Профессор стоял у окна. Взгляд его блуждал по пустому двору. Он знал, что студенты спят, завтра у них выходной. А вот выпускники, вероятно, ворочаются и ждут, когда будут решения, которые изменят их жизнь. Вот только решений этих нет. И не известно будут ли сегодня.
– Нужно всё взвесить, – заговорил Гремс, медленно, следуя вялому течению мыслей. – Ночью искать бесполезно, а с первыми лучами солнца, когда снизится вероятность самим заблудиться.... Ох, очень надеюсь, что это лишь шутка. Один ещё куда ни шло, но чтобы сразу несколько… Замять и скрыть не получится, а значит можно паковать чемоданы. – Гремс повернулся и без паузы перевёл разговор: – Ладно, в запасе есть пара часов. Рассказывай.
Джим не понял, что это было сказано ему.
– Кхе-кхе, – Гремс пощёлкал над ухом помощника, который смотрел вдаль и не моргал.
– Что? Это вы мне? – выплыл Джим из своих размышлений о лесе, запрете и непривычной откровенности наставника.
Профессор посмотрел на подчинённого, приподнял густую седую бровь, огляделся по сторонам, заглянул под стол, за шкаф и, пожав плечами, ответил:
– Да, Джим, тебе. Разве здесь есть кто-то ещё? Или ты думаешь, я уже настолько плох, что разговариваю сам с собой?
Джим покраснел до кончиков ушей и начал говорить первое, что приходило в голову:
– Я тут, это. Так, конечно же, не думаю, просто не хочу злить. Ох. Помню, как Илка после головомойки вашей долго не мог прийти в себя. Кровь из ушей даже пошла. Хорошо, доктор дал капли какие-то. Да что с меня взять-то, я ж первый год. Вы не забыли? Не знаю пока, когда могу говорить, а когда должен молчать. Не привык я, в общем, к вниманию. А сегодня вон чего.
Гремс смотрел на Джима и покачивал головой, думая «неужели я настолько грозен?». Подошёл к парню, сжал его плечо и, сдерживая эмоции, проговорил:
– Джим, ты должен понимать, ситуация неординарная. Она может привести к очень серьёзным последствиям.
Капелька пота скатилась по виску Джима. А Гремс, чтобы немного сгладить атмосферу или, наоборот, усилить эффект, посмотрел на портрет основателя.
– Мастер предупреждал, что может настать тот день, когда придётся принимать непростые решения. Из уст в уста профессорам говорили, что времени на раздумья не будет и никто бы не хотел оказаться на месте того, кому выпадет этот подарочек судьбы.
Волнение прокатилось по телу профессора. Он начал медленно ходить, в такт своему рассказу, пытаясь через шаги утихомирить разыгравшиеся нервы.
– Я помню наизусть эти уроки. Они звучат в голове так, будто сказаны только что: «Это случится неожиданно, но вы будете сомневаться: действовать или ждать. Вас будут торопить, но вы будете медлить, ведь ошибиться нельзя. Никто не знает, что станет причиной. Поспешите – вызовите одни последствия. Помедлите – другие»
Профессор остановился и посмотрел на замершего помощника, спросил:
– А как ты принимаешь решения? Спонтанно или взвешенно?
Джим не спешил отвечать. Поднял глаза в потолок, пытаясь вспомнить последнее решение и ещё несколько принятых до этого. Но профессор не стал ждать ответа, а продолжил размышления вслух:
– Вот видишь! Простой вопрос… И вместо того, чтобы ответить коротко, ты решил всё взвесить, обдумать, найти правильный вариант. А его ведь нет, понимаешь?
– Но…
– Да, не оправдывайся ты, – профессор махнул рукой. – Информация! Вот что нужно мне сейчас, дабы не ошибиться. Ох, ну за что мне это всё?! Осталось-то до смены…
Ещё немного походив туда-сюда и бормоча под нос, профессор снова сел напротив ничего не понимающего Джима. Хлопнул ладонью по столу и, будто пробудившись ото сна, довольно бодро заговорил.
– Так, хватит отвлечений. Я просил тебя остаться не просто так…
Гремс замолчал и посмотрел на Джима, будто надеясь на то, что парень напомнит, зачем же ему позволили остаться и это сработало.
