Измеряю комнату шагами, заламывая пальцы. Я успела поговорить с бабушкой, рассказать, как прошел мой первый учебный день. Даже Диму вскользь упомянула.
«Ох, Лизка, Лизка, совсем уже выросла…».
Я рвано задышала. Скучаю.
Когда в окне замечаю знакомую машину, живот сводит.
Шахов расслабленно выходит из спорткара и тут же поднимает взгляд на второй этаж. Как знал, что наблюдаю за ним.
Скрываться не собираюсь.
Филипп сбрасывает на телефоне чей-то вызов и проходит в дом.
Превращаюсь в слух и жду, когда вслед за шагами хлопнет дверь в соседнюю комнату, но продолжаю стоять у окна и смотреть на черный автомобиль. Такой же мрачный, как и его хозяин. Опасный, быстрый и чем-то манящий.
Когда наконец-то слышу громкий хлопок совсем рядом с моей дверью, зажмуриваюсь и делаю два длинных вдоха и таких же выдоха.
Перед тем как выйти из комнаты, все же быстро осматриваю себя в зеркале.
И поправляю кулон.
Останавливаюсь напротив комнаты сводного подонка. Колотящееся в груди сердце, наверное, слышно на другом конце земного шара.
Дважды стучу и жду ответа. Его нет, и я повторяю свои действия.
Шахов не может не слышать. Просто прекрасно!
Спину сводит от напряжения, которым пропитано все мое тело. Ведь я еще никогда не стояла на пороге спальни незнакомого мне парня. Хотя намерения мои вполне себе хорошие, правильные.
Держать себя в руках не удается совсем. Наверняка все эмоции на моем лице, и это так раздражает!
Снова стучусь. На этот раз Шахов соизволил открыть мне дверь и даже отойти в сторону, пропуская на свою территорию.
Здесь пахнет им.
Шаг делаю неуверенный, по-детски осматривая все исподлобья.
– Смотрю, прошлого раза тебе было мало? Снова стучишься в чужую комнату без приглашения? – его издевательский тон прокатывается по коже, цепляя каждый волосок.
Продумывая свой вопрос и поведение, не рассчитывала, что буду стоять истуканом и смотреть на Филиппа, пока тот в очередной раз отбрасывает язвительные комментарии.
– Поговорить хотела, – опускаю руки вдоль тела. В глаза смотрю.
Шахов выглядит чересчур довольным. Даже улыбается. Это вроде как его первая улыбка, которую вижу.
– Дай угадаю, – идет на меня.
Парень успел снять футболку. Он выглядит очень сильным. Чувствую себя самой настоящей маленькой мышкой.
– Попросишь не рассказывать твоей матери о нашем секрете?
Он останавливается слишком близко. Еще чуть-чуть,и кончик моего носа вдавится в его грудную клетку. Шахов довольно высокий.
Поле вокруг него какое-то слишком разряженное, и мне трудно становится дышать.
– Нет, – проговариваю с каким-то отчаянием, – где Камилла? – вскидываю подбородок.
Боже, от страха у меня кровь из вен выплескивается.
Я снова один на один с этим подонком. На этот раз он более голый, чем я, и это мне тоже не нравится. Фил непозволительно красив, и самое ужасное, что он об этом знает.
И, вот блин, все написано у меня на лице: тело Шахова мне нравится.
Застрелить, что ль?
Филипп улыбается еще шире. Омерзительно шире.
– Твой друг был с ней последним. С того вечера она перестала отвечать на мои звонки. Сегодня пропустила первый учебный день, – выдаю тираду, при этом смотрю в глаза Филиппу.
– И при чем здесь я?
Когда Шахов опускает взгляд на мой кулон, в комнате становится холодно. Будто резко наступили крещенские морозы. А от улыбки на его симпатичном лице не осталось и следа.
Он вновь мрачен и недоволен.
– Позвони и узнай, – снова прошу.
Это же как бы не шутки. Человек пропал!
– Да нет мне до нее никакого дела!
Наконец-то покидает мое личное пространство, куда вторгся, как самосвал. Не знаю, что ожидать от него в следующую секунду: будет опять улыбаться или вдавливать меня в землю? Его настроение меняется со скоростью света.
– Хотя… – резко оборачивается. Его глаза-угли обладают магией. Я жду, что он скажет, но при этом знаю, что ничего хорошего. – Если разденешься. Для меня.
