Весь вечер Никита просидел в тёмном углу за бумагами. Он внимательно прошерстил тринадцать папок с уголовными делами по всем тринадцати убийствам Люцифера, ничего нового не нашёл и начал по новой – с первой папки.
Что-то упускается. Он был уверен – что-то упускается.
Никогда не бывает так, чтобы полицейские отчёты отражали точную картину происходившего. Свидетель что-то скрыл или забыл; полицейский невнимательно заполнил бумаги, одним глазом уходя в сон после тяжёлых будней; какую-нибудь изъятую при обыске улику впоследствии посчитали неважной и исключили из числа вещественных доказательств…
Что-то всегда упускается.
Взять только «Увертюру» Вагнера. В отчётах не сказано ни слова о том, что Люцифер слушал эту музыку как минимум при одном убийстве. Но в этом нет вины полицейских. Никита знал: вся вина на свидетеле. Он слишком поздно вспомнил эту деталь. И, возможно, не вспомнил бы, если бы спустя двадцать лет Люцифер снова не убил и КВР не возобновил бы дело.
Никита потёр уставшие глаза, вздохнул и снова открыл первую папку.
Живот беспомощно заурчал. Никита попытался вспомнить, что у него есть в холодильнике – как всегда ничего. Два последних замороженных блинчика с мясом он съел утром, и после этого в его желудок не попадало ни крошки. Ничего страшного, желудок подождёт! Пару месяцев назад врач «поставил» ему гастрит, предупредив о скорой язве, если он не начнёт следить за здоровьем, но разве это важно, когда на кону стоит поимка Люцифера?
Он мог бы поручить бумажную волокиту с делами серийного убийцы кому-то другому. Поручить по каждому делу выписать в отдельный блокнот важные детали, список вещественных улик и все мелочи, отличающиеся от отчёта к отчёту, а потом сравнить, как менялись эти детали с каждым пересмотром дела и с каждым актом приёма-передачи вещественных улик[1]. Эти дела столько раз передавали с одного участка другому, и по каждому отдельному убийству составлялось столько отчётов, что наверняка в них что-то выпало.
Да. Можно было бы поручить эту работу кому-то другому.
И нет. Никита не мог так поступить. Он должен сам всё перепроверить. Должен сам найти, что упускает полиция.
Никита разложил перед собой тринадцать блокнотов.
«Дело №1. 18.09.2002». Девушка, девятнадцать лет. Была сиротой и с восьми лет воспитывалась в семье священника. На момент убийства была студенткой второго курса и состояла в волонтёрской организации, оказывающей помощь бездомным животным.
Убийство произошло ночью на улице. На запястье жертвы после смерти неаккуратно выжгли крест – по всему видимому, зажигалкой. Ничего удивительного, что для первого убийства Люцифер выбрал человека послабее и действовал неаккуратно, а может и вовсе незапланированно, орудуя лишь подручными предметами. – сделал вывод Никита. – Но как раз для первого убийства примечателен способ убийства – один точный удар ножом в области сердца. Если он действовал по ситуации, он знал куда бить.
«Дело №2. 28.02.2003». Парень убит в парадной. Два ножевых ранения. Крест выжжен на шее раскалённым металлом – Люцифер заранее подготовился к убийству и приготовил всё необходимое.
В дальнейших убийствах он стал действовать более аккуратно, но вместе с тем и более жестоко. Начиная с четвёртого убийства проявилась склонность к пыткам. Во всех случаях у жертв ничего не пропадало – ни ценности, ни деньги. Зачем он их пытал и что пытался выведать, для полиции оставалось загадкой даже спустя двадцать лет. Но Никита знал точно: Люцифер вовсе не пытался выведать у своих жертв какую-либо информацию, ему просто нравилось видеть боль и страдания.
Закрыв десятую папку, Никита кулаком протёр глаза, жгущие от усталости, и продолжил.
«Дело №11. 22.04.2006». Мужчина убит на глазах у сына. Самое жестокое убийство Люцифера – тридцать один ножевых ранений, почти все из которых глубокие резаные раны, нанесённые с целью причинить боль, а не убить. Предположительно, он планировал двойное убийство, и мальчик должен был стать двенадцатой жертвой. Так почему же он не тронул мальчика?
– Почему? – Прошептал Никита, отложив ручку. – Почему не убил?
