Ужас! У-жас!
В тот день Рада превзошла саму себя.
Мы сразу не понравились инструктору. Ну, может, за исключением Радки. На нее он бросил не в меру оценивающий взгляд еще когда мы входили в калитку дрессировочной площадки. Мы с мамой отвечали полной взаимностью: стоит тут, смотрит сверху вниз да выпендривается без устали – просто фу.
Мудреные кинологические термины так и сыпались на наши головы. Впору было спрятаться под зонтиком, который висел без дела на мамином запястье.
– А вот я со своей овчаркой еще занимаюсь мондьорингом, – вещал инструктор, наслаждаясь нашей неосведомленностью в вопросах современной кинологии.
– Чем-чем вы занимаетесь?! – выпалила вдруг я, и настолько громко, что даже для меня самой это стало неожиданностью.
Мама строго глянула из-за плеча на свою четырнадцатилетнюю дочь, так что я раскраснелась и принялась выковыривать ногой камешек из песка.
– Мондьо-рингом, – повторил инструктор для тупых, – это самый крутой вид защиты, французский норматив.
Немного выждав, видимо, чтобы мы успели глубоко вздохнуть, он продолжил:
– И вот мы с моей овчаркой первый раздел прошли, приступаем ко второму. Чтоб вы понимали, третий – это вообще уже космос, – смаковал инструктор.
Я сохраняла на лице спокойное, как у удава, выражение.
– Вообще, конечно, мондьоринг, даже единичка, сложнее… несоизмеримо сложнее того, чем занимаются на защитно-караульной службе[3], – инструктор решил добить нас своей крутизной.
По его мнению, мы были подходящим фоном для нее. И поначалу все звезды действительно теснились на стороне инструктора.
– Да, вы же хотели показать ваше ОКД, – голос инструктора приобрел приторно-благодушную интонацию хищника.
Я, признаюсь, ждала этого момента. Наше с Радой ОКД точно положит чванливого персонажа на лопатки.
Впервые я заподозрила неладное, когда Раду пришлось уводить от куста репейника со шмелями, словно козу на веревочке. Ну, то есть без веревочки. Пока мы с инструктором бесполезно проводили время, а точнее мерились хоботами, Рада нашла себе крайне полезное занятие и вышла в астрал. В такие минуты ее красивые, мудрые не по годам глаза теряли всякое выражение.
– Исходную позицию не забудьте, – процедил инструктор сквозь зубы, занимая ВИП-место в первом ряду.
– Рада, ря-а-дом!
И тут запахло жареным. Жареным шмелем.
Рада и так всегда питала нездоровую любовь к этим насекомым, но сейчас куст репейника полностью захватил ее мысли.
– Ря-а-дом! – я все еще верила в лучшее и бодро начала движение.
Рада так и осталась сидеть на месте. Нетрудно было догадаться, в какой точке оканчивалась проведенная по направлению ее взгляда прямая.
Инструктор не стал сразу праздновать победу. Он смаковал.
– Возьми ее на поводок!
– Да не, она без него прекрасно умеет! – отмахнулась я. – Сейчас просто очень жарко.
Действительно, парило перед грозой. Но для немецкой овчарки так себе оправдание. Тем более, когда кто-то занимается мондьорингом.
– Мам, а где поводок? – второй заход показал, что лучше не отказываться от таких благ цивилизации.
На поводке Рада хотя бы делала вид, что знала команду «Рядом!» в прошлой жизни.
– Давайте мы еще комплекс покажем, он у Рады хорошо получается, – предложила я, чувствуя непреодолимое желание отыграться. Но «эффект казино» таит в себе немало коварства.
– Ладно, в следующий раз, – подытожила я, когда Рада легла из положения «сидеть» аж с третьей команды. По правде говоря, я не узнавала свою собаку. Неидеальную, но достаточно честную при всей своей любви к различного рода приколам.
– Ужас! У-жас! Вы уверены, что вам сейчас нужна защитка, с такой-то послушкой? – инструктор уже практически сдирал с меня шкурку и готовился отщипнуть сочного мяска.
– У нее очень хорошее ОКД. Вы еще увидите, – я сказала это настолько уверенно, что инструктор невольно поперхнулся, словно лев шипами дикобраза.
