– А я знаю твой секрет.
Юный погонщик верблюдов появился из ниоткуда. Будто чертик из табакерки выскочил.
– Секрет? – удивленно вскинула брови Дар. – Какой еще секрет?
– Не притворяйся. Я знаю, что ты…
Хитро прищурился и немного затянул паузу. Дар затаила дыхание. Ну нет, не мог же он догадаться, что их троица пришла из далекого будущего.
– Знаю, что ты – девчонка.
Ах, он об этом. Фу-ух! Это даже приятно. Девчонка… В ее возрасте уже можно счесть за комплимент. Но, с другой стороны, она же не случайно нарядилась в мужскую одежду. В агрессивно-патриархальном обществе, да еще и в этой чертовой глуши, среди сотни мужчин, ненавидящих чужаков, бороться за равноправие полов – себе дороже.
– С чего это ты взял, что я девчонка? От меня воняет меньше, чем от всех прочих? – Дар попыталась перевести все в шутку.
– Не, воняет от нас одинаково, – а этот юнец умеет быть милым, да. – Но ты слишком часто отстаешь от каравана, чтобы сходить за бархан. Все погонщики справляют нужду на ходу, прямо со спины верблюда. Даже твои дружки уже наловчились. А ты – нет.
– Может, я просто скромничаю и…
– Не, я видел, – перебил погонщик. – Видел, как ты сначала долго озираешься, не смотрит ли кто, а потом присаживаешься за холмиком и…
– Ты следил за мной? – теперь уже Дар не дала ему договорить. – Извращенец!
– Так я же не просто так следить начал, – сын вожака каравана ничуть не смутился. – Я давно заподозрил, что ты девчонка, с самого первого дня. Помнишь, как твой дружок-болтун, перебравший чара, рассыпал ваш товар?
– Допустим, – кивнула она.
– Ты поднимала большое блюдо и задержалась, чтобы посмотреться в него.
– И что такого?
– Ты поправила волосы, – это прозвучало, как приговор. – Длинные волосы. Ты заправила их за ухо. Вот с тех пор я наблюдал за тобой, но окончательно убедился только сегодня.
– В какой момент?
– Как только сказал, что ты – девчонка. Любой мужчина ударил бы меня за такие слова, а ты, – молодой погонщик щербато улыбнулся, – даже не замахнулась.
Дар засмеялась.
– Ты мастак на выдумки.
– Не бойся, – подмигнул юноша, – я никому не раскрою твой секрет.
– А чего мне бояться? У меня же не семь голов, как у дочки царицы ракшасов, и несчастья я не приношу, – смех Дар напоминал звонкий колокольчик. – Насколько мне известно, никто не запрещает женщинам ездить с караванами. Я могу смело открыть лицо, и никто не бросит в меня камень.
– Могла – давно бы открыла. Знаешь, что я думаю? – он вдруг посерьезнел. – Ты сбежала. Отец хотел выдать тебя замуж за богатого толстяка, а ты переоделась в мужской халат и увязалась с купцами в Мараканд. За такое положено полсотни плетей, и даже если у палача рука легкая, ходить после этого ты сможешь нескоро. А если ты сбежала уже после свадьбы, – парень присвистнул, – тогда тебя вернут мужу, и он уже сам тебя накажет. Может даже камень в тебя кинуть, и не один. Пришибет беглянку, и никто его не осудит… Что? Не страшно?
Дар поежилась. Да уж, не слишком весело жилось девушкам в эту благословенную эпоху. Как, впрочем, и в другие времена.
Погонщик по-своему истолковал ее реакцию.
– Я буду молчать, если ты, – он облизал сухие губы, – меня отблагодаришь. За молчание.
Дар поманила его пальцем. Юноша с готовностью перепрыгнул со своего верблюда на шею Мерседеса и уселся напротив.
– Прямо здесь?
– Видишь ли, дорогой мой шантажист, – шепнула Дар ему на ухо, – если ты кому-нибудь проговоришься, то мой приятель, который сейчас загружает наших вьючных верблюдов, – во-он тот, да, он поднимает тяжелый мешок одной рукой, – оторвет тебе голову.
Она окликнула Руса, тот смерил девушку хмурым взглядом, а молодого погонщика буквально испепелил.
– Ладно, – нервно сглотнул юноша, – я буду молчать.
Спрыгнул на песок и, понурив голову, побрел к своему верблюду. Пинком заставил его лечь и выкрутил ухо, да так сильно, что на глаза покорного животного навернулись слезы.
– Я буду молчать, – пробормотал погонщик, – пока мы не выберемся из пустыни. А потом… Поглядим, что будет!
– Я тут пошептался с караванщиками, – Вик подъехал к ней справа. – Если не брешут, то скоро мы окажемся в Дованской долине. Тебе это название говорит о чем-нибудь?
– Нет, мне такое не встречалось.
Дар терла глаза. Вдруг показалось, что не только верблюжья вонь станет теперь ее вторым Я, но и глаза навсегда станут цвета подтекшей ржавчины, окрасив в него не только радужку, но и белки. Вчерашний зуд и другие неприятные ощущения были просто сказкой по сравнению с тем, что происходило с кожей сегодня. А может, уже и с внутренностями. Этот проклятый песок ведь может проникнуть сквозь поры и глубже, забить легкие, артерии, сердце и даже мозг. Особенно после безумства стихии.
По всей пустыне – тут и там – оставались следы растаявшего снега. Это было уже не так страшно, как самым ранним утром, когда их верблюдам приходилось огибать целые запруды. Но пригревающее уже с рассвета солнце истребляло лужи беспощадно. Дар только и успевала смотреть на облака пара. Вот только что была вода – раз, и вновь песок. Лужа? О какой луже вы вообще говорите? В пустыне ничего подобного не может быть в принципе. Бред, ей-богу.
