаях, винить в неосторожной езде никого кроме Павла было нельзя. Дмитрий Викторович немного пометался в поисках объекта своей беспомощной ненависти и очень скоро нашёл такого человека – им оказалась Кира Дмитриевна Чичерина – пресловутая, никому неизвестная наследница. Правда, в смерти Павла Шубина обвинить её было нельзя, но Дмитрий Викторович посчитал именно её виновницей многих бед их семьи, к тому же вопреки его желанию, она всё же явилась в его кабинет, молча, выслушала его и, перечитав, подписала бумаги.
Его раздражало, что она есть, и живет на свете, такая спокойно чистенькая и печально гладенькая, а Павел, его Павлуша, уже больше не придет к нему в кабинет, не сядет в кресло, не поделиться проблемами, не спросит совета…
Собственная неприязнь к этой женщине его немного пугала – он привык к холодному расчету и выверенным действиям, к умным коварным врагам, а война с какой-то там нищей домохозяйкой принижала его достоинство, уязвляла самолюбие.
«Тебе со мной браниться – честь, а мне с тобой – бесчестье!» – слова Ивана Грозного как нельзя лучше подходили к этой ситуации, но эту тридцатитрехлетнюю дамочку нельзя было сбросить со счетов: у неё было то, чего больше всего на свете жаждал иметь Дмитрий Викторович Юшкин.
«– Не будь её, – мстительно думал он, – всё сложилось бы так замечательно: наследство досталось бы законному наследнику и объединилось бы в моих руках. Хотя, что это я! Она обязательно должна была быть! Иначе пропадала бы сама цель моей персональной войны. Вот только умереть она должна была до вчерашнего дня: до подписания бумаг о вступлении в наследство! Всё было бы тогда намного проще!»
Через зеркало заднего вида водитель и телохранитель посматривали на застывшее лицо Дмитрия Викторовича, на его насупленные брови и недовольно раздувающиеся аристократические ноздри, выразительно переглядывались друг с другом и думали почти одно и тоже:
«– Что-то тут не так…»
«– Что-то за всем этим скрывается…»