Как специально, на соседнем поле занимался мужчина с ризеншнауцером. Пес не ходил рядом – он плыл. Плыл рядом с хозяином – черный лебедь, не иначе. Идеальные, отточенные до мельчайших нюансов движения, безукоризненная синхронизация с хозяином и стопроцентное внимание. Пес не спускал с хозяина глаз, задрав голову вверх. Хотелось включить Моцарта.
Я никогда не видела ничего подобного и смотрела с благоговением, не в силах оторвать взгляд ни на секунду.
– Вот это – образцово-показательное движение рядом, – сказал инструктор как-то мягко, видимо, подустав от моей адвокатской деятельности в отношении Рады.
Вместе с тем в его голосе явно читалось предвестие, что нашему с Радой дуэту Моцарт не светит.
Мы уже собирались прощаться на какой-то непонятной ноте, как заскучавшая Рада вдруг выхватила зубами зонтик из маминых рук и, мотая его из стороны в сторону, гордо продефилировала мимо мужчины с ризеном. От бешеного хохота инструктора последние испуганно прекратили свой танец. Мы втроем долго не могли разогнуться от смеха – на ступеньки инструкторского домика даже вышла девушка, чтобы строго посмотреть, кто это тут возмутил царящую на площадке нирвану.
В итоге в течение ближайшего часа мы прощались с инструктором еще несколько раз, и все безуспешно. Инструктор, по всей видимости, никак не мог понять, почему такая вкусная жертва раз за разом застревает в горле и не проглатывается. Особенно неприятно впивался в горло шип нашего с мамой безусловно уверенного и позитивного настроя на фоне полного окэдэшного фиаско. Инструктор уже вкусил крови, чтобы так просто с нами расстаться.
Все-таки протестировав Радкину хватку на специальном рукаве, где Рада неожиданно для всех включилась на все сто, инструктор назначил на ближайшую среду первое наше занятие по защите. Напоследок мы даже удостоились похвалы – за то, что Рада без колебаний шла в лобовую атаку и активно топтала инструктора лапами.
Я взяла у инструктора номер и записала его в телефоне как «Защитник». Защитная же служба. Логично, как мне тогда показалось.
Во многом причина нашего с мамой приподнятого настроения заключалась в Радиной первой, притом успешной, поездке на метро.
Еще несколько часов назад я была тем человеком, который боялся поездок в метро с собакой, без преувеличения, больше, чем кто-либо в мире. При одной только мысли о коварных турникетах, эскалаторах с ужасной кровожадной гребенкой в конце, бесконечных толпах народа и плотоядных стаях бездомных собак в переходах мне становилось дурно и возникало непреодолимое желание полежать. Это как аэрофобия, только собакометрофобия, и весьма запущенная. При этом я совершенно не опасалась, что может испугаться сама Рада. Спокойная собака и мечущаяся на поводке хозяйка – так себе сочетание.
Соответственно, для меня были закрыты все возможные занятия с собакой, кроме самопального фризби[4] на поляночке и ОКД с инструктором. И если еще в прошлом году такое положение дел меня вполне устраивало, то теперь Рада достигла возраста в один год, когда можно начинать заниматься ЗКС, а у меня появился интернет. Из него я узнала, что в Москве с недавних пор царит потрясающий воображение капитализм в плане занятий с собаками, и этот факт совершенно захватил мои мысли.
Однако недаром страх – самая сильная эмоция. Всем форумом «Дог-шоу» меня уговаривали хотя бы разок проехать пару станций, приводили массу успешных ободряющих примеров. Даже моя осторожная мама будто бы намекала попробовать.
Но самую планомерную работу провела Тамара Станиславовна – руководитель школы юных кинологов. Еще морозными мартовскими днями я приезжала на Фрунзенскую (естественно, без собаки) в неотапливаемый деревянный домик посреди парка. Там мы с Тамарой Станиславовной, непрерывно греясь чаем из монстрического вида старого чайника, разбирали дрессировочные нормативы и стати выставочных собак.
– А представляешь, как было бы здорово, если бы ты брала с собой собаку? И она бы занималась в удовольствие, и греться бы специально не пришлось! – так обычно начиналась любимая лекция Тамары Станиславовны. Нет, на этот раз не про нормативы дрессировки, а про неоспоримые плюсы поездок с собакой на метро.