– Дар, ну ты чего? – Вик был довольно бодр, словно все эти дни ехал по тенистым аллеям в уютном кабриолете. – Пустыня закончится, рано или поздно. В этом мире нет ничего бесконечного. Разве что женские обиды…
Слушай, поговорила бы ты с Русом, наконец. Сколько можно бычиться друг на друга на каждом шагу?
– А я и не бычусь, – Дар отчаянно, до бордовых полос, чесала правую щеку. – Просто есть люди, с которыми даже если идёшь по пути – с ними все равно не по пути. И вот мы – такие.
– Ладно, как хотите. Вы взрослые люди, сами разберетесь.
Они проехали пару минут в молчании, размышляя каждый о своем.
– Нет, сами вы точно не разберетесь, – вздохнул Вик. – Вы застряли между состояниями «ни грамма дипломатии» и «имею тонну эгоцентризма». А в таких случаях всегда полезно позаниматься тем, чем постоянно занимаются взрослые люди.
– Ты совсем офигел?!
– Не пучь так на меня глаза, Дар. О чем подумала? О сексе? Ну, тоже вариант, – Вик оглянулся на Руса, который ехал замыкающим. – Хотя нет, пожалуй, его броню и это не пробьет.
– И что же за занятие для взрослых людей ты предлагал? – в ее голосе промелькнуло любопытство.
– Поторговаться. Навстречу друг другу пойти. Компромисс поискать. Понимаешь? Тут же все просто, на самом деле, если знать, за какие ниточки дергать, – лучший переговорщик Корпорации приосанился и начал мастер-класс. – Любого человека можно подловить на том, что ему нужно в данный момент, и чего ему хочется по жизни.
– Ты про мечту? – уточнила Дар. – Пообещаешь исполнить мечту человека, и он твой с потрохами?
– Да вот ни фига, – ухмыльнулся Вик. – Мечта – это слишком высоко и эфемерно. Это как бабочка, порхающая над головой, до которой попробуй еще дотянись. А я говорю о червяках, которые грызут его пятки. Которые причиняют боль прямо сейчас. Нельзя перепрыгивать сразу вверх, к мечте, если низовые потребности и тревоги не закрыты. Понимаешь?
– Не совсем, – честно призналась Дар.
– Ой, горюшко… А еще профессор, – Вик шутливо толкнул ее в плечо. – Ладно, давай на пальцах. Что Русу нужно в данный момент?
– Что?
– Ты мне скажи.
Девушка задумалась.
– Допустим, ему нужно… Ах, ну да. Конечно! Успешно выполнить миссию и вернуться домой героем.
– Умница, – кивнул Вик. – Только я бы уточнил: не героем, а победителем.
– Разве это не одно и то же?
– Однозначно, нет. Герой – храбр, честен, всегда готов пожертвовать собой ради победы, и вообще он белый и пушистый. А победить можно и подлыми методами, и пройдя по трупам. Даже трус или предатель могут победить, и им все это простят, потому что победителей не судят. Важно принимать в расчет эту разницу, как и то, что наш командир терпеть не может проигрывать. А чего Русу хочется по жизни, не только во время этого путешествия, а прям каждый день?
– Даже не знаю, – Дар прикусила кончик языка, размышляя над правильным ответом. – Может быть, чтобы мы его слушались и безоговорочно выполняли все приказы?
– Бинго! Только не конкретные «мы», а вообще – все, – он описал правой рукой широкий полукруг, куда попали полсотни караванщиков, далекие горы и проживающие за ними ракшасы. – Командир любит командовать, он получает удовольствие на уровне подсознания от данного процесса, но только в том случае, когда команды выполняются беспрекословно. Когда ты споришь и отказываешься, он остается неудовлетворенным. А неудовлетворенный мужчина всегда хмур, зол и агрессивен.
– Здорово ты все разложил, – Дар похлопала в ладоши и снова начала скрести зудящую шею. – Но как это поможет мне с ним торговаться?
– Э-э-э-э, ты правда такая тугодумка? – Вик закусил губу и удивился, насколько она соленая. – Давай уже не просто на пальцах, а на ноготочках, да?
Дар машинально сжала пальцы в кулак, стесняясь своих ногтей с серой каемкой под ними.
– Удовлетвори его.
– Вик, ну как ты можешь?! – она задохнулась от возмущения. – У тебя один секс на уме!
– Гос-с-споди, – закатил глаза Вик. – Это у тебя один секс на уме. А у меня на уме всегда много секса, – он хихикнул, но тут за сам себя одернул и заговорил тоном лектора. – Я же о другом тебе талдычу. Твои знания нужны Русу, как воздух, чтобы завершить миссию успешно. Но делать эти знания предметом торга нельзя, ты их уже продала Корпорации, когда согласилась ехать сюда. Поэтому Рус считает тебя ходячей энциклопедией, которую можно в любой момент раскрыть на нужной статье.
Вик послюнил палец и сделал вид, будто листает страницы книги. Только вот палец он выбрал средний, а потому выглядели эти жесты довольно оскорбительно.
Дар вспыхнула, но промолчала.
– А вот покорность – это да. Покорность – это то, на что у Руса прям встанет и зачешется, – Вик поскреб где-то под одеждой и устроился поуютнее между ритмично качающимися горбами. – Ты уже пару раз наплевала на приказы, выступила своенравно и по-свински, – чего уж тут припудривать, – и каждый раз Рус бесился не по-детски. Пообещай, что укротишь строптивость, перестанешь огрызаться и перечить, начнешь его слушаться. И он твой с потрохами. Только это важно говорить, глядя в пол, и делать вид, что искренне раскаиваешься.
