Несмотря на то, что утром казалось, будто пойдёт дождь, к полудню выглянуло солнце, а туч и след простыл. Несколько часов я просто лежала на кровати, смотря сериал и жуя сырный попкорн, пока мне это не надоело. До сих пор Матвея да и родителей не было дома, и я решила, что это идеальное время, чтобы помыть свой мотоцикл, который после каждой гонки пребывал не в самом лучшем виде, а я не мыла его уже несколько дней. Надела короткие джинсовые шорты, клетчатую рубашку, низ которой подвязала на животе, и с ведром холодной воды и тряпкой, ушла в гараж.
Мой красный железный красавец стоял во мраке и ждал своего часа. Выкатив его на лужайку, я принялась усердно тереть его мыльной водой, изредка косясь на мотоцикл Матвея, что пребывал ещё в более ужасном состоянии, чем мой. Интересно, братец хоть иногда его моет? Или он предпочитает, чтобы его железный друг сгнил от грязи? Так стоп. Я на секунду замерла. На чём тогда уехал Матвей, если его мото стоит себе в моём гараже? Никакой его машины за два дня я так и не увидела. Может, на такси? Я хмыкнула, закатив глаза. Ну и какая мне разница? Пусть хоть пешком ходит, мне фиолетово.
Домыв свой мотоцикл и обтерев его сухой тряпкой, я закатила его обратно в гараж и со злостью прорычала: мне не давало покоя, что мотоцикл Матвея находится в столь удручающем состоянии, в отличие от моего. Издав недовольный возглас, я поменяла воду, вернулась в гараж и принялась отмывать двухколёсный транспорт Старцева. Ну и зачем мне это нужно? Не знаю. Просто к мотоциклам я отношусь, как к живым организмам, и неважно – мой или чужой. За техникой нужен уход, и думаю, что мотоцикл Матвея был мне очень благодарен, когда пару раз сверкнул чистотой в лучах уже заходящего солнца. Надеюсь, что и его хозяин не скупится на благодарность.
Вечером дома так никто и не появился. Папа позвонил и сказал, что они с Татьяной Владимировной будут ужинать в ресторане в честь открытия нового магазина, а потому поздно вернутся домой. Матвей тоже так и не появился, хотя меня привлекала перспектива поужинать в одиночестве, а затем уехать кататься по городу. На гонки я сегодня точно не явлюсь. Возможно, что не только сегодня. Стоило мне об этом подумать, как зазвонил мой телефон.
– Света, – тихо прошептала я, увидев на экране имя подруги. Жуя мясо цыплёнка, приготовленного мачехой ещё вчера, и запивая его апельсиновым соком, я ответила: – Привет.
– Ритка! А ты где? – налетела на меня подруга с вопросом. Из динамика я ясно слышала смех парней и глухой звук моторов, и это всё нагоняло на меня тоску.
– Дома, а что?
– На гонки сегодня собираешься? Мы тут уже почти все собрались, кроме Матвея, конечно, и тебя. Вы приедете? – уже тише спросила.
– Я – нет. А вот насчёт своего сводного брата ответить не могу. Его весь день нет дома. Думаю, что по поводу Матвея тебе лучше знать. Вы же с ним типа в каких-то там отношениях.
– Он трубку весь день не берёт, – грустно вздохнула подруга. – Подожди, – вдруг осеклась она. – А тебя почему не будет?
– Нет настроения, – выдавила из себя, не желая раскрывать Свете подробности своих чувств к своим «лучшим» друзьям, которые меня подставили.
– Это что же должно было произойти, чтобы Рита Онежина отказалась от гонок? Ты не заболела?
– Я совершенно здорова, Свет. Просто не хочу.
– Ладно, – в голосе подруги прозвучали нотки обиды. – Не хочешь – не говори, – и тут же повесила трубку.
Я тяжело вздохнула. Для меня действительно тяжело далось такое решение, чтобы не ехать на гонки, но я не могу. Возможно тем самым я проявляю свою слабость. Нужно бы приехать туда с гордо поднятой головой и своей победой доказать, что вчерашнее оказалось всего каким-то нелепым недоразумением, но моя обида настолько сильна, что мне было плевать, правильно я поступаю по отношению к себе или нет.
Потеряв аппетит после разговора с подругой, я выбросила в мусорку остатки своей еды и поднялась в спальню, чтобы переодеться. Покатаюсь сегодня вечером по городу и, если будет настроение, понаблюдаю за гонками с того места, где меня точно никто не увидит. Покидала я дом уже поздним вечером, но ни Матвея, ни папы с Татьяной Владимировной ещё не было. Только два охранника скучали возле ворот и иногда поочерёдно осматривали территорию дома. Я предупредила их, что меня не будет пару часов, и на скорости выехала со двора, держа курс в другой конец города, к высокому холму, откуда открывается прекрасный вид на нашу гоночную трассу.
