Уже неделю я не принимала участие в гонках. Для меня это показалось вечностью. Вечерами я приезжала на свой любимый холм и наблюдала за парнями, представляя, что еду вместе с ними. Я истосковалась по адреналину, по ветру, да и по ребятам тоже, хотя обида на них ещё не прошла. За эту неделю я перечитала кучу любовных романов, чтобы хоть как-то отвлечься от того, от чего сама же и отреклась. Жизнь стала какой-то серой и однообразной и не приносила мне удовольствия. У меня даже пропало вдохновение на то, чтобы делать пакости Матвею и дерзить ему. Хотя для чего я всё это делаю? Просто он меня бесит.
Да я и видеть его стала реже: в гостиничном бизнесе его отца возникли какие-то проблемы, и он часто пропадал в офисе, который находился в центре города, а вечерами я не раз заставала его с моим отцом, который давал ему советы, но я в это не вникаю. Я учусь на факультете журналистики, а от экономики я далека.
Несколько раз ко мне приходила Светка, уговаривала поехать на гонки. И, как бы я ни хотела этого, отказывалась. Из-за гордости. Пару раз мне звонил Лёха и, наверное, раз – Игорь. Но я не взяла трубку. Мне не хотелось с ними говорить. И сейчас я лежала на своей кровати, глядя в окно на заходящее солнце, и проклинала тот день, когда мой сводный брат появился в моей жизни. Он всё испортил. Только его я винила в том, что вся моя привычная жизнь обернулась для меня сущим адом.
В комнату тихонько вошёл папа, сел на пол, и положил голову на кровать рядом с моей. Погладил мои волосы и ласково прошептал:
– Что с тобой происходит в последнее время? Тебя не узнать с тех пор, как…
– Как в нашем доме появился Матвей? – договорила я за него.
– Да.
– Вот и ответ на твой вопрос, – нахмурилась я.
– Он тебя обижает? Или, может, ты ревнуешь?
– Он просто портит мою жизнь.
– И чем же? Как по мне так он неплохо к тебе относится, даже обещал приглядывать за тобой.
– А я уже не маленькая, пап, чтобы за мной присматривать! – я ударила ладонями по матрасу. – Он просто невыносим!
– Ну не знаю, – папа усмехнулся. – Глядя на вас обоих со стороны, кажется, что невыносима как раз-таки ты, а не он!
– Да неужели?! – я направила на отца негодующий взгляд. Меня аж передёрнуло от его слов.
– Да, – он непринуждённо пожал плечами. – Ты огрызаешься на него, смотришь, как на заклятого врага, хотя я ни разу не видел, чтобы он хоть как-то проявил к тебе своё неуважение. Он действительно относится к тебе, как младшей сестрёнке.
– Замечательно! Срочно выдать ему Оскар за прекрасную актёрскую игру!
– Рит, хватит уже щетиниться. Я понимаю, что ты всю жизнь была единственным ребёнком, и всё внимание было уделено тебе, но вот так сложилось, что у тебя теперь есть сводный брат, с которым ты вынуждена делить крышу.
– Я вынуждена его терпеть, – фыркнула я. – Пап, неужели у него нет собственного дома? Он же не маленький мальчик, которому просто необходимо жить с мамой!
– Доченька, – папа покачал головой. – Всё, что есть у Матвея – это гостиничные номера, в которых, я согласен, он может жить бесплатно. Вся недвижимость с недавнего времени продана, чтобы спасти его бизнес. Но мне бы не хотелось, чтобы сын моей жены ютился в гостиничных номерах, когда в моём доме достаточно места.
– Что значит – спасти бизнес? У него серьёзные проблемы? – мне вдруг стало интересно, что происходит в судьбе Матвея, что он был вынужден избавиться от собственного жилья. Я даже и подумать не могла, что там настолько всё серьёзно.
– Тебе не за чем знать подробности, Рита. Просто прошу, веди себя с ним сдержанно. Танюша и так переживает за ваши с ним отношения, а ты всё усугубляешь. Нам бы с ней очень хотелось, чтобы вы наладили общение друг с другом.
Я недовольно пропыхтела. Перспектива улыбаться Матвею через силу меня не радовала, но ради наших родителей стоит постараться. Наверно, нужно поговорить с ним и договориться о перемирии. Хотя бы на территории дома.
– Хорошо, я поговорю с ним, пап, – равнодушно ответила я.
– Ну вот и чудесно! – просиял он. – Я не сомневался, что ты у меня умная девочка, и всё поймёшь.
Уже у двери он вдруг повернулся, с нежностью на меня посмотрел и сказал:
– Я люблю тебя.
– Я тебя тоже, пап.
***
Этим вечером мой сводный брат был дома. Он копался в гараже. Я поняла это по громкой музыке, которая проникала в мою комнату вместе с прохладным ветром в открытое окно. Мне нравился его музыкальный вкус, в этом я нехотя призналась себе несколько дней назад. В моём плей-листе периодически всплывали песни, которые Матвей слушал каждый день, и сейчас я покачивала головой в такт, выглянув в окно. Сквозь песню проскальзывали звуки молотка, а иногда тихое тарахтение мотоцикла моего сводного братца.
Вспомнив наш с отцом разговор, я заставила себя спуститься в гараж. Встала в проходе, сложила руки на груди и стала наблюдать за Матвеем. Вернее, за его спиной, обтянутой серой футболкой, под которой перекатывались мышцы, пока он закручивал гайку гаечным ключом. Захотелось прикоснуться к нему и ощутить эту мужественность кончиками своих пальцев. Я так залюбовалась его крепким телом, что не сразу заметила, как мой братец повернулся ко мне боком и стал незаметно тоже за мной наблюдать. Его голос заставил меня вздрогнуть:
– Нравится? – нахально спросил он.