Дар подняла левую бровь.
– Но мне ведь тогда придется выполнять все его драные приказы.
– Зачем все? Только первый и второй. Максимум – третий. Потерпишь. А потом он чуть расслабится, и можно будет снова поторговаться.
Вдалеке замаячили большие темные валуны. Мираж? Нет, вроде всамделишные. Да, когда поехали поближе, Дар убедилась, что это самые настоящие камни, и за каждым из них тянется неровная дорожка.
– Что за дела? Эти каменюки съезжают с планеты, когда она наклоняется? – девушка потерла глаза и тут же пожалела об этом. Несколько песчинок проникли под веко, вызывая нешуточную боль.
Горизонт впереди неожиданно поменял очертания, уезжая серым пятном вверх.
– Ну, я ж говорил – пустыня закончится.
Вик, забыв о Дар, лениво поехал вперед. В мареве густого колышущегося воздуха, он стал похож на инопланетянина, поработившего и оседлавшего неуклюжую стрекозу.
В царстве ржавого песка все чаще стали попадаться камни. Верблюды лавировали, медленно обходя преграды. Впереди наметился большой серо-коричневый перевал, потеснивший небо до самой верхней кромки. Марсианский ландшафт заканчивался, уступая место молчаливым осколкам скал. Погонщики, проезжая мимо них, хватались за амулеты или делали странные жесты руками.
«Наверняка для них это священные камни, в которых живут духи предков или даже какие-нибудь божества», – Дар пыталась не думать, расчесав почти до дыр грязную одежду. Но если не думала, то кожа зудела еще сильнее. Так хоть мысли отвлекали от неприятных ощущений. – «Интересно, в наше время, там, в будущем, я в такую ерунду не верила от слова совсем. Но сейчас и здесь – все по-другому. Если бы не зуд, реально, слезла бы и обшарила руками вон тот, в прорезях. Или тот, гладкий. Он похож на метеорит, который я видела в музее. Тогда еще гид говорил, что метеорит – это камень, за которым гналась молния. А за, судя по всему, гналась целая толпа молний, такой он черный и гладкий. Вот бы отвезти его на анализ нашим геммологам. Или их сюда нагнать – была бы знатная экспедиция. Тут образцов сразу на целый минералогический музей».
Верблюды шли все медленнее, поднимаясь на высокий холм. Вскоре они совсем остановились и принялись щипать пожухлую траву. Всадники спешились, чтобы тащить упрямцев за поводья. Дар, отвыкнув от земли за эти дни, не сразу вспомнила, как правильно ходить. Да и ступни болели так, будто она ходила по кактусам. И снова приходилось морщиться, делая нетвердые шаги.
«Такими темпами, я из этой экспедиции вернусь старухой», – подумала она и тут же горько усмехнулась. Вернусь…
Это еще не факт.
Ощущение близкой смерти не покидало ее с того самого вечера. Странный ритуал разбередил душу и что-то глубокое, прежде недоступное, поднялось на поверхность.
Вернуться – это еще надо постараться. Тут же, куда ни глянь, опасности.
В основном, смертельные.
Рядом, в траве, зашуршало что-то большое. Быстрое. Можно даже сказать – стремительное. Пробежало прямиком по ее ногам и, чудом не врезавшись, спряталось в груде камней, сложенных пирамидкой. Дар, оглушив визгом верблюда, метнулась в противоположную сторону.
Караванщики, растерявшие все свои эмоции и любопытство еще много переходов назад, даже не обернулись. Продолжали подъем, как ни в чем не бывало.
Только сын вожака с улыбкой подкатил к ней. Он размотал десятки лоскутов, наверченных вокруг головы, и ехал в непокрытой головой, подставляя голые щеки легкому ветерку.
Без тряпья на лице он выглядел совсем мальчишкой. Ну сколько ему может быть? Лет четырнадцать.
– Ты чего? Укололась? – Взрослые глаза на детском лице с любопытством ловили её взгляд.
– Вроде нет, – Дар пыталась усмирить рвущееся из груди сердце. – Но что-то пробежало по мне. По ногам. Как-то боком…
Некстати вспомнив дорожки с боулингом – почувствовала себя кеглей, в двух миллиметрах от которой пронесся шар.
– Богом? Так это волчий паук.
– Паук?! – вскрикнула Дар, чувствую приближение панической атаки.
– Не бойся, он не опасен, – успокоил мальчишка.
– Да кто их разберет, бегающих этих, кто опасен, кто нет, – выдохнула она. – По любому не хотелось бы соприкасаться.
– А мне вот хочется с тобой… поприкасаться, – маленький караванщик спрыгнул с верблюда, не отрывая глаз от талии и бедер. – Зачем тебе тот кабан? Он же размерами со слона! А ты вон какая…
«А этот мальчик даст фору многим взрослым дядечкам. Смотрит так, что и паранджа бы не спасла. Откуда в нем это?» – подумала дар, но вслух спросила:
– Какая?
– Хрупкая, – он улыбнулся и руками начертил в воздухе нечто, похожее на вазу или гитару. – И очень красивая. Всю дорогу глаз не свожу. Женился бы на тебе, да жаль отец уже подобрал мне невесту.
Юнец сделал пару шагов в ее сторону, Дар даже пришлось выставить руки перед собой, чтобы он не слишком сократил дистанцию.
– Оу, полегче! Не горячись, – она попыталась смягчить, – я же тебе в учительницы гожусь.
– Не знаю, что это за штука такая, но ты мне много на что сгодишься, – захихикал он. – Не хочешь меня отблагодарить за молчание?