Улицы оказались на удивление пустыми, и я быстро добралась до места назначения. Мне нравилось проводить время здесь, на этом холме, хотя я не появлялась в этом месте с того самого дня, как папа подарил мне мотоцикл. До этого я любила приезжать сюда на такси и смотреть, как соревнуются между собой парни. Но, когда я сама обзавелась транспортом, то стала активным и постоянным участником гонок, и про этот холм как-то забыла. Но вот и пришло время снова явиться сюда. Здесь даже небо находится ближе, и кажется, что до звёзд можно дотянуться рукой.
Я осмотрелась вокруг: вдали мелькают огни ночного города, и до моих ушей доносятся приглушённые звуки музыки, машин и… мотоциклов. В радиусе метров пятьсот точно нет ни души, я здесь одна. Припарковав своего железного друга, я подошла к небольшому обрыву и, подогнув под себя ноги, села на его край. Тёплый ветер сразу же заиграл с моими волосами, и я, закрыв глаза, подставила ему своё лицо. Как же мне нравится это ощущение лёгких прикосновений, словно это мама, как в детстве, убаюкивает меня, гладя по щеке. Я скучаю по ней. Сильно. Иногда тоска накрывает с такой силой, что хочется кричать, и лишь забвение помогает хоть как-то отвлечься, и это забвение я нашла в гонках, которых Матвей меня лишил. Я с силой сжала свои кулаки от злости. Нужно было посильнее затянуть ему галстук сегодня и придушить к чёртовой матери этого эгоистичного придурка.
Я стремилась не только к победам, но и к свободе от тяжёлых мыслей. Я получаю наслаждение, когда под дозой адреналина несусь по извилистой трассе, сливаясь в единое целое со встречным ветром. Я думаю, что именно это и помогало мне побеждать – ветер. Мне всегда казалось, что именно для меня он становился попутным и отчаянно гнал меня к финишу, чтобы я хоть на короткое время забывала про слёзы и впускала в себя мимолётную радость. Это превратилось в зависимость. Это стало моим наркотиком. Получив гормон счастья, я забывала о маме, забывала о ней страдать. Именно поэтому я каждый раз ждала этих гонок с таким нетерпением, чтобы вновь принять свою дозу и забыться хоть на мгновение…
Но с появлением Матвея моя гонка превратилась из свободы в борьбу за неё. В первый раз я честно проиграла ему. Да, мне было досадно приехать второй, но во время самой гонки я ощущала ту самую свободу даже сильнее, чем когда-либо. Адреналин просто зашкаливал. Но два дня назад мой сводный брат забрал у меня то, ради чего я почти каждый вечер подъезжала к старту – честную гонку. Тогда я впервые не ощутила ту свободу, к которой стремилась. Мне было так паршиво, что я готова была придушить его собственными руками. И зачем он вообще появился в моей жизни?
Внизу послышались резкие звуки моторов, и я открыла глаза. В нескольких сотнях метров, внизу, начиналась гонка. Десятки мотоциклистов подъехали к старту, надавливая на газ, чтобы вызвать громкий рёв. Моё сердце подпрыгнуло после отмашки, будто и я находилась вместе со всеми. С такой высоты я не могла различить где есть кто, но всё равно нервно наблюдала за происходящим. Я нервно кусала ногти, пытаясь представить, что сейчас еду в этой кучке гонщиков, пытаясь всех обогнать. Наклонялась то вправо, то влево и радовалась, когда все, наконец, пересекли финишную черту.
Я тяжело дышала, когда пришла в себя. Сердце выбивало неровный ритм, будто я пробежала стометровку. Гонки – мощнейшая для меня сила. Даже на расстоянии я смогла ощутить эти неверные эмоции, которые сейчас лились через край. Сомневаюсь, что меня надолго хватит. Я не смогу изо дня в день наблюдать вот так – со стороны. Но я слишком гордая, чтобы сдаться так просто, поэтому, чтобы вернуться туда, где сейчас ликуют победители, мне нужно, чтобы Матвей раскаялся в своём идиотизме и извинился. Но как заставить его сделать это?
В раздумьях я вернулась к мотоциклу, завела его и надела шлем. Перед тем, как развернуться и уехать, я бросила ещё один взгляд вниз и мне показалось, что кто-то задрал голову и смотрит в мою сторону. Или мне просто показалось. Но, даже если это и так, какая разница, кто там куда смотрит? Я просто развернулась и поехала домой, так как мой комендантский час приблизился опасно близко, что я могла снова нарваться на гнев отца.