Двор встретил меня приглушёнными огнями фонарей, и, когда я поставила мотоцикл в гараж, тихо вошла в дом, где на удивление было тихо, лишь из спальни отца доносился приглушённый звук работающего телевизора. Папа часто засыпал под любимый сериал. Я посмотрела на часы: мои городские покатушки после гонки действительно продлились дольше обычного, и именно поэтому я оказалась в доме, погруженном в сон.
Я прошла на кухню, не включая свет, достала из холодильника воду и осушила полкувшина, но вытолкнуть из горла ком обиды не удалось. Мои так называемые друзья меня предали самым подлым образом, и я была до чёртиков зла на них. Мне было обидно не за то, что я приехала последней, хотя это тоже было достаточно неприятно, а за то, что получила удар ножом в спину. Ненависть к Матвею разгоралась с каждой секундой, и, если она продолжит расти в таком же геометрической прогрессии, то скоро она меня поглотит, и я стану ходячей бомбой. Я и сейчас готова была взорваться в любую секунду, но это бы значило только одно: я сдалась. А я не могла позволить себе так быстро признать поражение, да ещё и моему несносному брату.
Тяжело вздохнув и до боли сжав челюсти, я прошла в свою спальню. Судя по тому, что мотоцикла Матвея не оказалось в гараже, да и его самого не было в его тёмной комнате с открытой дверью, которая находилась с моей на одном этаже, он ещё не вернулся с гонок, и мне стало интересно, что они там так долго торчат. Обсуждают своё «гениальное» поведение по отношению ко мне? Наслаждаются тем, что всего за одну гонку смогли опустить меня с первого места на последнее? А Матвей, небось, купается в лучах славы.
Меня передёрнуло от приступа тошноты, когда я представила, как моя подруга «награждает» его за победу. Омерзительно неприятно. Хотя почему я вообще должна что-то чувствовать при мысли о том, где, как и с кем спит мой сводный брат?
Я сняла с себя кожаный костюм, оставшись в нижнем белье, прошла в свою личную ванную и включила воду, чтобы её наполнить. Закинула пару бомбочек, и маленькое помещение тут же наполнилось ванильным ароматом. Я вернулась в спальню, чтобы взять с собой чистое бельё, но вскрикнула, увидев на пороге своей комнаты Матвея. Он жадно пожирал меня взглядом, и я, быстро схватил покрывало с кровати, наспех им накрылась.
– Какого чёрта ты здесь делаешь?! – накричала я на него. – Это моя комната, и ты не имеешь права стоять здесь и глазеть на меня!
– Извини, дверь была открыта, – нахально улыбнулся он и сложил руки на груди. В этот момент на его левой щеке появился ямочка, к которой мне вдруг захотелось прикоснуться: мне всегда нравился этот небольшой дефект на лицах людей.
– Да, но это не даёт тебе права вторгаться в моё личное пространство!
– Где ты была? – тон Матвея вдруг сменился с кокетливого на серьёзный. – Я искал тебя по всему городу.
– И зачем? – я закатила глаза, всё ещё прижимая к своему телу тонкую ткань.
– Я обещал твоему отцу, что буду приглядывать за тобой, а ты взяла и уехала, не предупредив.
– Ты прекрасно видел, когда я уезжала.
– Видел. И уехал вслед за тобой. Но, когда я приехал домой, то не увидел тебя здесь, и мне пришлось врать в глаза твоему отцу, что твой мотоцикл заглох, и мне пришлось ехать сюда за инструментом.
– Ты хочешь обвинить меня в том, что тебе пришлось врать? – я издевательски рассмеялась.
– Так где ты была? – настойчиво повторил Матвей свой вопрос.
– Я не должна перед тобой отчитываться.
Матвей подошёл ко мне вплотную и пристально всмотрелся в мои глаза. Мне стало не по себе. Непонятное тепло овладело моим телом, а ноги подкосились. Скорее всего это от ненависти, что я испытывала к своему братцу.
– Сколько тебе лет, девочка?
– Девятнадцать, – ляпнула я сразу, хотя моей мыслью было ответить дерзостью. Но Матвей меня словно загипнотизировал.
– А мне двадцать три, – уверенно парировал он. – И я с недавнего времени являюсь твоим старшим братом, который заручился перед твоим отцом присматривать за тобой. А ты просто уезжаешь после гонки в неизвестном направлении и возвращаешься домой после десяти вечера, а именно этот время является для тебя комендантским часом, если я правильно понял Илью Сергеевича.
– После гонки? – я рассмеялась. – Этот детский сад вряд ли можно назвать гонкой.
– Детский сад, значит? – Матвей по-хозяйски уселся на мою кровать и закинул ногу на ногу. От него пахло бензином и слабым запахом пота, но почему-то во мне это не вызвало отвращения. – Задело, что тебя сегодня поставили на своё место?