В горле застревает возмущение размером с грейпфрут. Ни одна молекула кислорода не в состоянии протиснуться, и я, как глупая рыбешка, только открываю и закрываю рот.
Его предложение смывает крохи самообладания, и начинаю шипеть:
– Что? Ты… Совсем поехал?
Шахов усаживается в широкое кресло, куда скинул свою футболку, и вновь делает это: собирает мой образ по точкам.
– Ну почему? Я лишь предлагаю решить твою проблему. Заметь, не прогоняю!
Хорошо, что в комнате нелюбимый мной полумрак. Иначе Филипп бы еще и прокомментировал, как пылают мои щеки от одного только слова «разденься».
– Покажи себя, и я позвоню Теме, узнаю, что он сделал с твоей подругой и куда дел тело.
Его предложение обваривает меня, как самый крутой кипяток, оставляя уродливые шрамы на моей гордости. Она же еще у меня есть, пусть и пришла я в комнату к незнакомому парню. Дважды.
Я в домашних штанах и футболке. Желудок камнем падает в живот как реакция на громкое хамство этого подонка. Он еще смеет лапать меня взглядом.
– Трусики можешь оставить. На сегодня, – шире расставив ноги, Шахов и правда удобнее усаживается в кресле, ожидая шоу.
Смотрю на Филиппа, лишенная каких-либо реакций. У меня только мысли роятся в голове, а ноги приросли к телу, руки болтаются плетьми.
Когда парень с недовольным хрипом встает и за один шаг преодолевает расстояние до меня, я только успеваю сделать вдох.
– Могу помочь.
Подхватывает край футболки и слегка задирает. Его пальцы проходятся по моему животу, очерчивая пупок, и кожа мгновенно покрывается мурашками. Тело… Отзывается, я прикрываю глаза, яростно ненавидя и Шахова, и себя.
Втягиваю живот, закусываю нижнюю губу.
– Лиззи… – сироп в его голосе с горчинкой.
– У тебя просто холодные руки.
Отступаю. Голова кругом, перед глазами расплывается его комната, превращаясь в темно-серое пятно.
Он снова это сделал. Вызвал ощущения, которые я никогда и ни с кем не испытывала.
До сих пор чувствую его руку, которая поглаживающе трогала живот, касалась ребер. Шахов почти добрался до лифчика.
– Ошибаешься. У меня все в порядке с сосудами. Я всегда и везде… Горячий.
– Вот и гори. Подальше от меня, – шепот пробивает сгущенный вокруг нас воздух.
Шахов смотрит в глаза, затем опускает взгляд на губы. Снова глаза… Губы… Глаза.
В фильмах такое происходит перед поцелуем.
И грудная клетка еле сдерживает рвущееся сердце.
Стук в комнату развеивает напряжение между нами. Я отскакиваю, удивляясь прыти. Шахов поджимает губы. Мне кажется, я слышу ругательства.
– Филипп, – голос мамы впрыскивает в кровь сумасшедшую дозу адреналина. Еще не хватало, чтобы она застукала меня здесь. Полуголый Шахов, я тоже не совсем одета. Свет выключен, щеки пылают.
Умереть – не встать.
Пытаюсь остановить Филиппа, хватаясь за его предплечье. Он и в самом деле горячий. Заболел, может?
Успеваю остаться за дверью, когда парень открывает дверь моей матери. Внутрь не пропускает. Через щель я вижу ее смущение.
Ну конечно, Шахов же без футболки!
– Извини за беспокойство. Ты не видел Лизу? Она поднималась наверх, а сейчас ее нигде нет.
Этот придурок улыбается.
– Она выходила из комнаты.
– Куда?
– Ей вроде бы позвонили. Точно. Слышал имя «Дима». И кажется, она говорила это имя как-то… С наслаждением. Ну, вы понимаете, – облокачивается одной рукой о полотно двери.
Меня окутывает волной дрожи, а под ноги забираются обжигающие языки пламени.
– Какой такой Дима?
– Спросите за ужином. Если к этому времени Лиза освободится.
Шахов захлопывает дверь и тут же совсем другим взглядом смотрит на меня. Я превращаюсь в букашку, когда он – самый настоящий смертоносный вихрь.
– Твое время истекло, Лиззи. Но мне понравилось, как ты на меня смотрела. И ты вкусно пахнешь персиком, – наклоняется, чтобы прошептать. Его губы почти касаются ушной раковины, и мои колени предательски подкашиваются.