Чего хотелось больше – сурхлеба или увидеть Лиззи? Майк усмехнулся: дурацкий вопрос! Он рискнет и ради первого, и ради второго… Второй. Нет, Лизи всегда первая, конечно. Он зевнул, потянулся, поглядел на часы. Пора…
Отсчет дневного времени начался.
09:30
Сборы всегда долгие…
Майк начал с нижнего белья, связанного троюродной сестренкой на его двадцатый день рождения. Она исчезла три года назад. Вышла на зов подруги, и все – пропали обе.
Ткань с тонкими металлическими нитями приятно холодила разгоряченное тело.
В комнате жарко. Денежный столбик в онлайн-банке «Сбор» в начале месяца взлетел, и он не задумываясь отправил часть на оплату коммуналки – ужасно соскучился по уютному теплу.
Вообще все складывалось удачно: вовремя подвернувшийся и выполненный досрочно заказ и притормозившая инфляция, и маленький, совсем ничтожный государственный налог этого месяца. Хорошо началось лето, вот бы так и дальше…
09:35
Теперь пуленепробиваемый жилет. Трудность в том, что застежка на боку, а металлические кнопки – маленькие и плоские.
Майк пыхтел от напряжения, нащупывая их, неожиданно рассмеялся: вспомнил, как отец, царствие ему небесное, называл жилет «всепроницаемым», ругался, но упорно приклеивал суперэластом отогнувшиеся пластины. Жилет наследственный – переходил от отца к сыну. Такой сейчас ни за какие деньги не купишь. Продаются, конечно, всякие, но дрянь, ерунда, одноразовые, как лезвия для бритья прошлого века. Зато реклама!
Кстати, не помешало бы посмотреть, что в мире делается. И он неловко, продолжая застегивать жилет, пальцем другой руки нажал на утопленную в стене кнопку.
Застегиваясь, Майк, не глядя на плоский экран, слушал.
Бесполый голос – угадать невозможно, женщина говорит или мужчина – сообщил о новом маршруте бронеавтобуса, огласил список кандидатов в городской Совет. Правильно, начало сезона. Интересно, кто из прежних остался в живых? Кандидаты определялись общим компьютерным голосованием. Он, как и все, выбирал наугад из возникающей ежемесячно на дисплее шифровки знак и отправлял свой голос в центр. У него даже был любимый значок – этакая закорючка, похожая на головастика. В политике Майк не разбирался, но гражданскую волю выражал охотно.
Диктор (дикторша?) зачитал последние новости. Звучали слова «прогресс», всякие «измы», значений которых он не понимал, но общий смысл ясен как дважды два.
Приставки «про» обозначали неукротимое движение вперед, а все «измы» свидетельствовали, что у любого начинания продолжительный подготовительный период. Напротив, слова, заканчивающиеся на «р», обозначали ситуацию как критическую.
Слава создателю, в этот раз были только «про» и «измы».
Такому методу постижения Майка научила мама. Она работала в архивате и, когда удавалось, приносила домой диски с самостирающимися через несколько часов записями. Пару фамилий он помнил: Пушкина, сочинявшего про синее море. Где же чудак видел синее море?! Еще одного, со сложным именем, Хам ин Гуэй, кажется. Этот фантазер состряпал на два диска: «Прощай, оружие»! Из-за названия и запомнил: слишком смешным показалось. Да… они с отцом так и не узнали, почему мама однажды не вернулась с работы…
Покатились по экрану какие-то витамины, тюбики, и он выключил визор – программа двухчасовой рекламы не менялась месяцами.
Статистики по убыванию населения в новостях не показали, это плохо.
09:45
На один жилет Майк не надеялся, несмотря на заверения отца. Отец вообще большой выдумщик был: рассказывал, например, истории из жизни прабабки, которая, похоже, совсем мозгов не имела. «Она возвращалась домой в два часа ночи от подруги…» – чушь, конечно, но мечтать интересно.
К жилету он прикупил непроницаемый комбинезон, и сейчас, обливаясь потом, натянул его поверх, рассовал по карманам различные приспособления, деньги и подарок. Для нее. Лиззи.