– Задело – не совсем подходящее слово. Скорее я была удивлена способом, которым куча парней решила справиться с одной девушкой, – я посмотрела на него с неприязнью и подумала, что после того, как Матвей сидел на моей постели, её нужно будет обязательно сменить.
– Рита, в гонках не бывает пола. Если уж ты решила принимать участие в столь мужском и опасном спорте, ты должна была понимать, что поддаваться тебе никто не собирается.
– Я этого и не ждала, – пожала я плечами. – До того, как появился ты, я прекрасно справлялась с гонками и была несменным лидером, кстати, честно заслуженным. А потом из ниоткуда взялся ты и решил, что вправе играть не по правилам. Что ж, очень похвально, – я несколько раз хлопнула ладонями.
– Так в чём же проблема? Играй так же, – Матвей развёл руками.
– Я бы с радостью, но, боюсь, что заставлю вас всех глотать за собой пыль.
– Правда? Вот завтра на гонках это и проверим.
– Увы, но завтра не получится, – я вошла в ванную, чтобы выключить воду, так как её набралось достаточное количество. – И послезавтра, и после-послезавтра. Да и вообще, наверное, никогда.
– И почему же? – Матвей заметно напрягся.
– Я вдруг поняла, что гоняться с детворой мне не в кайф, – непринуждённо ответила я. – Мне по душе соревноваться со взрослыми людьми, которые способны доказать свою силу, а не слабость. А сегодня я удостоверилась, что все парни, коих я считала взрослыми людьми, отдающими отчёт своим действиям, просто глупые мальчишки, которые в силах обогнать меня только в том случае, если как стервятники заставят меня забиться в угол, а затем с дурацким улюлюканьем мчаться к финишу. Ты, кстати, к ним тоже относишься.
– А ты, я смотрю, имеешь большой опыт в общении с парнями? – Матвей вдруг вырос за моей спиной, и я напряглась. – Хотя о чём я говорю? Какой может быть опыт у зажатой девственницы, которая даже романы читает с пометкой 16+? На что-то посерьёзнее перейти не хватает духу, или ты считаешь себя святошей?
Я стиснула зубы, услышав в свою сторону очередное оскорбление. Этот нахал считает, что имеет право обсуждать мою интимную жизнь или её отсутствие? Не на ту напал. Я никому не позволю себя так унижать, тем более в моём доме и какому-то недоразвитому ублюдку. Звонкая пощёчина разрезала напряжённый воздух, и покрывало медленно соскользнуло с моего тела. Я так и осталась стоять перед Матвеем в нижнем белье, пока гнев наполнял всё моё нутро. Он отошёл от меня на шаг, будто боясь, что я могу сделать с ним что-то посерьёзнее, чем пощёчина, и правильно, что боялся.
Он перешёл все границы, как моральные, так и физические. Я знаю его всего один день, но этот моральный урод успел довести меня до белого коления, унизить перед друзьями, увидеть меня почти голой и упрекнуть в том, что я девственница и читаю, по его мнению, глупые детские книжки.
– Да что ты можешь обо мне знать, никчемный придурок? – я стала на него наступать, а Матвей попятился. – Ты, для кого значение имеет только свой собственный член и какая-нибудь дырка, в которую можно его засунуть? Что ты можешь знать о чувствах, которыя способна испытывать душа? Дай подумаю. Ни-че-го. Ни черта ты знаешь о чувствах, потому что у тебя нет души. Ты чёрствый, пустой, бесчувственный и просто невыносимый придурок, который с чего-то взял, что ему всё дозволено, что каждая девка должна прыгать к тебе в койку, стоит её только поманить. Так вот заруби себе на носу: со мной такое не пройдёт. Я хоть и младше тебя, но постоять за себя смогу. Так что избавь меня от своего присутствия, и чтобы я больше не видела тебя в своей спальне. И так теперь всю ночь придётся проветривать запах духов твоих дешёвых шлюх.
– Рит, я…
Матвей, мне показалось, растерялся, а я победно вскинула голову:
– Уходи прочь, иначе я закричу на весь дом, что ты ко мне пристаёшь. И, если оценивать мой внешний вид, поверят мне, а не тебе. Так что катись.
Матвей лишь покачал головой, но спорить со мной больше не стал. Прямо перед его носом я хлопнула дверью, и на секунду мне показалось, будто на его лице появилось виноватое выражение. Но мне было плевать. Я распахнула окно, впуская в комнату свежий вечерний воздух и ушла принимать ванную.
С удовольствием погрузившись в тёплую ароматную воду, я с наслаждением отметила, что вышла вперёд в нашей с ним борьбе. Осталось только ждать, чем Матвей ответит мне, и мне не терпелось посмотреть на то, как он очередной раз решит опустить меня.