«Обязать редакции подписками…»
Профессиональный праздник журналистов, как известно, с 5 мая переместился теперь на 13 января. В этот день в 1703 году (правда, число он имел тогда по старому стилю – 2-е) благословением Петра I вышла в свет первая русская газета – «Ведомости о военных и иных делах, достойных значения и памяти, случившихся в Московском Государстве и во иных окрестных странах». История же подгадала на эту дату и другое событие: в 1728 году 2 января родилась газета «Санктпетербургские ведомости». (Читатель, вероятно, уже заметил, что в разные времена название этой газеты писалось по-разному: «Санктпетербургские…», «С.-Петербургские…», наконец, «Санкт-Петербургские…».)
Продажа газетчиками у Александровского сада «Петербургского листка» с манифестом об учреждении Думы. Дата съемки: 19 августа 1905 г. Место съемки: Санкт-Петербург. Фотография ателье Буллы
«Печать – это могучее орудие нашего времени, наш враг и союзник. Враг потому, что ее, порою неожиданные, нападения заставляют нас напрягать все силы для соответствующей обороны, а союзник потому, что, заставляя нас защищаться, указывает нам самим на наши недостатки, наши пробелы».
Как вы думаете, когда и кем это столь метко сказано?
Нет, нет, не перебирайте имена известных вам политиков! Заявил так в 1899 году петербургский городской голова Павел Иванович Лелянов, когда выступал на обеде, устроенном в честь столетнего юбилея Пушкина. Ведь поэт, издатель «Современника», был и журналистом тоже!
Вот написала я это слово – «журналист» – и подумала, что петербуржец старых времен был бы, наверное, удивлен применением его к Пушкину. Тогда представителей этой профессии так не называли.
Помню, как я восхищалась, натыкаясь на должность журналиста в списке штата какого-нибудь рядового учреждения: надо же, как давно родилась пресс-служба! Пока не встретила информацию о том, что таковой работник потребовался в канцелярию Комиссии по народному образованию в связи с возросшим количеством входящих и исходящих бумаг, для их регистрации в журнале…
И газетчики тоже служили тогда по другому ведомству: они газеты продавали. Вразнос, на улице, вот как тот, что был запечатлен Карлом Буллой в один из августовских дней 1905 года, когда все обсуждали царский Манифест об учреждении Государственной думы…
Работавшие же в повременных изданиях именовались публицистами. Такое название этой профессии было, можно сказать, узаконено Николаем II в одном из первых его указов, подписанном им на третий месяц после воцарения, 13 января 1895 года. Царь повелел министру финансов ежегодно отпускать из казны 50 тысяч рублей на пособие и пенсию нуждающимся «публицистам, а также их вдовам и сиротам».
На страницах газет по этому поводу было ликование. «Для русской публицистики и ее тружеников с 13 января 1895 года началась новая эра!» – писал «Петербургский листок». Ведь до той поры публицисты, «пишущие все и обо всем на злобу дня», были «париями литературы», «не получающими никогда и ниоткуда никаких пенсий».
Конечно же, хлеб рядового «публициста» был горек. В одном из своих ранних рассказов Чехов пошутил: «Если бы человечество было гуманно и знало, как нам жрать хочется, то оно вешалось бы, горело и судилось во сто раз чаще». Только надо отдать должное старым петербургским «публицистам»: жизнь столицы вовсе не сводилась ими к пожарам, самоубийцам и попавшим под конку, были проблемы и поважнее, и тут уж немало критики адресовалось городским властям.
Не только городской голова Лелянов называл печать врагом. Протоколы Думы сохранили для нас заявление гласного, некоего Ф. Ф. Позняка, потребовавшего «обязать редакции подписками, чтобы они, если желают иметь в Думе репортеров, старались бы быть приличными в выражениях», когда пишут о думцах и их деятельности.
Заявлению Позняка, видно, не было дано хода, и через какое-то время гласные опять забеспокоились, что газеты представляют их деятельность «в смешном виде», и потому предложили репортеров в Думу не пускать, а давать стенографические отчеты и то лишь какой-то одной газете, «войдя с ней в соглашение». На одном из заседаний была подана идея вообще учредить собственное бюро печати, которое и готовило бы материалы для газет.
И все-таки уж откровенно заткнуть рот прессе и тогда не удавалось. Хотя, разумеется, с кем-то из пишущей братии власть в «соглашение входила». С корреспондентом «Нового времени», например. В отличие от остальных представителей печати, у него в Думе имелось именное кресло, да еще и рядом с трибуной президиума…
Сдается мне, жизнь петербургской прессы прежних лет в каких-то деталях была очень похожа на недавнюю. Вот как, по-вашему, когда писаны были эти слова: «Издать громкое объявление о новом журнале, поймать в эту сеть пять-шесть сотен доверчивых людей, выпустить несколько нумеров пресловутого содержания и потом прекратить издание – это у нас в настоящее время такая афера, которая повторяется довольно часто».
Ситуация узнаваема. Хотя относится к 1860 году.
Фотография предоставлена ЦГАКФФД СПб
«Наследие» № 2 (462) опубликовано 10.01.1998 в № 44 (1713) «Санкт-Петербургских ведомостей»