Пять минут размышлений не дали ему никакого ответа, и он, сжав зубы, закрыл одиннадцатую папку.
Осталась последняя.
«Дело №12. 16.12.2006». Девушка убита на улице точным ударом в сердце. На запястье зажигалкой выжжен крест – посмертно.
Двенадцатое убийство не вязалось ни в какую картину, и, судя по отчётам, следственная группа долго не могла решить, действительно ли в этом деле виновен Люцифер. Установить, что преступление действительно совершено серийным убийцей, удалось лишь благодаря результатам экспертизы ДНК. На теле двенадцатой жертвы нашли чужую кровь – кровь одиннадцатой жертвы. Выходит, орудием убийства в обоих преступлениях выступил один и тот же предмет – металлический нож, на лезвии которого сохранилась кровь одиннадцатой жертвы.
– Бред какой-то! – Прошептал Никита.
Начиная с две тысяче пятого Люцифер начал убивать чаще – почувствовал безнаказанность и неуязвимость наряду с нарастающей жаждой к охоте. Его убийства становились всё более жестокими – для наслаждения ему стало мало одного лишь вида смерти, он хотел видеть мучения, наслаждался страданиями.
Но почему тогда двенадцатое убийство не отличилось жестокостью?
Никиту снова посетили вопросы, на которые он извёлся искать ответы.
Может, я задаю неправильные вопросы? – подумал он. – Как можно найти ответы, не зная даже как правильно задать вопросы?
Но раз за разом – с каждым пролистыванием уголовных дел двадцатилетней давности эти вопросы назревали в его голове как впервые, и он продолжал безрезультатно о них биться.
Почему после одиннадцатого, своего самого жестокого убийства, Люцифер пропал на восемь месяцев, и почему, чёрт возьми он не пытал двенадцатую жертву?
Неужели тот плачущий мальчик, которого он пощадил и оставил в живых, пробудил в нём человечность и заставил пожалеть о содеянном. Зачем-то ведь он оставил его в живых…
– Нет. – прошептал Никита в ответ самому себе. – Жалость и совесть тут ни при чём.
Ему ли не знать, что такие, как Люцифер, не испытывают ни вины, ни сожаления, а убийства для них подобны наркотической зависимости. Возвращаясь к однажды оставленной зависимости, наркоман не начинает сначала, он начинает с того места, на котором бросил. Ему не хватает доз, которыми довольствуются «новички», его организм просит ту дозу, к которой однажды уже привык. Подобно наркоману-рецидивисту[2], вернувшись к былой зависимости быстро начавшему злоупотреблять в прежних дозах, возвращаясь к убийствам, Люцифер должен был продолжить своё дело с прежней жестокостью.
Вот она – нестыковка!
Это именно то, что упустила не только полиция, но и вся страна, внимательно следившая за развитием дела девятнадцать лет назад. Все восемь месяцев после одиннадцатого убийства люди так радовались тому, что Люцифер исчез, что не придали значения убийству девушки на улице. Многие и после двенадцатого убийства отказались верить, что это дело рук серийного убийцы, отличавшегося кровожадностью.
Никита нашёл в интернете старые выпуски новостей.
Все ведущие как один вещали: У милиции нет уверенности, что данное преступление совершил серийный убийца, которого прозвали Люцифером. Единственная зацепка, которая даёт основание предположить, что это убийство совершил Люцифер – выжженный на запястье крест. Милиция обрабатывает все версии, не упуская также тот вариант, что крест был нанесён специально, чтобы увести следователей по ложному следу.
Не только общественность, но и многие из милиции поверили в то, во что хотели верить – Люцифер пропал, умер или покинул страну, и двенадцатое преступление совершено не им.
Но почти двадцать лет спустя – в январе двадцать пятого – все также легко поверили, что он вернулся. Поверили потому, что о возвращении дьявола преступного мира сообщил тот, чьё мнение трудно было оспорить – сотрудник Комитета внутренних расследований.
Никита заставил полицию поверить в то, что Журавлёва Людмила – тринадцатая жертва Люцифера.
[1] При передачи уголовного дела от одного суда в другой или от одного органа в другой составляется акт приема-передачи, в котором указывается перечень вещественных улик.
[2] Рецидивист – преступник, наказанный в прошлом за какое-либо преступление и совершивший его повторно