Грязные пальцы потянулись к ее щеке, но в последний момент, когда она уже хотела перехватить руку, коршунами ринулись к груди.
– Ах ты, мразеныш, – Дар отпрыгнула, шипя как разъяренная кошка. – Убирайся!
Мальчишка глумливо засмеялся и, скользнув еще раз блестящим взглядом по ее бедрам, пошел вперед, уводя за собой верблюда. Пару раз он оглянулся и причмокнул губами.
Дар велела себе успокоиться, но почувствовала, что шея сзади зудит не только от палящего солнца. Рус сверлит ее своими стальными глазами, не иначе.
Да, к черту их всех!
Камни почти закончились, уступив место белым и розовым кустам таволги. Вдоль них рос цветущий миндаль, сиреневыми цветками уходя в ставшее вдруг синим небо. Караван поднялся на вершину холма. С него открылась изумительная картина, достойная украсить обложку глянцевого журнала: изумрудная долина, расстеленная у подножия как бархатная скатерть, была заставлена яркими шатрами – красные, лимонные, белоснежные, они выстроились в три длинных ряда, словно строчки с торопливыми буквами, кое-где прерываемые запятыми деревьев, а справа, вдали, бирюзовая клякса – озеро.
– Так, только без глупостей, – раздался сзади размеренный голос Руса.
– Ты о чем? – Дар вглядывалась в отражение облаков в малахитовой воде, переходящей в заросли травы так плавно, что и границ не разобрать.
– Просто предупреждаю. Непонятно ведь, чего от тебя ждать. В пустыне была на виду, а тут заросли и…
– Да ладно, в пустыне она тоже-ж могла, – Вик подошел, стаскивая белый платок с мокрой головы, – забуриться в горячий песок, к примеру. Подземный ход прокопать и сбежать от нас. Снова, – он подмигнул девушке. – А что, Дар? Ну, не убивай меня глазами – это не дипломатично. А вдруг здесь, -дцать веков назад – ядро земли было совершенно другим! А, Дар? И слои с черепками сосудов и ржавыми монетами в земле по-другому расположены? Не по горизонтали, а в ромбики, или… Эй, эй, руки!
Дар, сорвав с ближайшего верблюда красно-оранжевую тряпку с кисточками, в секунду свернула ее в тугой жгут и размахнулась. Вик, бросив верблюда, бросился вниз по склону, картинно высоко поднимая колени и жеманно вскинув руки.
– Не травмируй меня, бездарная торговка! – вопил он по-русски. – Лучше вспомни, о чем мы говорили! И… Да хорош бить, ну реально больно! Придурашная девка…
Вик увернулся от хлесткого удара и прибавил шаг. Дар, согнувшись, уперла руки в колени, тяжело дыша. Знойный воздух пустыни, пропитав легкие, обжигал ноздри изнутри, несмотря на смену ландшафта.
– Вот я как раз об этом, – Рус медленно приближался, ведя разом сразу трех верблюдов. – Здесь нельзя дурить, Дар. Это не безопасно.
– Слушай, Рус. А тебе не бывает с собой скучно?
– В каком смысле?
– Ну, – Дар, подойдя ближе, забрала поводья своего верблюда. – Ты такой правильный. Такой образцовый. Лишнего не скажешь, не лишнего, правда, тоже. Брился каждый день, пока была возможность, зарядка по расписанию. Наверняка и внутри у тебя всё по полочкам и по правилам. Как ты так живешь?
Рус, опустив голову, хмуро втаптывал траву тяжелой поступью.
– Что молчишь? Скучаешь по стопкам выглаженных носков?
– Ну, я же не всегда был таким… Правильным, как ты говоришь, – неохотно признался он. – Хотя не считаю себя таковым.
– А каким ты был? – с искренним интересом спросила Дар.
– Сейчас не время говорить об этом…
– А когда?
– В другой раз, – выдавил Рус, мысленно проглатывая слово «никогда».
В траве слева что-то зашуршало, издавая глухие звуки, и рассыпалось в стороны множеством рыжих пятен. Дар вскрикнула от испуга и попыталась отскочить назад, но запуталась в собственных ногах и упала бы, если бы не Рус. Спиной врезалась в широкую грудь, крепкие руки по обе стороны машинально охватили по бокам, для надежности спереди соединившись в кольцо.
Рус, словно перед прыжком с парашютом, шумно втянул воздух и затаил дыхание. Запах ее волос, который не могла перебить даже жуткая вонь верблюдов, пьянил и кружил голову. Мандарины. Яркие оранжевые мандарины, висящие в окружении листьев цвета полыни. Блики солнца, попадающие на плоды и стекающие прямо на разогретую, устланную сухой травой дорожку. А потом появились звуки: задушевный обеденный гул, шорох встряхиваемой перед просушкой крахмальной простыни, чириканье воробьев, резвящихся в дорожной пыли, треньканье музыкальной шкатулки, с танцующей розовой феей, легкий стук каблучков по мостовой и переливчатый свист ветра, приносящего с собой ароматы кофе и свежеиспеченного хлеба. Губы потянулись к теплу, интуитивно ища уязвимую ямку на ключице. Руки, разомкнув замок, заскользили по запястьям выше. Цитрусовые искры защипали где-то в горле и в ушах, нежная кожа почти соединилась с губами.
– Вы чего тут делаете? – насмешливый окрик заставил вздрогнуть обоих.
Кондитерская со свежим кофе резко захлопнула двери, вывесив табличку «закрыто». Рыжие удоды, прежде напугавшие Дар, теперь сами вспорхнули из травы яркими молниями и улетели к зеленеющим вдали деревьям.
