Виктор вихрем ворвался в актовый зал Санкт-Петербургского государственного университета. Дверь хлопнула. Лектор перестал говорить и удивлённо посмотрел на вошедшего полицейского. Сидящие оглянулись. Виктор удивился не меньше присутствующих. Он и не думал, что будет так много желающих послушать про истинные корни депрессии, неспособность строить крепкие социальные связи, диссоциативное расстройство личности[1]и другие проблемы, творящиеся у человека внутри черепной коробки. Но актовый зал был полным. Или даже переполненным. Не успевшим занять сидячие места приходилось стоять на балконе или вдоль стены.
Что тут сказать, – подумал он, – люди любят психов и научные объяснения разным проблемам с башкой. Может, потому, что сами немножечко того и ищут оправдания в науке?
– Как я и говорил, нормальных людей на планете нет. Ни одного. – лектор спокойно продолжил говорить. – Потому что нет точного определения слову «норма». Это очень растяжимое понятие с широким диапазоном для понимания. Но некоторые люди сильно выбиваются из этого диапазона. Если пытаться представить данную картину в графике, в пример можно привести линейку в тридцать сантиметров. Тех, кто находится в пределах от десяти до двадцати сантиметров, то есть посередине, можно считать нормальными. Один человек из данного диапазона будет совершенно не похож на другого, кто также расположился в этих десяти сантиметрах. Но они оба нормальные. Однако тех, кто расположился в одну или другую сторону от этого широкого диапазона, есть все основания относить к ненормальным. Чем дальше к краю линейки, тем более сильно расстройство. Проблема может заключаться только в том, чтобы распознать в таких людях ненормальность.
Иногда это совершенно нетрудно распознать! – подумал Виктор, нахмурившись.
С теми, а точнее с той, кто располагался в самом краю линейки, он был знаком ещё с рождения. Внутри неё он рос и развивался девять месяцев, а потом она воспитывала его четырнадцать лет… Если вообще можно сказать, что она его воспитывала. Скорее он воспитывался сам по себе. А она… она дала ему жизнь, но отобрала всё остальное – спокойствие, ночной сон и даже немного здоровья. Её ночные крики сводили его с ума. А однажды, когда он возвращался из школы, её «синдром» обострился. Ей стало казаться, что за дверью чудовища, что вся улица кишит чудовищами. Она заперла дверь квартиры изнутри и не узнавала даже собственного сына.
– Мам, открой. Это я! – он долго стучался в дверь.
– Кто вселился в моего сына? Оставь моего мальчика в покое! – кричала она через дверь.
Виктор просидел тогда в парадной[2]до ночи. Потом она его впустила. Но не потому, что её синдром отступил, а потому, что ему удалось убедить её, что «оно» выселилось из его тела, и теперь он не представляет угрозы.
Этот случай и вспомнил Виктор, услышав, что распознать ненормальность бывает трудно. Да нет же! Чаще всего всё очевидно! И часто всё заканчивается плачевно.
– Сессия вопросов и ответов продлится пятнадцать минут. – сообщил лектор.
Орава рук с шорохом взмахнула вверх.
Виктор прислонился к стенке и стал терпеливо ждать. Разговоры про психические расстройства его мало интересовали – на психов он больше нужного насмотрелся на работе. Но, уходя с места преступления час назад, он остро ощущал потребность сообщить о случившемся своему другу – тому самому, кто прямо сейчас вещал со сцены. И он примчался сюда – в Санкт-Петербургский государственный университет, куда его друг, известный всей стране психотерапевт, приехал на недельные лекции. Кто же знал, что Виктор попадёт на его выступление.
– Павел Андреевич, скажите, склонность к депрессии может быть врождённой? – спросил первый человек из зала, которому дали слово. – То есть, я имею в виду… Моя мама всю жизнь страдала от депрессий, и иногда я ощущаю, что эта зараза пытается одолеть и меня. Тогда я думаю, а не мамин ли это подарочек, доставшийся мне в наследство.
Виктор посмотрел на часы, потеряв всякий интерес. Чего же слушать про то, как люди пытаются перекинуть на гены свою слабохарактерность?
Павел Андреевич в ответе говорил что-то про то, что никаких доказательств наследственности психических расстройств нет, но давно замечено, что дети, которые были воспитаны в семьях, где один из родителей страдал от подобного недуга, имеют больше шансов «заболеть». Но Виктор уже не слушал и делал это намеренно. Он любил свою мать, какой бы она ни была. И всё же ему не нравилось сознавать, что он – сын шизофренички, не всегда узнававшей в нём своего ребёнка и в конце концов покончившей с собой, оставив его на волю жестокого отца.
Да уж! – вспомнил Виктор жизнь с отцом, которая была далеко не сахар.
Он так и не узнал, чем занимался его отец, но догадывался: чем-то очень прибыльным судя по тому, что все в семье ходили в джинсах, которых в то время было в дефиците, и не очень законным, судя по тому, что его пришили пулей в голову возле Серафимовского кладбища. Что он там делал в три ночи (время смерти установила экспертиза) – этот вопрос навсегда останется неотвеченным.
Наконец пятнадцать минут сессии вопросов и ответов прошли. Павел Андреевич захотел покинуть сцену, но одна рука из заднего ряда упёрто торчала вверх. Владельцу руки позволили задать завершающий вопрос. Это был, по мнению Виктора, единственный адекватный вопрос из всех заданных по итогам лекции:
– Павел Андреевич, – обратился последний вопрошающий, взяв в руки микрофон, – может ли человек совсем не догадываться, что внутри него живёт вторая личность? То есть, он как бы ведёт двойную жизнь и даже не догадывается о том, что вытворяет вторая личность, пока первая спит?
