Виктор вернулся с работы еле живой. Потянулся ключом к замку на двери и услышал доносящуюся изнутри музыку. «Увертюра» Вагнера.
Карина была у него дома, и она читала книгу.
Они вместе лишь неполных два месяца, а он уже изучил все её привычки. Читая, она включала фоновую музыку – всегда классику. Романы у Карины сопровождал Шопен, детективы – Вагнер, а если звучал Чайковский, значит она читала что-то совершенно для неё несвойственное. Все эти имена Виктор запомнил только благодаря своей девушке, а до неё он всегда думал, что Чайковский – это город[1], откуда был родом его отец.
Другой привычкой Карины было то, что она никогда не закрывала дверь изнутри – не самое разумное решение в «бандитском Петербурге», каким город знал Виктор. Надобность в том, чтобы просовывать ключ в личинку[2], отпала. Не открывая замок ключом, Виктор повернул ручку, вошёл в квартиру и запер дверь изнутри.
– Не думал, что ты всё ещё здесь. – сказал он. – Утром ты говорила, что скоро поедешь домой.
– Родители со своей поездки вернутся только ночью, а по воскресеньям в универ я не хожу. Вот и решила, что у меня сегодня нет причин вставать с кровати. – пожала плечами, улыбнувшись.
Виктор только кивнул.
«Увертюра» подобралась к тревожной седьмой минуте.
Виктор прошагал по квартире, подойдя к магнитофону, и нажал кнопку выключения.
– Не нравится мне эта музыка.
– А мне нравится. И Паше тоже. – сказала Карина, уже начиная понимать, что он совсем не в духе, но всё ещё надеясь смягчить обстановку упоминанием имени брата, чьими вкусами Виктор всегда восхищался.
– Ещё бы. – пробубнил Виктор в ответ.
Карины с Павлом детство прошло в театрах и музеях, а детство Виктора на улице – в прямом и переносном смысле. Ему часто приходилось пережидать на улице, пока «болезнь» матери отступит и вернёт ей рассудок. Не удивительно, – думал он, – что они с лучшим другом и невестой любят разные вещи. Но ещё более удивительно, что они, столь разные, сошлись так близко.
Карина взглянула на Виктора, понимая, что поднять ему настроение тем, чтобы увести разговор по другому течению, не удастся.
– Выглядишь разбитым. – сказала она, перестав шутить и посерьёзнев.
Двух коротких слов, сказанных с нужной интонацией – с готовностью слушать – хватило, чтобы Виктор обессиленно рухнул на кресло.
– Что случилось, Вить? – спросила Карина ещё более встревоженно.
Виктор открыл было рот, чтобы ответить, но не смог такое проговорить. Вздохнул и дал ответ:
– В новостях расскажут.
Карина побежала за пультом. Включила телевизор. В вечерних новостях ведущий вещал об одиннадцатом убийстве Люцифера. Отец-одиночка жестоко убит на глазах своего сына. Убийца нанёс жертве тридцать один ножевых ранений.
– Не думал я, когда начинал работать в милиции, что мне придётся допрашивать ребёнка. – выдавил Виктор.
– Он тоже ранен? – спросила Карина с ужасом.
Виктор отрицательно мотнул головой.
– Ни царапины. Люцифер его не тронул.
Карина с облегчением выдохнула, но тут Виктор, набравшись последних сил, закончил:
– Мальчик перестал разговаривать. Ничего не помнит и никак не реагирует на внешний мир. С ним работает психиатр. Говорит, состояние критическое. Скорее всего, поместят в клинику. – проговорил так, будто излагает сухой отчёт. Но мимо внимательных глаз Карины не скрылась боль, которую он пытается держать при себе.
Она подошла, села на подлокотник кресла и мягко его обняла. Только сейчас она почувствовала, что Виктор дрожит всем телом.
Не выдержав нежности, Виктор заплакал.
– Ты бы видела его, Карина! Он не живой. Я смотрел ему в глаза, а его со мной не было.
Виктор почти год работал в милиции и почти привык видеть мёртвых трупов. Но увидеть живой труп ему довелось впервые. И это был ребёнок.
[1] Чайковский – город краевого значения в Пермском крае России. Административный центр Чайковского городского округа. Основан в 1955 году, статус города получил в 1962 году.
[2] Личинка – часть замка, куда вставляется ключ.