Юный погонщик стоял сбоку, недобро косясь на их объятия. Дар, обретя почву под ногами, вырвалась из объятий. Рус выпустил воздух сквозь зубы и шагнул к мальчишке, угрожающе хрустнув пальцами.
– Чего тебе?
– Отец шлет вам поклон и приглашение на при – для всех, кто перешел пустыню. Идемте скорее, там уже паляв готовят.
– Что готовят?
– Плов, – объяснила Дар, сделавшая вид, что ей срочно понадобилось что-то найти в тюках своего верблюда. – Мы, наверное, пропустим, – бросила она через плечо, не оглядываясь. – Передай отцу, что боги вознаградят его за щедрость, но…
– Нет-нет, нельзя отказываться! – торопливо выкрикнул погонщик. – Вы прогневите Духа Пустыни и умрете в страшных муках. Идемте, идемте скорее!
И, тут же развернувшись, большими прыжками поскакал вниз, к шатрам.
– Дар, я…
– Да, Рус? – она было потянулась к нему. – Ты хочешь…
– Короче, не вздумай дурить! – оборвал он. – Чтоб во время этого пира никуда не отходила от меня, поняла?
– С чего вдруг?!
Крышка музыкальной шкатулки захлопнулась, вытряхнув розовую феечку прямо в солдатскую казарму.
– С того, что ты все время дуришь! А я за тебя отвечаю!
– Так ты-ж меня еще не приручал, – фея все-же попыталась заправить пепельный локон за ухо, взмахнув ресницами снизу вверх. – А ты попробуй. Сделай только один шаг навстречу, и я стану покладистой и сделаю все, что ты захочешь.
– Ну вот, опять. Хватит, Дар. Как специалист ты, безусловно, хороша, но твоя дурь…
– И с меня хватит, дуболом! – она замахнулась, желая влепить пощечину, но сдержалась и только махнула рукой. – Командуй в другом месте, а со мной это не прокатит!
Обжигающе-яркие лучи скользнули по ее перстню, пустив солнечных зайцев Русу сразу в оба глаза.
Верблюды вдалеке, подогнув лапы, дремали, что-то лениво пожевывая. Дар, сидя на гладком камне, чередовала нервное выдергивание травы с лихорадочным почесыванием ног, шеи и спины, куда только могла дотянуться. Бирюзовое озеро вдалеке казалось недвижимым. Горы, сплошь покрытые цветами, доверяли ему хранить свои отражения. Облака, устав от бесконечного круговорота, спешили окунуться в воду хотя бы ненадолго, по пути.
«Окунуться!» – Дар резко отбросила очередную горсть выдранной травы.
Удоды, едва привыкшие к незнакомке и пасшиеся рядом, почти наступая ей на ноги, взмыли в воздух. – «Как я сразу не сообразила. Сижу, теряю время. И все из-за этого, командира».
Рус уже пару часов не спускал глаз с Дар, сидящей неподалеку. Он съел две пригоршни плова и выпил совсем немного кислого вина, которым угощали караванщики. Глаза слипались. Оно и немудрено, ночь на дворе, луна взошла над долиной. Вик уже вырубился и дрыхнет без задних ног, сыто похрапывая. Дар тоже, вроде бы клюет носом.
«Она никуда не денется, – думал Рус, смежив веки. – Реактивные ранцы все в рюкзаке, у меня под боком. Верблюды наши стреножены особым образом, ей те узлы ни в жизнь не развязать. А пешком она уйти не рискнет. Да и тоже ведь – устала. Скоро уснет. Как и я. В той разницей, что сплю я чутко и, если что, – услышу, встану и скручу беглянку».
Он открыл глаза, убедился, что Дар на месте, устроился поудобнее и задремал.
С этого конца озера лагерь караванщиков уже не было видно. Дар пролетела над неподвижной гладью озера, любуясь отражением прекрасной феи с серебристыми крыльями.
– Да, да, да! – шептала она, хотя хотелось визжать в полный голос в предвкушении прозрачно-чистой воды на коже и купания в белых дымках вершин. – Я только на пару минут, и обратно.
Пообещала это мысленно самой себе и тут же поняла, что врет. Парой минут она точно не ограничится. Зачем торопиться, когда у нее вся ночь впереди.
Выбрав удобное место на берегу, она приземлилась и нажала кнопку. Гермошлем свернулся, как мягкий капюшон, крылья втянулись в реактивный ранец. Сейчас она скинет комбинезон и нырнет…
Нет! Момент предвкушения захотелось растянуть. Окунув пальцы в воду, Дар втянула воздух всем телом. Шеей, висками. Запах белых лилий прокатился по приоткрытым губам и проник в горло. Набрав горсть воды, запустила ладони в волосы, оттягивая их назад. Нащупав скрытую молнию, стянула комбинезон с плеч, еще раз оглядываясь вокруг. Никого. Только две зеленые ящерицы, безразличные к происходящему, лежали на нагретом за день сером валуне. Потянула комбинезон ниже. Тело, наконец, начало дышать, шепча: «Да быстрее же ты! Сожги эту серебристую зудящую шкуру и дай свободу!» Ранец-диск скользнул в траву.
Не потерять бы в темноте…
Повесила комбинезон на ветку, он колыхался в лунном свете, как привидение. Ничего, ту на километры вокруг никого нет. А если даже и заметят, ну что же, одной легендой больше будет.
Гладь озера приняла сразу. Обняла со всех сторон. Под ступнями неспешно расползался в стороны мелкий песок. Глубина приближалась, не торопясь, словно дожидаясь, пока тело девушки привыкнет к холодной воде.