Оставались ботинки. Майк сел на высокую скамью. Он любил свои ботинки и почти ласкал их пальцами, затягивая крепче металлизированную шнуровку. Ботинки настоящие: дорогие, на высокой платформе, покрытые спецсоставом, которому не страшны ни кислотные лужи, ни «блины» с трехгранными смертоносными шипами. Достались задарма! Майк выиграл их в виртпокер, поставив на кон две стрелы с наконечниками, начиненными ядовитой плутониевой пастой. И выиграл! Теперь в его арсенале и стрелы, и ботинки, которые не раз уже выручали.
09:50
Готово. Он посмотрел в зеркальную дверцу шкафа, поправил прорезиненную шапочку с секретом: никто не догадывался, что, простенькая с виду, она как шлем из-за внутреннего защитного слоя. Протер очки, закрыл прорези для рта и носа, включил вентиляцию.
Ах, да! Еще это. Браслетик из дешевого пластика – подарок от государства. Бросили в почтовый желоб на День Слияния. Штуковина надевалась на перчатку, протыкала ее, вонзаясь шипом в тыльную сторону ладони. На дисплее тут же высвечивались жизненные показатели. Поначалу Майк отнесся к подарку скептически – игрушка! Но презент успел себя проявить – спас от удушья газом G4. В его микроаптечке сильнейшие средства. Хороший гаджет, главное, он помогал тотчас, если показатели жизни этого требовали.
И еще взгляд в зеркало… Традиционный… На дорожку, так сказать.
Вид себя в полной защите куда привычнее, чем голый сероглазый блондинистый тип.
Пора.
09:57
Беззвучно открыв три двери квартиры, Майк вышел на лестничную площадку, бесшумно, почти на цыпочках, стал спускаться в полнейшей темноте.
В отличие от многих, он никогда не бежал по лестнице, не скатывался кубарем в надежде, что скорость поможет. Это был его конек – идти тихо, медленно, останавливаться время от времени и прислушиваться. Процесс он довел почти до автоматизма, но каждый раз просчитывал нюансы снова и снова. Все имело значение: и одежда, и выбранное время похода, новости визора, даже погода. Доведенный до совершенства процесс давал 98 % надежды.
Внизу хлопнуло, и чей-то вздох облегчения сменился натужным хрипом. А вот теперь можно и побежать, пока чужая жизнь оплачивает его поход. Побежать, но… медленно.
Майк обогнул скорчившееся в углу холла первого этажа тело – Христо Пе́трович, долго прожил, молодец. Недавно они распили бутылку запрещенной градусной смеси, отмечая пятидесятилетие соседа. Карманы вывернуты, подъездная дверь распахнута. Можно идти. Охотник не задерживается на месте охоты более чем на пятнадцать секунд. И там, где один, не бывает другого. За нарушение этики преследования – смертная казнь.
Да, советы Христо были полезными, а сам не уберегся, попал под выбраковку. Жалко соседа, но Майк тотчас погасил чувство сострадания – не время раздумывать, когда нужно максимально сосредоточиться.
10:00
Сизое солнце заливало двор мертвенно-голубым цветом. Он ждал желтых оттенков. И это несоответствие Майку не понравилось. Ну, тут уж ничего не поделаешь – импульсы светимости солнца расчету неподвластны.
Чуть дымилась, разъедая асфальт, кислотная лужа. С покосившегося скелета тополя свисала черная змейка проводка, концы которого, он знал, и все жильцы знали, заканчивались под первой ступенькой высокого крыльца. В бронированном окне первого этажа посверкивало дуло автомата. В общем, все, как всегда, привычно и без фантазии.
Он уже хотел сделать шаг, но остановился – все же нечто непривычное было.
Мутирующий, с облезлыми перьями, выжженными глазами голубь сидел на краю кислотной лужи, пытаясь хлебнуть из нее. На лапке голубя блеснула магнитная клякса. Майк похолодел: если птицу спугнуть, то эта клякса может разнести полдома.
Тут голубь вроде как опомнился, вспорхнул, отчего сердце чуть не остановило свой ход, и улетел.
Майк выдохнул: ну как он мог забыть, что подобного рода вещи целенаправленны! Визор покажет, куда приземлился голубь. А их десятиэтажка… да кому она нужна, чтобы тратить на нее бешеные деньги?!
10:05
Несколько шагов, несколько метров…
Мимо продребезжал бронеавтобус с рабочими, проехал, брызнул каплей из пневмотрубки. Плевок зашипел и погас на суперботинке. Майк усмехнулся: они и не такое переживали! Он зашагал по бетонной дорожке, перепрыгивая лужицы. По газону безопаснее, конечно, но сегодня искусственную траву покрывал серый налет неизвестно каких, но явно не полезных осадков.
