– А правды нам никто не скажет.
Судя по тону, Изетта спорила с Ушериз, но при появлении Элены замолчала, оборвав фразу на полуслове.
– Послушницы сказали, в Храм пока нельзя, – виновато пояснила черноволосая сильфа. – Ждем, когда Ахреат разрешит.
Из просторного зала с покатым потолком без окон они перешли в длинный вытянутый коридор, стены которого украшала сложная объемная резьба.
Древесина Иве была светлой, почти белой, и чтобы придать рисунку глубину и фактуру, зодчие пропитали ее специальным маслом, которое в свою очередь заполнило пространство вокруг особенным, ни с чем не сравнимым терпко-сладким ароматом.
Коридор окончился еще одной залой овальной формы с вытянутыми балконами по обеим сторонам, с которых открывался потрясающий вид на реку и долину далеко внизу. Стеклá в Араэше не знали и пустые рамы из хаотично переплетенных упругих веточек повторяли тот же узор, что и в коридоре.
Под потолком тихо стрекотали аýки. Желтобрюхие самцы, округлые и крупные, с двойным рядом плотных крылышек, и вытянутые, словно фаланги, белобрюхие самки. Вместе они наполняли залу мягким бледно-желтым сиянием.
Изетта раскрыла крылья и прислонилась спиной к сплетенному из веток ограждению балкона. Ушериз встала рядом и что-то шепнула сильфе на ухо.
– Нет, – резко бросила Изетта и скрестила руки на груди.
Элена подходить не стала.
Хоть они и выросли вместе, душевной близости между Жертвенницами-сиротами не было. Изетта, резкая и своенравная, задавала слишком много вопросов, и послушницы часто наказывали ее.
В отличие от Элены, что считала свою участь почетной, а цель – священной, Изетта не могла смириться с тем, что Иве уготовил для нее.
Для них всех.
– Несправедливо, – снова подала голос белокурая сильфа, и Ушериз шикнула на нее, призывая к порядку.
Элена прокатила слово на языке “не-спра-вед-ли-во”.
Душа ответила отрицанием.
Храм Иве принял их, хотя мог оставить на произвол судьбы. Своим образованием и жизнью Элена была обязана послушницам и доброте сердца Ахреат.
Она не имела права требовать справедливости, когда благополучие ее кутаны напрямую зависело от самоотверженности, которую Элена должна была проявить в трудную минуту.
Этому ее учили всю жизнь.
Солнце скрылось за горизонтом и мерное жужжание аýк стало громче. В проходе появились послушницы в праздничных изумрудных накидках с прорезями для крыльев, и Элена, набрав в грудь побольше воздуха, встала по правую руку от Ушериз.
Послушницы откинули в сторону тяжелый плотный полог, и они очутились в просторном зале, что располагался внутри самого широкого сочленения ветви Храма Иве.
Жертвенниц встретили белоснежные гладкие стены, сладкий аромат масла и барельефы, на которых искусная рука мастера оставила историю сотворения их мира.
Верховная Жрица стояла перед круглым бассейном в половину роста сильфы, что тоже был сделан из тела священного Иве. На бортике, по краю которого вились темные лозы с плодами и листьями замысловатой формы, стояла пиала с мутноватой жидкостью, а рядом лежал сбор сухих трав.
– Минуло десять лет со дня падения Аинин, – сказала Ахреат. – Десять долгих лет смирения и терпеливого ожидания. Иве был мудр, когда даровал нам глухих к магии сильф. И предусмотрителен, когда решил, что дети падения Аинин тоже должны стать орудием в борьбы против тирании Муунгана.
Жрица вышла вперед и расправила свои прекрасные крылья. Аýки под сводами зала беспокойно замельтишили, а Элена подумала, что никогда еще не видела верховную такой красивой и преисполненной веры.
– Поэтому вы здесь, священные плоды Иве. Подойдите.
Жертвенницы сделали шаг вперед и опустились перед Ахреат на колени.
По обе стороны от них встали послушницы в своих прекрасных одеяниях, а чуть позади стражи в темно-зеленых кожаных дуплетах.
– Бояться не нужно, – тепло улыбнулась Ахреат, успокоив их одной только интонацией своего голоса. – Наконец, вы готовы послужить на благо Араэша.
Верховная Жрица взяла в руки чашу с мутноватой жидкостью и приблизилась к Элене.
– Муунцы знают нашу магию. Они потратили много времени, чтобы досконально изучить ее и даже капля присутствия Иве внутри вас, может вызвать подозрения.
Она окунула длинные пальцы в чашу и посмотрела Элене в глаза:
– В отличие от изгоев, вы способны слышать магию стихий, и видеть ее в других и в мире вокруг. Подними глаза, дитя мое.
Элена не посмела ослушаться. Запрокинула голову и посмотрела на верховную. Жрица поднесла пальцы к ее лицу, и сетчатку обожгло густым соком Иве.
Элена тяжело задышала.
– Боль – это малая цена за верность и отмщение, – подбодрила ее Ахреат. – Каждый из вас был рожден для того, чтобы следовать заветам Иве. И защищать его от врагов.
Рядом заплакала Ушериз, а Изетта и вовсе закричала.
Элена открыла глаза – она испугалась, что ослепла, но в мире вокруг ничего не изменилось. Значит, ритуал не подействовал? Она прислушалась к собственным ощущениям, и вдруг поняла, что в ее душе и мыслях воцарилась пустота.
Страшная, все поглощающая пустота.