Дар всегда боялась смотреть в глубину и уж тем более – погружаться в нее. Наверняка там встретились бы чудовища и пожаловал сам водяной – посмотреть прямо в ее глаза. Но сейчас, под ногами промелькнула лишь стая золотистых рыб с длинными, тонкими плавниками, похожими на вуаль. Дар застыла и рыбы, подплывая ближе, приняли ее за корягу… Нет, нельзя так думать о себе, даже в шутку! Приняли ее за стройное деревце, почему-то растущее прямо в воде. Едва задевая ее ноги плавниками и хвостами, вызывали мурашки под коленками и даже на локтях. Солнце давно утонуло в этом озере, но вода от этого не потеплела. Зябко дрожа, Дар заплывала все дальше, забыв о страхе. Ветерок проносился, едва задевая обнаженную спину. Ладони широко захватывали воду, пропускали между пальцами. Девушка погружала разгоряченное лицо в прохладу озера, волны, словно целуя, касались мочек, подбираясь к ушным раковинам, а потом захлестнули ее с головой.
– Дар! Дар!
Голос донесся словно из главы, которой не предполагалось в этой книге.
– Дар! Дар, черт побери, где ты?
Наверное, это холодная вода, плеснув в оба уха сразу, вызвала шум.
– Дар!
Голос несся через все озеро, не переставая. Но это ведь невозможно…
Возможно, если это кричит совесть. Да, очень напоминает голос Руса, даже интонации те же. Но этот крик звучит внутри головы.
– Зачем? Зачем, мать твою, ты это сделала?!
Сердце кольнуло нехорошее предчувствие. Неужели в лагере что-то случилось?
Она оставила своих спутников крепко спящими, настолько крепко, что, когда вытаскивала реактивный ранец из-под руки Руса, не дыша и зажмурившись, -боже, как страшно было! – он даже не пошевелился. Но теперь Дар ощутила его ярость и боль. Скорее всего, командир проснулся, не нашел ее и теперь мечется на том берегу, сходя с ума от гнева. Теперь уже точно не получится ни договориться, ни сторговаться. Какие компромиссы, пф-ф-ф! Он просто свернет шею беглянке, и, наверное, будет по-своему прав.
– Рус, прости, – мысленно шептала Дар. – Я просто хотела помыться. Я, я не думала, что все может зайти так далеко.
– У нас с тобой все заходит слишком далеко, – гремел внутренний голос. – Слишком!
Дар развернулась, ища глазами берег. Не так и далеко, кстати.
Широкими махами – поплыла. Вода ледяными упругими волнами безжалостно била по пояснице, спине, набегала, не церемонясь, на затылок. Песок под ногами показался жестким и зыбким. Кожа на шее покрылась колючими мурашками, требуя сухого теплого пледа. Дар выскочила на берег и упала на песок, подвернув ногу. Черт, как же неприятно. Теперь на бедре грязь, и нога – как в разодранном чулке.
В кустах что-то зашуршало. Кто здесь? Нет, никого. Видимо, это ящерицы сбежали с остывшего камня. Белые барашки в небе исчезли в свинцовой дымке. Озеро покрылось сталью. Дар сорвала два огромных лопуха и пыталась вытираться ими, как полотенцем. Срывала новые, прикладывала их вновь и вновь к ледяной коже. Отбрасывала, и рвала еще.
Капли дождя мелко, но неотступно забарабанили по траве, словно стук указкой по доске от молодой учительницы, призывающей класс к порядку. Ну вот, а кожа только просохла, хоть и была фиолетово-черной от холода. Надо скорее одеться!
Дар побежала к комбинезону, но его на ветке не оказалось. И ранец куда-то исчез.
– Видишь, отец! Вот эта серебряная кожа, – юнец-погонщик пританцовывал от возбуждения. – Я своими глазами видел, как она натягивала эту кожу и превращалась в птицу. Да, да, у нее крылья. Я сам видел, клянусь тебе!
Старик в шафрановом балахоне погладил седую бороду и бросил быстрый взгляд на плещущуюся в озере девушку.
– Она летала? – мрачно переспросил он.
– Летала, да, да, – мальчишка раскинул руки, изображая крылья. – Сначала вот так, потом стала ввинчиваться в облака, нарисовала в небе кольцо и полетела вдоль берега сюда. А потом сбросила кожу и нырнула в озеро.
– Она – пэри, – вожак каравана помрачнел еще сильнее. – А мы провели рядом с ней столько дней…
Он вскинул руки с растопыренными пальцами, то ли показывая цифру десять, то ли призывая небеса в свидетели.
– Пэри – это очень большое зло. Она способна уничтожить целый город, пожрав всех, от мала до велика, – старик, его сын и два погонщика, приехавшие с ними, одновременно коснулись левого плеча, стряхнув с него невидимые крошки, чтобы отпугнуть грядущие беды. – Но нам повезло. Без своей волшебной кожи пэри беззащитна, и слаба, как любая женщина. Нужно только спрятать понадежнее… Забери, – приказал он одному из подручных, – и скачи как можно скорее в лагерь. Чтобы она своим колдовством не отняла шкуру у нас.
– А чего я? – этот здоровенный амбал не скрывал испуга. – Может, лучше он?
Напарник его обеими руками вцепился в амулет, висящий на шее.
– Но ты же сказал, что она без волшебной кожи станет просто обычной девкой, – пробормотал он, бледнея. – Как же она сможет колдовать?
– А ведь верно! – обрадовался седобородый. – Незачем тогда разбегаться. Давайте просто спрячем эту серебряную шкуру, а когда пэри выйдет из воды – набросимся и свяжем ее.
