Отвратительное ноябрьское утро. Сложно даже представить хуже. Пронизывающий порывистый ветер безжалостно срывал с деревьев последние листья, которыми те стыдливо прикрывались. Моросящий дождь разошелся, превратившись в серый ливень; ему, казалось, самому было противно идти в такую погоду. Холод, слякоть… и такси с включенными на полную мощность дворниками. Будто в панике сметая воду, они с отвратительным звуком царапали стекло, заглушая даже скребущих на душе кошек. Лучший в той ситуации вариант – остаться дома – мы проигнорировали в угоду намеченным планам. И это в итоге стоило нам больших денег и, что намного страшнее, больших переживаний. Но, как можно судить по прошествии лет, без того нашпигованного ошибками дня, скорее всего, я не встретилась бы с Радой. А с Радой мы должны были встретиться непременно.
Ехали мы за долгожданным щенком немецкой овчарки в частный питомник за пятьдесят с лишним километров от Москвы по Волоколамскому шоссе. Покинув трассу, мы долго плутали среди почерневших от дождя, покосившихся деревянных домов, пока, наконец, машина не повернула на гравийную дорожку. Шелестящая под колесами дорожка оканчивалась массивными воротами. За ними возвышался не так давно, по всей видимости, построенный особняк.
Волнующего предвкушения в наших рядах особо не наблюдалось. Мы молча смотрели на высоченный забор и внушительную домину за ним. Перед тем как нажать кнопку звонка, мама обернулась с многозначительным взглядом. Ей особенно не понравилось место, куда мы приехали. Но мой и бабушкин ободряющие кивки заставили сомневающуюся маму нажать-таки на кнопку.
Довольно долго мы ждали появления заводчицы, слушая лай многочисленных собак за забором. Решив, что в новом доме звонок еще не работает, постучали в ворота.
За этим также ничего не последовало. Тогда мама приоткрыла оказавшуюся незапертой калитку. В паре метров от забора с длинной спутанной цепи на нас бросался огромный кавказец с висящей клоками грязной шерстью. Мама обследовала глазами участок и поскорей захлопнула калитку.
– Там только какие-то рабочие ходят, – развела руками она. – Может, поедем, а?
Мама смотрела на нас с бабушкой пристально и даже с каким-то отчаянием, то и дело ежась при порывах ветра.
– Наташ, ну не зря же ехали столько, хотя бы посмотрим, – возразила бабушка.
Мама не успела ничего ответить, потому что из калитки явилась ухоженная, деловитая дамочка. Представившись Анжелой, она, цокая каблучками с налетом собачьих фекалий, повела нас навстречу нашему счастью.
«Счастье» это выглядело весьма убого. Пара непрезентабельных вольеров с щенками, один большой открытый вольер, в котором крутилось порядка десятка взрослых немцев – кобели и суки, в том числе течные, и вольер с очаровательным подрощенным щенком кавказской овчарки.
– Мы пока строимся, поэтому некоторый беспорядок, приносим извинения, – натянуто улыбнулась Анжела и похлопала в ладоши.
Из будки в одном из вольеров выбрались три щенка немецкой овчарки – два черных и чепрачный. Последний невозмутимо сделал в углу лужу и отправился обратно в будку. Черненькие бросили на нас короткий любопытный взгляд и последовали за ним. Все это не произвело на меня никакого впечатления. Мы втроем стояли и молчали, слушая, как ветер свистит через решетку вольеров.
Анжела еще раз похлопала в ладоши – на этот раз громче и нетерпеливее. Щенки вывалились из будки и потопали к сетке с таким видом, будто шли на нелюбимую работу. Мы также подошли поближе. Увидев незнакомые лица, малыши с ленивым интересом просунули носишки между прутьями; один из черненьких приветливо встал на прутья передними лапами. Со второго взгляда чепрачная девочка понравилась мне больше, и мы попросили вытащить ее из клетки. На моих руках оказалось маленькое худое создание с пока еще висячими ушами и грустным взглядом детских глаз. Собачка повиляла хвостиком и сделала попытку изучить мое лицо. По большому счету, все происходящее ее также не слишком впечатляло. В соседнем же вольере тот самый щенок кавказца пытался обратить на себя наше внимание, цепляясь за прутья и стараясь перевеситься через борта, виляя хвостом и возбужденно присвистывая.