Я с трудом оторвала глаза от его плеч и равнодушно фыркнула:
– Нет.
– Ты даже не спросила, о чём я говорю. А вообще я имел в виду своего железного коня. Хотела бы себе такого? Или всё-таки тебя больше привлекает моя спина?
– Придурок…
– Что?! Это ты на меня пялилась, а не я на тебя.
– Размечтался! – я закатила глаза. – Я просто думала о том, что ты совсем не умеешь пользоваться инструментом.
На самом деле я лукавила: справлялся он очень даже неплохо. Да и мотоцикл Матвея находился в безупречном состоянии. Я обратила на это внимание, когда мыла его, глаз мой на это намётан. Главное, не забрасывать технику, а как можно чаще проверять и устранять недостатки. Я свой проверяю перед каждой гонкой, чтобы не случилось неожиданности. Матвей, видимо, тоже.
– Ну-ну, я заметил, – тихо рассмеялся братец. – Ты для этого сюда пришла? – он вдруг шагнул мне навстречу, и мы снова оказались на опасном расстоянии друг от друга.
Теперь я смотрела на его грудь, беспомощно хлопая ресницами, на мощные руки, испачканные мазутом, на шею, где пульсировала венка под кожей. И почему я так бесстыдно таращусь на него? Матвей подошёл ещё ближе, и в нос ударил запах пота, смешанный с туалетной водой. Но этот запах не вызвал во мне отвращения, а наоборот, мне захотелось вдохнуть его полной грудью. Это был запах не неряшливого мальчика, который ленится лишний раз принять душ, а запах мужчины, который меня опьянял.
– Вообще-то… – я запнулась, пытаясь вспомнить, о чём меня спросил братец. – Я пришла сюда, чтобы… предложить перемирие.
Несколько секунд прошло до того, как Матвей вскинул голову и громко засмеялся:
– К сожалению, я не смогу принять предложение!
– Почему? Можно же хотя бы перед родителями делать вид, что мы друг друга выносим?
Он начал загибать пальцы на руках:
– Во-первых, я с тобой не сорился. Во-вторых, войну тебе не объявлял. В-третьих, я способен без проблем выносить твоё присутствие рядом с собой.
– Да что ты? – ехидно бросила я ему.
– А что я сказал не так? Вспомни: ты первая начала меня ненавидеть, хотя я не сделал ничего, чтобы вызвать в тебе столь яркие чувства, из-за которых ты готова сжечь меня до тла одним лишь взглядом.
– То есть, ты не настраивал против меня моих друзей? – меня стала накрывать ярость.
– Нет, – невозмутимо ответил он. – Это была лишь шутка, чтобы немного осадить твоё высокомерие.
– Моё высокомерие?! Из нас двоих высокомерием разит лишь от тебя!
– Тогда почему ты не смогла достойно принять поражение от меня нашей первой гонке?
– Потому что ты раздражал меня одним своим присутствием!
– Из-за того, что всё внимание было приковано ко мне в кои то веки, а не к тебе? Просто я не видел этих людей два года, естественно, что они соскучились по мне так же, как и я по ним. Не весь мир крутится вокруг тебя, детка.
От слова «детка» я поморщилась. Мне всегда казалось, что так называют только легкодоступных девушек.
– Мой аргумент тебя не убедил?
Я задумалась: возможно, я и впрямь слишком заморочилась его появлением. Ко мне всегда было повышенное внимание, а тут появляется он, и я отодвигаюсь на второй план. Мне не хотелось это признавать, ведь я помню, как самоуверенно Матвей улыбался и смотрел мне в глаза перед нашей с ним гонкой.
– Ты вошёл ко мне в спальню, когда я была раздета! – решила не сдаваться я.
– И объективно оценил твоё прекрасное тело, – подмигнул он мне.
– И назвал меня пиявкой! – негодовала я.
– Всего лишь ради того, чтобы увидеть, как забавно ты надуваешь свои губки, когда злишься. Ну что ещё я совершил такого, за что меня нужно отправить в преисподнюю? Что я купаюсь в вашем бассейне, которого ты боишься, как огня? Занял одну из ваших комнат, находящейся с твоей по соседству? Или завтракаю и ужинаю за одним столом?
У меня закончилась защита. Матвей так убедительно себя оправдывает, что я действительно начала ощущать себя каким-то дерьмом. Неприятно. Это чувство мне не понравилось. Неужели я придираюсь к нему из-за пустяков? Почему мне тогда так хочется ему насолить?
– Хочешь перемирия – будет, как скажешь, – вдруг согласился он. – Хотя для меня это будет просто. А для тебя?
– Я постараюсь, – я вскинула руки в знак своего поражения.
– Надо же! Бетонная стена Маргариты Онежиной рушится. Удивительно!
– Да пошёл ты! – рыкнула я на него. – Меня попросил об этом отец. Благодари его, иначе бы жить тебе с несносной сестрицей.
Я развернулась, чтобы скрыться в доме, но вдруг за запястье меня схватила крепкая и горячая рука.
– Только у меня есть одно условие, – прошуршал голос Матвея прямо над моей макушкой.
– И какое же? – затаив дыхание спросила я.
– Сегодня ты участвуешь в гонках.