– Давайте! Да уж, свяжем крепко. Чтобы не рыпалась. Подумаешь, пэри! Ничего она нам не сделает. Обычная женщина, что же мы, не справимся? Свяжем и вся недолга! – закивали погонщики, перебивая друг друга.
– Чем? – усмехнулся мальчишка.
– Веревками, чем же еще?! – хлопнул его по плечу амбал. – Или к чему ты клонишь?
Тот, что сжимал амулет, сообразил первым.
– Нет у нас веревок. Мы же взяли самых быстрых верблюдов, чтобы нагнать летящую пэри, и сбросили с них все лишнее…
На мгновение на берегу воцарилась тишина. Потом старик усмехнулся.
– Ты, сынок, пока сними с ветки ее шкуру и спрячь в тех кустах. А мы пока порвем твой халат на длинные полосы, чтобы связать ими пэри.
– Мой халат? – расстроенно прошептал мальчик. – Но почему, отец?
– Глупец! Да потому, что он у тебя самый новый. Нашей одежде много лет, она обветшала и прохудилась и там, и тут. Слабые путы выйдут, их не то, что пэри – даже твоя мать разорвать сможет, – седобородый скривил лицо, как будто раскусил гнилой плод. – А твой халат куплен две луны назад в Индии. Сам же знаешь, ему сносу нет! Так снимай же его скорее.
Мальчик зашмыгал носом.
– Но как же я… Без халата… Как же…
Старик отвесил ему оплеуху.
– Снимай! Нам за пойманную пэри столько золота дадут в Мараканде, что ты сможешь купить себе тысячу новых халатов.
– Тысячу?! – просиял мальчик, потирая ушибленное ухо. – Ладно, тысячу – это я согласен.
Он сбросил халат и подошел к висящей на ветке серебряной шкуре.
– Давай! Хватай! Забирай! – науськивали его старшие товарищи.
– Какая она красивая, – юный погонщик осторожно поднес руку, но потрогать не решился. – И холодная… Отец, а разве можно трогать кожу пэри? Меня не убьет на месте какое-нибудь чудовищное колдовство?
– Трогай, не бойся. Мудрецы рассказывают, что тот, кто заберет кожу пэри, станет богат и проживет сотни лет.
– А мудрецы когда-нибудь сами трогали кожу пэри? – все еще сомневался юнец, прислушиваясь к треску рвущейся ткани. – Вряд ли. Они все живут небогато – кто в пещере, кто в яме…
Стрик рассерженно топнул ногой.
– Или ты сейчас же хватаешь эту шкуру и уносишь отсюда, или я лишу тебя наследства!
– А зачем мертвому – наследство? – упрямился мальчик. – Лучше жить бедным, но жить, чем…
– Ай, трус! Вы все – жалкие трусы! – седобородый рывком сдернул костюм и поволок его в кусты.
– Отец, подожди, здесь еще какой-то чурек, – мальчишка поднял реактивный ранец. – Только не из теста.
Он куснул краешек и сплюнул.
– Несъедобный!
– Пэри едят особый хлеб – не железный и не каменный, а вот как раз такой, – пробасил старик из кустов. – Неси его сюда.
– Хорошо. Только…
– Тс-с-с! – зашипел на них погонщик с амулетом. – Кажется, пэри что-то почуяла. Она плывет к берегу!
– Давайте сбежим, пока не поздно, – заблеял амбал, падая на колени.
– А ну прекратите! – хрипло прошептал караванщик. – Забудьте про пэри и волшебство. Представьте, что это обычная голая девчонка. Нешто вы не справитесь? Прячьтесь!
Дар растерялась лишь на мгновение.
Первая мысль: попутала берега. Но нет, вот цепочка следов на песке – здесь она заходила в воду. Да и когда плыла назад, Дар ясно видела колышущийся силуэт, блестящий в свете луны.
«Значит, берег тот самый. Но я здесь не одна» – этот логичный вывод ничуть не успокоил.
Кто украл костюм?
Рус решил проучить беглянку?
Она бы очень обрадовалась такому исходу, – даже получив заслуженную трепку от командира. Но вряд ли. Рус не стал бы прятаться, он стоял бы на виду, поигрывая желваками, и от его свирепого взгляда закипела бы вся вода в озере.
Может, это Вик? А что, шуточка вполне в его духе – голая девица мечется по пляжу в поисках чем бы прикрыться, а он сидит в кустах и пялится на ее прелести. И посмеивается в кулачок.
«Хоть бы это был Вик» – мысленно взмолилась Дар.
Пусть пялится, пусть смеется, пусть потом издевается неделю, две, да даже месяц. Лишь бы это был он.
Потому что любая альтернатива – гораздо хуже.
Ночной ветерок донес привычную вонь верблюдов. Дар принюхалась. Это точно не от нее, чистая кожа пахла свежестью и зеленоватой водой озера.
Чертовы погонщики!
Ветка хрустнула под тяжелой ногой где-то справа. Дар резко повернулась и приняла боевую стойку. Плевать, что она голая. Какое уж туту смущение, когда речь идет о жизни и смерти? Или о чем-то похуже.
Из кустов выскочили четверо, с диким ревом, который, по их задумке, должен был напугать жертву.
Не на такую напали!
Дар сплюнула на песок. Мозг работал со скоростью света. Так, чему учили на курсах самообороны? Для начала вырубить самого мощного соперника. Этот вонючий бугай первым и кинется, рассчитывая смять сопротивление. Дар крутанулась на левой ноге и ударила правой в жирное брюхо. Бугай охнул и сложился пополам. Продолжай движение, она саданула локтем по его небритому лицу, чувствуя, как хрустнули гнилые зубы.
