Ни конкретного интервала между преступлениями, ни мотива, ни подозреваемых – у полиции не было ничего. С тех пор, как в городе объявился этот маньяк, прозванный ими между собой Абсорбентом, покоя им не было, а единственное, что они могли – признаваться в собственном бессилии.
Но признавались они в этом пока только себе. Ни жители, ни пресса (слава богу!) ещё не прознали, что происходит у них под носом. Ещё не связали между собой все три убийства в серию – и за это спасибо в том числе Арво Саару, обнаружившему тело Анники Хольм и списавшему всё на прикрытый пару месяцев назад наркопритон, находящийся в километре от места преступления. Как потом оказалось, это было далеко от правды, но зато Саар протолкнул свой псевдожурнальный сайт-блог в топ-10, и по большому счёту ему было всё равно, кто убил Аннику – какой-то наркоман или серийный убийца, который вскоре убьёт ещё двоих. Впрочем, откуда ему было знать?
Так что если пресса и захотела бы связать всё в серию, Аннику они не считали бы. А вот Йоргоса Спанидиса-Лаатса и Теа Армас посчитать пришлось бы. Но этот ублюдок убивал так, что жертв невозможно было связать. Разные районы города: Хольм – Нымме, а похищена, вероятно, в Хааберсти; Спанидис-Лаатс – Пыхья-Таллинн, Копли; Армас – Кристийне. Разный возраст. Разный пол. Разный интервал между убийствами. Зато способ убийства всегда один. Всегда – это три раза, и они не сомневались, что будет и четвёртый. Жертвы не знали друг друга и не имели ничего общего. Ни общих знакомых, ни общих мест посещения или фактов биографии. У них не было ничего. Только психологический портрет убийцы – такой, под который подойдёт половина Таллинна.
Разумеется, город должен был быть поставлен в известность сразу, как только они поняли, что имеют дело с серийником. Но они знали свой город, знали, как он отреагирует на такую новость, и особенно на то, что они до сих пор не имеют ни одной зацепки. Один раз такое уже было – и тогда люди, которых обуял страх и которые стали видеть маньяка в каждом встречном, подняли уровень преступности в их городе на беспрецедентно высокий. Участились нападения и даже убийства, объясняемые потом как самозащита, хотя защищались они вовсе не от маньяка, а от его образа, спроецированного на соседа по площадке или загулявшего допоздна подозрительного подростка. Десятки людей приходили признаться, десятки людей приходили заявить, что маньяк – их зять, или тесть, или учитель, или бывший бойфренд. Журналисты поливали их грязью и предостерегали жителей, почти запугивая их. Тогда они нашли его, этого психопата, но сделали бы это быстрее, если бы им не мешало всё то, что посыпалось после их официального заявления.
Именно поэтому, хоть и понимая, что это не совсем правильно, они до сих пор молчали.