– Почему не хотите взять кавказца или кого-нибудь из черных щенков? – участливо осведомилась Анжела.
– Нет, мы давно хотели именно чепрачного немца, да и кот у нас черный – куда нам столько черного? – ответила мама, поглаживая чепрачную девочку, которая все так же тихо сидела у меня на руках.
– А больше у вас таких немцев нет? – спросила бабушка.
– Есть в доме, но они с документами и стоят шестьсот долларов. Будете смотреть?
Мы несколько секунд колебались – цена была достаточно высокой, а нас тогда устраивала собака без документов. Мы ведь брали собаку «для ду-уш-и-и-и» – какие уж там бумажки! Тем временем у меня на руках уже сидела собака, и мы не смогли отдать ее обратно в вольер. Скорее всего, подсознательно мы жалели малышку, а сознанию казалось, что хотим купить именно ее.
– Славненькая… – бабушка погладила мягкие висячие ушки. Мама тоже провела рукой по мордочке, но ее взлелеянная мечта о немецкой овчарке выглядела как-то по-другому.
Однако мы заплатили шесть тысяч и выслушали монолог Анжелы о том, как адаптировать щенка дома. Она любезно назвала прививки, сделанные щенку, пообещав оформить и позже передать нам ветпаспорт.
Проводя в памяти экскурс в прошлое, я диву даюсь, какими фееричными лохами мы были. Вся ноябрьская история от начала и до конца – одно подтверждение этому. Но, надо сказать, что раньше собак у нас не было и мы не знали практически ничего об этой кухне. В отсутствие интернета объявление в газете мы приняли с полным доверием, а зарубежная книжка, приобретенная в зоомагазине накануне, вряд ли могла бы выручить. У нас в то время отсутствовала не только психология собаководов, но также маломальские опыт и внутреннее чутье. И куда уж зарубежной книжке до наших суровых российских реалий.
Мы, изображая из себя счастливых новоиспеченных владельцев собаки, сели в машину. По дороге решили назвать щенка Асой – в честь овчарки бабушкиного детства. Аса тихонько лежала на расстеленном для нее покрывальце и забавно бурчала, будто убаюкивая себя. Я думала: приедем домой – и тогда уж точно почувствуем Его – счастье. Но нет. Все это время на заднем плане звучала муторная мрачная мелодия, которая дома стала только отчетливее.
Приехав домой, Аса удивилась произошедшей метаморфозе. Но стоило ей увидеть в моих руках пакетик еды, удивление моментально испарилось, сменившись остервенелым желанием насытиться. В питомнике не утруждались вдоволь накормить беднягу, что отражалось не только на аппетите, но и на телосложении.
После еды Аса легла на свою подстилку и снова принялась бурчать, убаюкивая себя. Едва в жизни начало воцаряться подобие гармонии, как Аса вдруг встала, покрутилась и выдала огромную зловонную лужу поноса. В ту же секунду я поняла, что ее дела плохи.
Последующая неделя прошла под знаком бесконечных часов в ветеринарной клинике, капельниц и уколов. Диагноз Асе поставили сразу: парвовирусный энтерит – тяжелейшее воспаление тонкой кишки, которое в подавляющем большинстве случаев заканчивается летальным исходом и выкашивает подчас целые питомники. Для худой и слабенькой Асы эта схватка была совсем неравная. Врачи предлагали либо сразу усыпить собаку либо начать лечение без каких-либо прогнозов.
Мы решили сделать все, что в наших силах, и выбрали второе. Несколько дней подряд мы с мамой по очереди высиживали с Асой по нескольку часов, пока та проходила терапию на капельнице. Особых улучшений не наступало, наши деньги верно перекочевывали в бюджет клиники, но иначе поступить мы не могли.