Я вежливо слушала, периодически вставляя свои доводы против. Но Тамара Станиславовна была неумолима. В итоге ее суперпланомерная работа принесла свои плоды. Нет, я не приехала на площадку на метро. Мы приехали на апрельские показательные выступления на такси, но с твердой решимостью в следующий раз сделать это на метро. Следующего раза с той площадкой так и не случилось: городские власти прикрыли ее, ведь один ученик на теории и шесть-семь на показательных – очень мало, а земля в центре города лишней не бывает. Однако Тамара Станиславовна, безусловно, посеяла во мне мотивационное зерно, которое с приходом времени занятий ЗКС разрослось до буйного куста-вьюна, опутывающего мои мысли. У этого вьюна еще не совсем распустились листья и только-только намечались бутоны, но он жадно тянулся к солнцу с огромной верой в светлое будущее.
Уже осенью я по праву могла считаться одним из самых активных в Москве ездоков в метро с собакой, практически маньяком. А может, и самым активным – ведь многие наши любимые занятия располагались ровно на противоположном конце Москвы, а Рада уже занималась несколькими видами спорта.
Сегодня же перед нами стояла конкретная и вполне земная задача – проехать пять станций на метро до дрессировочной площадки, преодолев при этом только один небольшой эскалатор.
В переходе Рада обменялась любезностями с толстой метрополитеновской дворнягой, внушительные габариты и еще более внушительная лень которой не позволили ей сделать больше двух шажков в попытке догнать чужаков и задать им тумака.
Зато вахтерша в будке при приблизительно таких же габаритах имела куда больше мотивации, так что нам с Радкой пришлось дать газу после турникетов – даже несмотря на намордник. Толстая метрополитеновская дворняга белозубо и безнамордниково ухмылялась нам вслед, стоя рядом с вахтершей.
Когда осталась треть пути на эскалаторе, мы с мамой подняли Раду на руки – мама за переднюю часть, я за заднюю – и ловко перебросили через гребенку. Дежурная по эскалатору видела такое впервые, так что потеряла не только дар речи, но и дар хищного выскакивания из будки.
Заинтригованная происходящим, Рада совершенно не впечатлилась грохотом поезда, прибывающего на платформу. Зато с удовольствием поглощала сыр, выдаваемый моей трясущейся рукой практически в неограниченных количествах. Уже в поезде Рада быстренько плюхнулась на постеленную нами тряпочку. Гигиена на грани фантастики.
На конечной нас ждала только короткая лестница вверх да традиционная дворняжка в переходе, более пугливая, чем первая, но зато с противнейшим истеричным лаем.
В тот день я убедилась, что наше воображение порой гораздо безжалостнее реальности. И тут делай что угодно, но единственная по-настоящему действенная таблетка-противоядие – встретиться со своим страхом, предварительно отрезав себе пути к отступлению. Ну и вдох-выдох, вдох-выдох.
Метро, без преувеличения, открыло нам с Радой мир. И мир дрессировки, и мир вообще. Сейчас мне уже сложно себе представить, как, как это я ездила через всю Москву с немецкой овчаркой несколько раз в неделю. А тогда мотивация решала все, и все метрополитеновские страшилки были лишь фоном для нашей интересной, насыщенной жизни, иногда приправляя ее щепоточкой перца.
На обратном пути с тестирования по ЗКС мы сели на троллейбус. Как бы хорошо ни прошла первая поездка на метро, троллейбус удовлетворил наше непреодолимое желание отвести душу после подземки. А что, и в окошко посмотрели, и бесконечные истории от народа в стиле «Вот у меня тоже была овчарка…» послушали. Да, те самые истории «про Рекса», невольно выслушивая которые, бесполезно задавать какие бы то ни было вопросы. Ведь рассказчики уходят в такой астрал, что даже пропускают свои остановки.
Небольшой лайфхак по вычислению подобных личностей: если кто-то продирается к вам через весь вагон спросить, сколько вашей собаке лет, ждите рассказов до конца пути. Взгляд рассказчиков проясняется только тогда, когда говоришь, что ты с собачкой выходишь на ближайшей остановке.
– Вот вам еще совет: добавляйте в миску тертую морковь! Это предупреждает агрессию! – несется вслед, когда Рада уже стаскивает меня вниз по ступенькам троллейбуса.