Скоро, очень скоро он будет в безопасном месте. В месте, где можно расслабиться, отдохнуть, где можно не опасаться ловушек. В месте, которое охраняется государством для их, граждан, блага и процветания. Скоро наконец купит то, о чем мечтал уже месяц, и увидит ту, о которой думал каждую минуту.
10: 45
«Хорошее время выбрал!» – похвалил Майк сам себя. Единственный посетитель хлебной лавки испуганно зыркнул из-под шлема и мышкой прошмыгнул мимо.
В маленьком светлом зале тепло. Пахло выпечкой и совсем чуть-чуть ее духами. Лиззи!
– Здравствуйте, Майк, – сказала тоненькая, как тростинка, рыжеволосая продавщица, – давно к нам не заглядывали. Я уже соскучилась по вашим… – она на мгновение запнулась, – серым глазам. – И в ее – синих – замелькали веселые чертики.
За это она ему и нравилась – за откровенность, за бойкость, за милую ехидность. А рыжие, солнечные, ничем не прикрытые волосы вообще сводили с ума. Белый халат, перчатки – все. Впрочем, в лавке ей ничего не угрожает. Наверное, Лиззи надевает броню, когда возвращается со смены домой.
Майк стащил шапочку, облокотился на прилавок.
– А уж я как соскучился, вы даже не представляете.
– Представляю, – Лиззи протянула руку, пригладила его лохмы, мол, растрепались, одну прядку даже завела за ухо, – хлебушек снова подорожал. На него пахать и пахать надо. Вы, Майк, всего лишь второй покупатель за утро.
Она вздохнула и оглянулась на полки, где рядами желтели суррогатные буханки с масляными коричневыми корками, батоны и булочки.
Хулиганка! Майк не стал играться, вытащил подарок:
– Все это время я думал о вас, Лиззи, и надумал… Это вам, – он протянул бархатную коробочку и с удовольствием увидел легкий румянец на ее щеках.
Не осторожничая – какая беспечная девушка – Лиззи открыла коробочку и ахнула.
Было бы с чего ахать: золотой перстенек тонюсенький, камешек маленький, но рубин настоящий. Старое украшение, мамино. Примет ли она предложение руки и сердца? Да или нет? Предложенное сердце Майка укатилось, кажется, в ботинки.
Девушка сказала то, чего он вовсе не ожидал:
– Давайте снимем перчатки?
– Зачем? – удивился Майк. Шапка, ладно, но перчатки… Это настолько интимно, что снять их – либо проявить высшую степень доверия, либо…
– Вы охотник? – прямо спросила Лиззи, обозначив второе «либо».
Вот оно что! А чего он хотел, дурачок? На что рассчитывал?
Все девушки мечтают выйти замуж за охотника, войти, так сказать, в элиту. Профессиональные убийцы – охотники – имеют все: власть, деньги, связи. Они выполняют государственную задачу «прореживания» по закону. А законы о лишних людях суровы: не больше одного ребенка в семье, инвалиды, безработные любого возраста и пола, неработающие старики, – огромный список. Выбраковка необходима, так как прокормить «хлебушком» расплодившееся население земного шара невозможно.
Сосед Христо Пе́трович ровно в пятьдесят попал под сокращение. Обычная практика – на заводах нужны молодые, сильные. Родственников, чтобы взяли на обеспечение, у него не было, а новую работу сосед найти не успел. «Полгода не тронут», – уверял Христо. Неделя прошла после юбилея…
Стать охотником почетно, но очень трудно. Конкурс – по двести человек на место в колледже, из которых не менее ста проскочат по блату. Три года обучения за свой счет, практика с недорогими заказами под руководством наставника, который заберет львиную долю оплаты… Много чего еще.
Майк мог бы. Он точно знал. У него были связи – от бабушки, эпикировка, знания – от отца, всякие умные штуковины – от сестры. Дело в другом. Убивать он не мог – противно. А вот это – от мамы, от запрещенных книг, где убийство – преступление.
Он поморщился: игла гаджета всегда выходила с болью, – стянул перчатки. Лиззи тоже, и они положили ладони тыльными сторонами вверх на прилавок. Зачем она это сделала, Майк не понимал, клейма у нее и быть не могло, девушек в охотники не берут.
Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга – глаза в глаза.
– Извини, – от волнения он перешел на «ты», – наверное, защищаясь, убивали многие, но я не охотник. И… – стоит ли говорить запрещенное? Все же закончил: – и не хочу им быть. Я простой онлайн-инженер.
Что ж, значит, не судьба найти некорыстную половину, а проще – любовь.
– Боже, какое счастье! – прошептала Лиззи. – Я боялась, что охотник, больно вид у тебя суровый. – В ее взгляде смешинки смешались со слезами. – Давай встретимся вечером, и я скажу…
– …да?
– Да!
11–30
Волосы Лиззи чуток растрепались, а губы немного припухли. Колечко на пальце искрилось рубиновыми лучиками. Она дотронулась до перчатки Майка, перевернула свою:
– Хороший гаджет, хотя и бесплатный. Мне уже помогал, а тебе?
– И мне. Может власть позаботиться, когда хочет.
Майк купил хлеб, батон, пару еще теплых булочек. Снова потянулся к девушке. Но она отступила к полкам.
– Вечером… Забыла! Сегодня привезли пирожные. Эклеры! Это большая редкость. Правда, дорого. Очень.
Эклеры лежали в прозрачной коробке. Толстые, важные, посыпанные миндальной крошкой, знающие себе цену среди прочей выпечки.
Майк не ел пирожных года два. Язык замер в предвкушении.
– Давай вместе! – он выбрал два самых больших, так ему казалось. Денег в обрез, но хватило.
Крем чуть горчил от миндаля, но так даже лучше – не приторно. Он и не заметил, как проглотил вкусность.
– А ты что же?
– Вот еще, желудок портить перед обедом, – Лиззи улыбнулась, но грустно, – бабушкино воспитание. Я потом съем, на де-се-р-т, – выговорила по слогам почти забытое всеми слово…
У двери Майк обернулся: солнечные волосы, небесные глаза, – Лиззи. Его Лиззи!
Натянул шапочку, кивнул:
– До вечера.
12–00
Без происшествий он дошел до квартиры, на автомате замечая опасности. Спасибо отцу, выдрессировал, в мыслях же только она – Лиззи.
От мыслей, что ли, голова немного кружилась, сердце бухало, а пальцы немного дрожали, когда Майк стаскивал ботинки. В согнутом состоянии живот скрутило, будто там завелась проволока. Да что такое? От сладкого, может, с непривычки? Во рту до сих пор вкус миндального крема с ванилью. Или…
Догадку опередил гаджет. Отравление! На белом экранчике вспыхивали красные знаки поражения. Майка затошнило, он привалился к стене, закрыл глаза. Сейчас машинка полечит.
Прошла минута, две… Ему становилось хуже. Он взглянул на перчатку и вздрогнул. Никаких красных знаков, по белому фону тянулись черные буквы: «Спасибо за использование демоверсии. Если вы хотите купить программу…»
Майк бросился в душевую, к аптечному шкафчику, вытащил бутылек с противоядием. Не отмеряя, пару раз глотнул горькую жидкость.
«Вот же гады! – думал он, пока целебная настойка делала свое дело. – Проклятые эклеры! Что же получается, власть распространила бесплатные гаджеты с хорошей, но демофункцией, словно антилотерею, отравила пирожные, да и мало ли еще чего понаделала… Неслыханно! Зачем? Деньги нужны? Ерунда, для этого другие способы есть, те же налоги. Сама занялась выбраковкой? Неужели все настолько плохо в мире? Придется в сто раз больше быть осмотрительнее, осторожнее.»
Полегчало быстро, вовремя спохватился. А мог бы и до вечера проваляться. Лиззи! А если у нее нет с собой противоядия?
Он засунул бутылек в карман, ринулся в прихожую и, несмотря на остатки тошноты и головокружения, схватил ботинки.
Когда в лавке обед? В час? В два? Она не сказала, а Майк не помнил…
Впервые в жизни он изменил своему принципу – не бежать.
Майк вихрем промчался по лестнице, грохнув дверью, вылетел на улицу, краем глаза отметил новый шнур на тополе, запрыгал через кислотные лужи, не щадя ботинок.
Отсчет времени начался.
У Лиззи есть шанс выжить. Он, Майк.
12–15…