В той же комнате к батарее был привязан огромный пациент-алабай по кличке Тарас, встречавший всякого заходящего утробным медвежьим рыком и угрозой вырвать батарею из стены. Однако пару дней внимательно понаблюдав за нашими страданиями, он будто проникся к нам уважением и позволял беспрепятственно проходить мимо своей персоны.
Все положенные часы Аса тихо спала, лишь иногда поднимая голову и будто проверяя, не стало ли ей лучше. В этот момент начинался очередной приступ рвоты. Аса выгибалась, а нам ничего не оставалось – только гладить ее и следить за тем, чтобы не оторвалась капельница.
Дома мы с помощью шприца вливали еду и воду изможденному, но все еще ощутимо сопротивляющемуся щенку. Вечером четвертого дня мама принесла домой корзинку с Асой и расплакалась. Она просидела в ветклинике целый день, пока я была в школе. Аса глубоко спала; ее бочка неровно вздымались. Мы не смогли ничего сделать.
На пятый день под влиянием врачей мы все-таки приняли тяжелое решение. Но пока я ехала в клинику, где в это время дежурила мама, Аса умерла сама. Я медленно подошла к маленькому тельцу, около которого как-то жутко лежал уже ненужный катетер.
– Теперь энтериту не достать тебя, – тихо сказала я, проводя рукой по знакомой шерстке и поднимая глаза к потолку, чтобы слезы закатились обратно.
Из клиники мы вышли с двойственным чувством. Помимо муторной горечи чувствовалось и какое-то подобие облегчения. Мы не успели полюбить эту собаку и с первого дня запретили себе делать это, зная, чем все, скорее всего, закончится; мы даже не знали ее истинного характера, забитого болезнью. Но все же она не могла не занять своего места в сердце. Ужасно жаль было маленькую жизнь, которая могла бы стать большой и счастливой.
На лечение мы потратили внушительную сумму, так что в итоге получились те самые шестьсот долларов. Но жалели мы не о деньгах, а о том, что нас так цинично обманули. Бабушка тезисно высказала отпиравшейся Анжеле по телефону свое «фе», но та положила трубку, бросив напоследок, что продала нам совершенно здорового щенка. Мы, в свою очередь, горестно вздохнули: всех тех щенков, которых мы видели в ее питомнике, уже тоже, вероятно, не было в живых.
Мы не стали бороться за свои деньги с ветряной мельницей по имени Анжела – решили, что этот случай лучше принять как горький опыт и в будущем учесть свои ошибки. Обычно мошенникам, подобным Анжеле, везет на такие решения их жертв.
По совету ветеринара мы выкинули все предметы Асиного обихода, несколько раз обработали квартиру ультрафиолетовой лампой и вымыли каждый утолок хлорамином. Вирус энтерита может жить в квартире до года, но ветеринар дала нам добро на нового щенка и крепкую веру в лучшее:
– Вы все замечательно обработали, так что подождите месяц – и вперед. Бомба в одну воронку дважды не падает!
Как бы там ни было, я никак не могу причислить этот случай к бессмысленным. Беспощадным – да, но история с Асой выступила своеобразной прививкой на будущее, а сама Аса придержала наших коней и позволила мне дождаться именно свою собаку. Понять, как должно быть.
Я признательна ей, что она приходила в нашу жизнь, хоть и не была Нашей Собакой. Взамен мы дали ей узнать, пусть и на короткий миг, что такое забота и душевная теплота. Но горечь за собаку, которую язык не повернется назвать первой, не проходит с годами.
Надеюсь, хотя бы там, за радугой, Аса побегала по зеленой травке за мячиком, искупалась в речке и повалялась в песке – сделала то, что положено каждой собаке.
Эта история очень нас подкосила и сбила с панталыку. Казалось, вот она, мечта – сбылась! Но на деле мы еще глубже, словно с трамплина, ухнулись в неизвестность. А ведь Наша Собака уже ждала нас. В итоге выяснилось, что сбить с панталыку и сбить с пути – разные вещи. Разница – только в вашей вере.