Я не знаю, что Рада нашла в нем. Он был патлат, кудлат и, по правде говоря, напоминал гиену, которая сунула лапу в электрическую розетку. Полюбила за красивые глаза? Но их наличие ставилось под сомнение – мало того, что они безнадежно терялись в спутанной жесткой шерсти, так еще и не смогли разглядеть настоящий бриллиант – бриллиант по имени Рада.
– Ча-а-арли! – протяжный позывной хозяйки доносился будто бы с другого конца района.
Чарли еще пару секунд, выпятив грудь и виляя кончиком поднятого вверх обгрызенного хвоста, красовался перед обезумевшей от любви Радкой.
– Ну, увидимся, детка. – Чарли ободряюще ставил лапку Раде на плечо, после чего исчезал даже быстрее, чем появлялся.
Рада вздыхала и отряхивалась от песка и мелких веточек, которые нацепляла, пока елозила перед объектом своей безудержной любви. Остаток прогулки она выглядела задумчивой и ушедшей в себя. Своих однопородников Рада, кстати, категорически не жаловала.
По человеческим меркам Чарли уже давно вступил в бальзаковский возраст. Но Рада считала это скорее плюсом и полностью теряла рассудок при виде великовозрастного разгильдяя с вихрами на спине и ветром в голове. Каждую встречу тот обещал, что уж в следующий раз они обязательно отправятся в закат. Только он и она. Не удивлюсь, если в будке Чарли стоял старенький Харлей.
– Ууу-ааа-ууу! – леденящие душу мотивы оглашали окрестности прохладными лунными вечерами. Чарли в действительности не нужны были никакие закаты, ему вполне хватало полной луны в полном одиночестве.
– Ууу-ааа-ууу! – с расстояния в несколько сотен метров Чарли перебирал струны юной Радиной души. Рада замирала; одинокий диск луны отражался в ее глазах уже в двух экземплярах. Даже луна – и та с парой.
Но однажды за спиной Рады возник Он. И нет, не Чарли.
На длинных телескопических ножках громоздилась обтянутая белой шкуркой сплющенная бочка. Массивная шея завершалась хрупкой и абсолютно несоразмерной остальной конструкции мордочкой, на вершине которой ходили ходуном газельи ушки. Ростом этот прикол природы превосходил Раду раза в полтора. Он был даже смешнее своей тени в свете полной луны.
Рада обернулась – и обомлела. Таинственный незнакомец еще даже не поздоровался, а Рада в своих мыслях уже сыграла свадьбу и родила десятерых детей. Какая фактура! Ничто больше не имело значения. Образ Чарли безвозвратно удалялся с жесткого диска Радиной памяти.
Из-за угла показалась хозяйка неведомой зверушки. Мы с мамой еле сдержались, чтобы тотчас же не подбежать к ней с одним-единственным вопросом. Наконец она сравнялась с нами.
– Ну что, Бэлл, нашел себе невесту?
– А чья он помесь?! – только и выдохнули мы.
– Бэллушка-то? Грейхаунд и немецкий дог, – хозяйка как бы невзначай ответила на привычный вопрос.
Рада с Бэллом уже смешно припадали к земле, приглашая друг друга играть. На попе абсолютно белого пса красовалось единственное черное пятно – будто он сел на окрашенную лавочку.
Собаки кружились в любовном танце, когда послышался странный тоненький писк. Это был Чарли. И он все понял.
– Детка, я все решил! Собирайся, мы отправляемся на край земли! Теперь мы вместе навсегда! – Чарли не хватило совсем чуть-чуть, чтобы успеть произнести это вслух.
Но Рада его даже не замечала. Чарли стоял неприкаянный, как одинокий гриб в лесу, выглядывающий из-под листика. Он еще раз попробовал приблизиться – но могутное тело Бэлла издало утробное рычание. Казалось, маленькая длинная мордочка здесь вообще ни при чем.
– Ууу-ааа-ууу-ууу! – неслось где-то вдалеке, становясь все тише. Пусть Чарли и не успел оказаться в нужное время в нужном месте, но он определенно был готов написать новые песни до следующего полнолуния. Несчастная любовь – спонсор творчества и двигатель прогресса на все времена. Тоже нужные вещи.