Первой парой у нас стоит экономика, и она проходит в самой большой аудитории университета. Там собирают несколько потоков первокурсников. Целая толпа собралась у двери.
Как только захожу внутрь, сразу замечаю Камиллу. Получается, не обманул меня Шахов. Она здесь. Жива и здорова.
Я ведь и правда волновалась. Не очень красивая ситуация вышла тогда в клубе, хоть и не имела понятия, как было помочь подруге.
Мы оказались в западне обе. Мне повезло, а ей?
Кам накручивает темную прядь на палец, другой рукой рассматривает что-то в телефоне. Все ее внимание сосредоточено там.
Не задумываясь, иду к подруге, хотя, признаться, даже обидно: Камилла не перезвонила и не ответила ни на одно мое сообщение.
– Привет, – плюхаюсь рядом, готовая обнять подругу.
Она изменилась за эти дни. Выглядит не как первокурсница, а как выпускница университета. Не пойму, в чем дело: выкрашенные в темный цвет волосы или избыток косметики на лице? Но говорить о таком – дурной тон, да?
По сравнению с ней я чувствую себя серой и незаметной, хоть и никогда не стремилась выделяться.
– Лиза! – выкрикивает и отбрасывает телефон в сторону. Оценивает меня и мой образ.
– Ты где была? Я тебя обыскалась.
Кам ведет одним левым плечом, и мне это совсем не нравится. У нее секрет, а между нами их никогда не было, даже когда разделяли тысячи километров.
Что это за город такой, куда, попадая, становишься другим человеком? Чужим и далеким.
– Дела были.
– Я волновалась. После моего побега из клуба места не могла себе найти. Ты же осталась там одна. А вокруг парни, – двигаюсь ближе и говорю тише. От Камиллы пахнет сладкими новыми духами.
– Да все хорошо. На следующий день плохо себя чувствовала. Отходняк был.
Еще какое-то время смотрю на подругу новыми глазами и возвращаюсь на свое место.
Камилла больше не разговаривает со мной. Все копошится в своем телефоне, пролистывает ленту и тихо посмеивается.
Вопроса, как мне удалось выкрутиться из ситуации, созданной ей же, не следует. Это ранит. Кам моя единственная подруга, и такого равнодушия я еще от нее не встречала.
– Тот темненький, который увел тебя, был Шахов Филипп, да? Сын Альберта Шахова? Я выяснила, – все еще листая ленту, спрашивает.
Обычно, задавая вопрос, принято смотреть на собеседника. Или делать такое замечание тоже дурной тон? Запуталась в этих правилах.
Меня учили лишь одному – честности.
– Да. Это был он.
Колени свожу вместе. Я все еще помню его утреннее воровство.
– Прико-ольно.
– Ничуть. Филипп – редкостный подонок. И я не хочу иметь ничего общего с ним, – говорю излишне эмоционально, привлекая лишнее внимание.
– Он красивый и богатый. А характер, – Камилла резко разворачивается. Под ней не обычный стул, а как на колесиках, – мудрая женщина может исправить.
Прикусываю внутреннюю сторону щеки. Даже и думать не хочу, чтобы как-то исправить этого придурка.
– Ты же говорила, что он опасен?
– Опасность – это очень сексуально, – с придыханием отвечает и вновь отворачивается.
А когда собиралась открыть рот, чтобы съязвить в ответ – я умею это делать, – в аудиторию входит преподаватель. За ним Дима. Как понимаю, Орсов.
Шахов расписывал его как человека, с которым не нужно водиться. Мысленно показываю язык Филиппу и машу Диме рукой. Вчера вечером парень первым написал мне. Пусть и банальную фразу «как дела», но мы мило побеседовали.
Дима улыбается и садится на первую парту.
Ну как он может быть плохим, когда так тянется к знаниям? Плохой во всем этом здании только один – Шахов. И его ни разу не исправит мудрая женщина. Из ума можно выжить, начни его исправлять.
Несмотря на ставшую неоднозначной нашу дружбу с Камиллой, целую пару мы сидим бок о бок. Как и не было этих лет. Кам, полетав в облаках, списывает у меня прослушанное, а я пользуюсь ее текстовыделителями, не спросив разрешения.
Может, она и правда плохо себя чувствовала все эти дни? Нет никакого секрета или что-то в этом роде?
Поворачиваюсь к Камилле. Улыбку получаю.
Все же мне почудилось.
Последнюю пару отменили. Поэтому мы быстро хватаем куртки из гардероба и выходим на улицу.
Как назло, идет дождь. Мерзкий, осенний, пакостный дождь!
– Про вечер первокурсников знаешь? – Камилла сильнее запахивает новую косуху и морщит нос.
– Теперь знаю.
– Пойдешь? – с любопытством спрашивает.
Хмыкаю, веду плечами. «Дочери» Шахова вообще позволительно посещать такое? Хотя знал бы Альберт, что посещает его родной сын и какие дела он вытворяет!
Подонок. Ненавижу.
Но после всех этих «положено» и «не положено» лучше десять раз убедиться. Филипп же умеет скрывать свою натуру и свои тараканы. У меня все будет написано на лице.
Бабушка называет это «наивностью и доверчивостью». Мама и Шахов-младший – «глупостью». Принято считать, что истина где-то посередине.
– Говорят, такие мероприятия Альберт Шахов спонсирует, – Камилла едко стреляет словами.
Словно завидует. Но я тут же отметаю это чувство веником.
– Значит, пойду?..
– Одна?
Перед глазами тут же образ Димы возникает. Первая парта, первый ряд, светло-голубые глаза. Чистые. Нужно было его позвать сесть рядом с нами.
Мысль сбивает подъехавший спорткар. От одного его цвета закрыться хочется, как одуванчик на закате. Машина иссиня-черная, матовая. Какая-то жуткая, будто других цветов нет.
Во рту пересыхает. Пульс долбит по венам.
Филипп Шахов опускает стекло и скользит по моим ногам взглядом.
О да! На мне чулки. И он об этом знает.
Хочется сбежать, но ступни налились свинцовой тяжестью. Противоречивые чувства насаживают меня, как на швейную иглу.
Он смотрит как парень. Настоящий. Которого привлекает девушка. Я то есть.
– Садись, Лиззи.
Смотрю на Камиллу, будто она сможет помочь. Но натыкаюсь на дикий, осуждающий взгляд. Все капли, которые капают с неба, вдруг оказываются на моих плечах. Мне становится безумно холодно, мокро и неприятно.
Как-то одиноко.
– Он богат, привлекателен и приглашает к себе. Не будь дурой. Лиззи, – поджимает губы. Камилла хочет посмеяться. От этого мне горько.
Неуверенно тяну руку к двери. Она открывается легко, что пугает.
А когда сажусь в машину, Филипп тут же бьет по газам.