Виктор хмыкнул. Сильнее, чем психов, люди любят только мистических психов. Но тут хотя бы вопрос построен конструктивно.
– Да, такое вполне возможно. Но чаще бывает так, что одна из личностей всё же догадывается о присутствии «кого-то ещё», – изобразил пальцами кавычки. – Возьмём даже к примеру Билли Миллигана[3]. Кристен[4]первой догадалась, что живёт «в семье», а не одна. Артур[5]учил Кристен читать и вместе с Рейдженом[6]признал Адалану[7]нежелательной личностью. И так далее, и так далее. Даже если личности не имеют возможности встретиться, одновременно заняв тело, они могут знать о существовании друг друга и даже взаимодействовать.
– Но ведь одна из личностей может умело скрываться, а вторая и не догадается о её существовании. – настоял студент.
Павел Андреевич рассмеялся.
– Надеюсь, вы спрашиваете не для того, чтобы вывести на чистую воду вторую личность в своём теле. – сказал добродушно.
Шутка достигла цели – по актовому залу пронёсся смех. Павел Андреевич закончил ответ:
– В теории такое, конечно же, возможно. Однако, очень трудно скрыть от самого себя, что под одной крышей с тобой живёт кто-то ещё. Одна из личностей в конце да концов замечает изменения – в обстановке, во внешности, в чём угодно – и начинает своё расследование. И когда-нибудь вторая личность попадётся.
– Когда-нибудь попадётся. – прошептал Виктор себе под нос, думая о месте преступления, в котором был чуть больше часа назад. Изуродованное тело, крест, выжженный на груди… – Когда-нибудь этот гад попадётся.
После лекции он подошёл к Павлу Андреевичу.
– Витя! Какими судьбами? – спросил Павел и прежде, чем друг успел ответить, добавил. – Только не вздумай говорить, что захотел послушать мою лекцию. В отличие от этих студентов ты терпеть не можешь разговоры про психические расстройства.
– И считаю это правильным. Эти студенты слишком романтизируют всяких психов! – произнёс, уходя от вопроса и оттягивая момент признания в том, что он пришёл сказать.
Павел мягко улыбнулся.
– Им по двадцать, Витя. В этом возрасте нормально всё романтизировать.
– Знали бы они, каких только тварей земля не носит, захотели бы держаться от всего этого подальше! – ответил Виктор эмоционально.
Павел сосредоточился и повернулся к другу всем телом.
– Об этом ты ведь и пришёл поговорить? – спросил, посерьёзнев.
Виктор неуклюже переменился с ноги на ногу.
– Тебя не проведёшь. – пробурчал, нахмурившись.
– Работа такая. – ответил Павел известной фразой. – К тому же, я тебя слишком долго знаю. Ты становишься очень эмоциональным, когда разговор доходит до той части, о которой тебе сложно рассказывать.
Момент настал – Виктор должен сказать то, за чем пришёл. Где бы найти для этого силы?
Он вытащил из кармана телефон и открыл галерею. До этого дня Виктор никогда не нарушал протокол и не делал фотографий на личное устройство на месте преступления. Но это было дело личное, и он знал, что криминалисты могут упустить детали, которые нельзя упускать. Поэтому, когда остальная команда отошла в сторону, он сделал несколько снимков, а вдобавок – видео покойной.
Он положил телефон на стол и запустил видео, чтобы Павел смог взглянуть на работу «давнего друга».
– Женщина была убита в своей квартире. Крепко привязана к стулу. Ногти вырваны – перед смертью её пытали. На груди выжжен крест – криминалисты считают, железным предметом, раскалённым на газовой плите. – прокомментировал Виктор, когда видео закончилось.
– Жестокость этого преступления – это далеко не единственное, что тебя тревожит. – снова догадался Павел.
– Я её знал. – разбито проговорил Виктор. – Плохо, но знал. Полгода назад убили её сына. Она была так сломлена, что буквально спала перед отделением, пока велось расследование. Не хотела упустить момент и увидеть его своими глазами, когда мы его поймаем.
Павел сочувственно положил руку другу на плечо.
– Это его рук дело. Я уверен. Я понял это сразу, как только увидел тело. – договорил Виктор с яростью.
– Крест указывает на это. – подтвердил Павел, тяжело вздохнув. – Что ж, мы оба знали, что он когда-нибудь вернётся. Такие прекращают своё дело только когда ложатся в землю.
– Когда-нибудь этот гад попадётся! – повторил Виктор недавние слова. – Я его поймаю! А потом убью! Вот увидишь, я отомщу за неё.
[1] Психическое расстройство из группы диссоциативных расстройств, при котором идентичность человека не является целой и складывается впечатление, что в теле одного человека существует несколько разных личностей. Идентичность может быть разделена на две и более части. При этом в определённые моменты в человеке происходит «переключение» – одна часть идентичности сменяет другую.
[2] В Питере подъезды жилых домов принято называть парадными.
[3] Уи́льям Стэ́нли Ми́ллиган – американский гражданин, один из самых известных людей с диагнозом «множественная личность». Расщепления личности Миллигана насчитывали 24 полноценных личности, из которых 10 были основными.
[4] Одна из личностей Билли Миллигана. Трёхлетняя англичанка. Одна из первых проявившихся личностей.
[5] Одна из личностей Билли Миллигана. Утончённый англичанин. Эксперт в медицине. Атеист.
[6] Одна из личностей Билли Миллигана. Югослав, в английской речи которого различается славянский акцент. Дальтоник и пишет монохромные картины. Коммунист и эксперт в оружии.
[7] Одна из личностей Билли Миллигана. Лесбиянка. Занималась изнасилованиями, чтобы получить любовь и ласку.