Белый свет прожекторов заливал спальню и отражался бледными пятнами в оконном стекле. Все освещено, каждая нитка, каждый летучий клочок пыли. Кровавые капли ниткой черных бусин тянулись по светло-серому ковровому покрытию до самой кровати.
Марго встала у дверей, но слышала, как Адам и Эриксон подходят к кровати и останавливаются, как шуршат их комбинезоны.
– Господи, – сдавленно выдохнул Адам.
Марго снова вспомнила запись: вот Сусанна идет, волоча штаны на одной ноге, вот взмахом сбрасывает их.
Она опустила глаза: одежда лежала, аккуратно сложенная, на стуле.
– Марго? Ты как?
Марго встретила взгляд Адама, увидела его расширенные зрачки, услышала тихое жужжание мух и заставила себя взглянуть на жертву.
Одеяло натянуто до подбородка.
Вместо лица – темно-красная бесформенная масса. Убийца рубил, резал, колол.
Марго подошла ближе. Единственный уцелевший глаз убитой косо уставился в потолок.
Эриксон отогнул одеяло, заскорузлое от свернувшейся крови. Кожа и ткань слиплись. Раздалось потрескивание – это отклеилась засохшая кровь, корка осыпалась крошками.
Адам зажал себе рот.
Звериная жестокость убийцы сосредоточилась на лице, шее и груди Сусанны. На голом теле убитой – сплошные раны и кровь, под кожей кровоподтеки.
Эриксон стал фотографировать труп. Марго указала на зеленоватое пятно на правой стороне живота.
– Это в порядке вещей, – сказал Эриксон.
Волосы на лобке росли рыжеватым хохолком. На внутренней поверхности бедер не видно ни отметин, ни повреждений.
Эриксон сделал несколько сотен снимков, от головы на подушке до самых пальцев ног.
– Прости, Сусанна, что пришлось потревожить тебя, – прошептал он и, подняв ее левую руку, осмотрел повреждения. Женщина сопротивлялась, на руке остались раны, указывавшие, что она пыталась обороняться.
Умелым движением Эриксон поскреб у нее под ногтями – там обычно сохраняются ДНК преступника. Для каждого ногтя Эриксон брал отдельную пробирку, наклеивал этикетку и делал пометку в ноутбуке, который поставил на столик у кровати.
Пальцы убитой были расслаблены – трупное окоченение пошло на убыль.
Закончив с ногтями, Эриксон осторожно надел бумажный пакет на руку убитой и замотал скотчем – до вскрытия.
– Каждую неделю я бываю в гостях у самых обычных людей, – тихо сказал Эриксон. – У всех дома осколки стекла, перевернутая мебель и кровь на полу.
Техник обошел кровать, чтобы проделать то же с ногтями на другой руке. Он взял было руку Сусанны, но замер.
– В руке что-то есть, – сказал он и потянулся за фотоаппаратом. – Видите?
Марго наклонилась. Какой-то темный предмет сверкнул в ладони убитой. Раньше она крепко сжимала его из-за трупного окоченения, но сейчас рука расслабилась, и предмет стало возможно рассмотреть.
Взяв руку женщины, Эриксон осторожно высвободил предмет. Убитая словно хотела удержать его, но слишком устала сопротивляться.
На мгновение тучное тело Эриксона заслонило от Марго жертву – но потом она отчетливо увидела, что Сусанна сжимает в кулаке.
Отломанная головка фарфоровой косули.
Блестящая головка каштанового цвета, а скол белый, как сахар.
Кто вложил ее в руку женщины – убийца или муж?
Марго задумалась о витрине с фарфором. Она была почти уверена, что фигурки в ней целые, хоть и лежат на боку.
Она шагнула назад и оглядела спальню. Над жертвой согнулся Эриксон, фотографирует блестящую фарфоровую головку. Адам опустился на пуфик возле гардероба и как будто пытается подавить рвотные позывы.
Марго вернулась к витрине и постояла, глядя на перевернутые фарфоровые фигурки. Все они лежали, словно мертвые, но ни одна не была повреждена, головки у всех на месте.
Откуда в руке убитой головка косули?
В спальне блеснула вспышка; проследив за ней, Марго подумала, что надо взглянуть на тело еще раз, прежде чем убитую увезут в отделение судебной медицины в Сульне.