Прекрасное французское слово chantage было простым, но как нельзя лучше описывающим ситуацию. Арво считал, что против шантажа есть единственное верное средство. А ещё он считал, что Ильвес никогда к этому средству не прибегнет. Хотя Ильвес не был дураком. Он вполне мог думать, что Арво, получив нужное ему, не отдаст Ильвесу нужное ему. И он вполне мог не ошибаться. Арво ещё не определился с решением. Но то, что у него прирождённый талант шантажиста, понял давно. Не самый замечательный талант, конечно, но иногда и он может пригодиться.
Нет, право же, от шантажа можно избавиться только одним способом. Иначе он будет продолжаться и продолжаться. Но Ильвес не убьёт его. И вряд ли поручит это кому-нибудь другому. Потому что он был не без тараканов, но всё-таки порядочным полицейским. И тот эпизод с двумя рижскими шлюхами был лишь досадным исключением из его не знающей огрехов репутации. Этот-то эпизод и был козырем Саара. Он потратил немало времени на подготовку, но получил желаемое: красноречивые фото, обжигающие диктофонные записи и готового на всё, лишь бы сохранить эпизод в тайне, Ильвеса. Ильвес ненавидел его, и было за что, Ильвес боялся его, не зная, когда и как Арво может распорядиться компроматом, учитывая, кем он был и что он может потребовать в обмен на молчание. И сколько это молчание будет длиться. Потому что все знали – у Арво Саара особые отношения с полицией, и у «Саара», его детища, соответственно, тоже.
Но Ильвес ошибался. Какой бы горячей ни могла показаться новость с острым заголовком, приправленная фотографиями добропорядочного полицейского со шлюхами, она быстро бы забылась. Шлюхи и полицейские – для Арво это было мелко. Такая дешевая репутация ему была не нужна. Он знал, что смог бы добиться большего, если бы сумел приберечь информацию. И пока «Саар» тихо существовал, время от времени вспыхивая вынюханными Арво преступлениями или оплошностями полиции, а Ильвес продолжал вести скромную и достойную звания полицейского жизнь, синяя папка лежала в ящике стола Арво. Саар знал – чем дальше поднимется Ильвес по карьерной лестнице, чем больше людей будет с ним связано и чем больше людей будет считать его безупречным экземпляром без пятен в прошлом, тем ценнее будет эта синяя папка. И тем охотнее Ильвес сделает то, о чем попросит Саар.
По карьерной лестнице Ильвес не поднялся, но всё же никогда не забывал об Арво. И о том, что тот может рассказать. Да и показать, конечно. Ни в талантливых и острых текстах, ни в умении преподнести визуальные материалы ему отказать было нельзя. Он знал, что рано или поздно Арво позвонит.
И Арво позвонил.
Ильвес выглядел настолько несчастным, что Саар пожалел его. Ильвес не достиг каких-то особенных высот ни в карьере, ни в том, что касалось семьи, – ни в чём. По большому счёту синяя папка уже не нанесла бы непоправимый урон. Некий – разумеется, но не непоправимый. Жизнь Ильвеса с того времени, как Арво раздобыл свидетельства того эпизода, и до того момента, как он встретился с ним после сегодняшнего звонка, стала лишь безвкуснее. Саар решил смилостивиться и поступить по-честному. Может быть, это слово не особенно применимо к шантажу, но Арво, по крайней мере, не собирался что-либо утаивать или использовать дважды. Ему бы это уже ничего не дало. Именно это Саар и втолковывал Ильвесу уже минут пять. Наконец тот поверил. Потому что хотел поверить. Хотел поверить, что сделает то, о чём просит Саар, и навсегда сможет забыть о нём и о тех рижских шлюхах.
И сделал это.