– Вы хотели, чтобы я рассказал, что происходит, – медленно проговорил Джим, опасаясь, что Гремс перебьёт или выкажет недовольство.
– Ну так говори, время поджимает. Я весь внимание. – И снова пристально взглянул на сжавшегося подчинённого, отстукивая пальцами чечётку на столе.
Джим хлопал глазами, пытаясь взять себя в руки. Этот взгляд, да ещё стук выбивали из колеи. Он выпрямился, сделал глубокий вдох и медленный выдох. Положил для уверенности руки на стол и начал неспешно объяснять:
– Смотрители делали обход, как обычно. Прошли вокруг кампуса. Поздоровались с дворником, тот ворчал, что выпускники насорили. А потом у одного засвербело в ухе. Понятное дело, что остальные просто посмеялись, мол, помойся, отоспись, и ухо успокоится. Но тот знал, что ухо чешется не просто так, говорил, что в детстве эта особенность не раз спасала то от пожара, то от зверя, случайно набредшего на схрон.
– Давай, без этих вот деталей. Мы же не на уроке истории личных особенностей и воспоминаний детства, – перебил Гремс.
Джим кивнул.
– В общем, этот смотритель стал внимательнее приглядываться. Ну точно, как ищейка на охоте и увидел следы.
– Какие следы? Ты в своём уме? Вчера был выпускной! Сам-то уже забыл, как вы вели себя? Всю ночь туда-сюда. Следили так, что дворник потом неделю приводил всё в порядок!
Джим покраснел и опустил взгляд, ожидая, когда наставник чуть успокоится и даст право продолжить.
Гремс резко встал и завёл руки за спину, сжав их до боли. Нервы были на пределе, он хотел убедиться, что всё это ложная тревога. Ждал зацепок, которые помогут успокоить себя и отвести нависшую необходимость собирать поисковый отряд. Но пока складывалось наоборот. Видимо, придётся нарушить запрет, который твердили каждый год представители Башкни науки: «В лес не должна ступать нога человека! Ни одного!».
А что если это всего лишь шутка? Чего только не выдумывают выпускники. Целый месяц после их ухода студенты последнего курса смакуют подробности и планируют, как они переплюнут предшественников.
Сердце бешено колотилось от осознания, что время тает неумолимо. Что если ребята действительно в этом чёртовом лесу? Там случиться с ними могло всё что угодно. Перед глазами мелькали записи журнала, где отмечались увечья, болезни странные. Гремс помотал головой, отгоняя страшные мысли, но на их смену приходили другие. Как он будет смотреть всем в глаза? Его же засмеют: «старикашка недоверчивый. Нет, чтобы сразу отправиться на поиски… Вместо этого развёл ненужные обсуждения, отправил всех подальше. И упустил самое важное – время!».
– Ладно, у тебя пять минут, чтобы убедить меня, что завесу действительно преодолели, да так, что этот момент смотрители упустили, позволяя несмышлёным мальчишкам и девчонкам уйти в треклятый лес, – сказал Гремс, подходя вплотную к помощнику.
– Да-да, – заговорил очень быстро Джим, глотая буквы. – Трава. Его смутила именно она.
– Что трава? – взяв парня за подбородок, прошипел Гремс, сдерживая закипавший гнев.
– Она лежала! Ну как лежала… Она была примята.
– И что?.. – профессор сжал скулы парня, будто пытался быстрее выдавить из него всё, что тот хотел ему рассказать.
В глазах Джима проступили слёзы, но он сжал зубы и выдавил:
– Смотритель понял, что в лес кто-то проник, ветки у кустов подтвердили догадки. В общем, он доложил, отряд прочесал всю территорию, и обнаружил, что завесу преодолели в двух местах.
Профессор отпустил подбородок помощника. И сделал несколько шагов в сторону.
– Значит, трава… Хорошо… Позвать ко мне этого человека, – крикнул Гремс, зная, что приказ достигнет ушей секретаря, где бы тот ни находился сейчас.
Джим же решил, что это сказано ему и чуть не бегом отправился к двери, но профессор вдруг добавил:
– Хотя нет, я сам схожу и посмотрю, где этот прорыв.