– Ф-фых-х, – выдохнул бугай, падая, как мешок с отрубями.
Второй погонщик, с угольно-черным лицом, почти невидимым в темноте, схватил ее за запястье и попытался заломить руку за спину. Наивный! Эту ситуацию они отрабатывали с инструктором по самообороне первым делом. Дар выгнула спину и боднула затылком назад. Нос темнокожего превратился в кровавую кляксу, и он заскулил, выпустил ее руку и вцепился в амулет, спасающий от злых духов.
Так, двоих раскидала, кто остался на трубе?
Мальчишка, похоже, сбежал – подлец, это он выследил ее здесь, мелкий извращенец, – а его отец староват для драки. Нет, пошел в атаку, смотри-ка ты.
Седобородый хлестнул широкой лентой, метясь ей в глаза, чтобы ослепить. Коварный гад! Дар отпрянула назад, и почувствовала, как земля уходит из-под ног. Мальчишка никуда не убегал, это была ловушка – он кубарем подкатился под колени, и – вот.
Дар рухнула навзничь. Сразу трое бросились на нее – старик, мальчишка и темнокожий. Последнего она коротко, без замаха ударила пяткой в пах. Все, этот больше не захочет нападать. Седобородый схватил ее за горло, и это было очень опрометчиво с ее стороны. Резко, как учили, Дар ногтями содрала кожу с его щеки и при этом удачно попала мизинцем в глаз. Вот, так тебе и надо, не рой другому яму! Кровь закапала на шафрановый балахон. Закрыв обеими руками лицо, старик отпрянул и глухо застонал.
Мальчишка попытался прыгнуть ей на грудь, но Дар перекатилась в сторону. Краем глаза Квидела в кустах реактивный ранец. Всего в пяти метрах! Надо схватить его и бежать. Потом взлететь и прямиком через озеро – в лагерь. Там Рус, он защитит.
И да, выходит, этот дуболом был прав: нельзя дурить, любые выкрутасы в древнем мире аукнутся неприятностями.
Ладно, рефлексия – это потом.
Сейчас важнее обрести крылья.
Она на четвереньках рванулась к реактивному ранцу, но жестокий пинок под ребра отбросил ее в сторону. Что за хрень?! А, бугай очухался и торопится свести счеты. Она попыталась ударить в ответ, но погонщик навалился сверху – тонна мяса и жира, не меньше. Тут же подбежали остальные. Широкая лента обвилась вокруг шеи, вторая стянула лодыжки.
Дар все еще старалась выкарабкаться, сбросить с себя тяжеленную тушу, и громко материлась по-русски.
– Заклинание! – завопил старик. – Она хочет заколдовать нас. Заткните ей рот!
Тут же скомканный лоскут втиснулся между зубами. Дар укусила грязные пальцы и со злорадством ощутила во рту вкус крови.
– Шлюха! – заорал укушенный и ударил ее по лицу.
Ага, снова досталось темнокожему. Не помогли амулеты, да?
Дар гневно сверкнула глазами, и он испугался, не стал бить снова, хотя уже занес было руку. Злобно шепча ругательства, погонщики верблюдов продолжали стягивать тело девушки тряпичными лентами. Дар напряглась, пытаясь разорвать путы – тщетно.
– Ничего у тебя не выйдет, – хихикнул мальчишка. – Мой халат был самый новый, с ним даже пэри не справится. Даже такая красивая, как ты.
Шаловливые руки бесцеремонно сжали ее грудь, потом скользнули ниже, к животу.
– Пока ты связанная, я могу сделать с тобой все, что захочу. Рассказать, чего я хочу?
Суровый окрик отца оборвал его фантазии на корню.
– Глупец! Не смей! – седобородый вцепился в волосы и оттащил юнца подальше от Дар. – Теперь тебе придется пройти обряд очищения и не факт, что боги простят тебя.
– Но если ее нельзя трогать, то что же с ней делать? – шмыгая разбитым носом спросил темнокожий.
– Отвезем ее в Мараканд, – вожак караванщиков лизнул сорванный с дерева лист и приложил к царапинам на щеке. – Пусть там решают, что с ней делать.
– Лишь бы нам заплатили за нее, – хихикнул его сын. – Да побольше.
Бугай осторожно поднял связанную пленницу и понес к верблюдам.
– А как же ее спутники? – спросил он с дрожью в голосе. – Они нам не помешают?
– Да как они помешают? – пожал плечами старик. – Я же заранее подлил в их питье сильное зелье. Они будут спать, пока солнце не взойдет на вершину небесной горы.
– Мы же хотели просто ограбить этих чужаков, как обычно, – встрял в разговор мальчишка. – Усыпили, чтобы забрать верблюдов и товары, а их бросить возле озера. Но все обернулось еще лучше: за одну пэри дадут больше, чем за все их добро.
– Так что, мы не будем забирать их верблюдов и тюки с товарами? – не понял темнокожий.
– Заберем, конечно. Не бросать же все здесь, – усмехнулся седобородый. – Да и самих чужаков заберем. Крепыша продадим в рабство – в Бактрии любят устраивать кровавые битвы между силачами. За него дадут хорошие деньги.
– А болтуна куда? – уточнил бугай, пристраивая связанную пленницу между горбами верблюда.
Вожак каравана пожал плечами.
– Вавилон, Хорезм, Экбатана… Болтуны нужны везде, где идет бойкая торговля. Сгодится в толмачи, если разные языки знает. Но сейчас и мы заболтались. Поехали в лагерь. И принеси шкуру пэри и тот странный чурек, – приказал он сыну. – За это всяко дадут пару лишних монет. Давай, не трусь. Твои руки все равно теперь прокляты.