Поравнявшись с замершим помощником, Гремс продолжил раздавать указания:
– Мне нужно, чтобы Минк, как учитель по охоте, и Варом, как растениевед, подготовили свой отчёт. Хочу, чтобы они подтвердили, что это именно люди прошли. А то, может, собака какая или зверь изнутри к нам пожаловал. А мы тут панику раньше времени наводим. Может, вообще эти кусты давно уже сломаны и нужно бы их подлечить.
Джим кивнул, в руках был блокнот, куда корявым почерком он вносил быстрые заметки.
– Ещё прорывы были? – с проскользнувшей грустью уточнил Гремс.
– Нет, в остальном контур стабилен, – спокойно ответил Джим, вернувшись в привычное состояние: слушать, записывать и выполнять указания без лишних вопросов.
– Как поняли, кто пропал? – слегка нахмурив брови, уточнил Гремс. Глаза его выдавали, что он продолжает искать зацепку, которая позволит понять, что всё же это шутка выпускников, а не реальная неприятность.
– Мы запустили око. Оно пролетело по всем спальням и недосчиталось пятерых. Да и следы указывали, что люди вошли в лес, но обратно не выходили, – сразу же добавил Джим, предваряя следующий вопрос.
Профессор прикоснулся к ручке двери, но обернувшись пробормотал:
– Я всё понял. Нужно усилить охрану периметра и сделать так, чтобы никто из студентов и выпускников ни о чём не догадывался, – Гремс посмотрел на Джима и с нажимом повторил: Никто! Вы слышите? Никто не должен знать, что случилось, пока мы не разберёмся, что же произошло на самом деле. Иди. А я подготовлю письма.
Последнюю фразу Гремс прошептал тихо, лишь для себя, ведь он был свидетелем однажды, когда такое письмо получила мать его друга. «Ваш сын заболел, мы сделали всё что могли. Примите наши соболезнования. Помните и гордитесь» – сухие строчки, без возможности попрощаться и узнать, что же произошло.
Джим ушёл, но Гремс этого не заметил. Он погружался в состояние, когда всё вокруг замедлялось, а вот мысли ускоряли свой бег и помогали увидеть происходящее с разных сторон. Чувства клубились, смешивая коктейль из страха, разочарования, боли и непонимания.
– Ну почему? Почему именно сегодня? Чёрт дери любопытство юношеское, ну что вас потянуло в это запретное место! Вам невдомёк каково мне теперь! Не могу я отправить поисковый отряд… Это привлечёт слишком много внимания. Придётся всё скрывать, а исчезновение обыграть, как ваше решение срочно уехать. Хотя кто мне поверит, что накануне назначения. Чёрт! Чёрт! Чёрт!
Гремс подошёл к столу. Достал из шкатулки заготовки писем, передаваемые вместе с должностью от профессора к профессору.
«Я решил уехать. Спасибо Школе и учителям, но дальше нам не по пути».
– Как же. Не по пути. Этот выпуск самый сильный. Каждый должен был сегодня получить назначение. Мне ж не поверят! И ладно бы один. А если, и правда, пять? Такого ещё не бывало ни разу!
Отложив в сторону письма, Гремс посмотрел в потолок и прошептал:
– Может, и правда, отправить отряд на поиски? Вдруг именно на это указывал сегодняшний сон?
Часы тикали, отдаваясь в висках. Перед взором возникли две чаши: Спасти или Скрыть? И в каждую капали аргументы: пять юных жизней, но в процессе можем потерять больше. Кто его знает насколько проголодался лесной обитатель…
Дыхание замедлялось, по телу бежали импульсы, отправляя Гремса в глубины своего подсознания. Этот навык он получил здесь в Школе и использовал его, когда нужно без спешки принять решение, переработать огромное количество информации и ли найти то, что он знал когда-то, но никак не мог вспомнить. Вдох. Выдох. Со стороны казалось, что профессор спит. Глаза закрыты, ресницы подрагивают, грудь вздымается равномерно. А внутри нейроны начинают разбег, мелькают картинки, летают обрывки фраз. А мозг, словно голодная жаба, отлавливает языком то, что нужно.