По пути домой мы почти не разговариваем. Кроме моего «спасибо», сказанного от души, никто не проронил ни слова.
Казалось, там, за столом, между нами было что-то… Что-то… Похожее на флирт или около того, о чем думать не стоит в принципе.
Но сейчас Шахов совсем другой. Закрытый. Замкнутый. Жует свою ментоловую жвачку, и после каждого его выдоха температура в машине снижается на пару градусов. Все волоски дыбом встают.
– Сегодня я узнала про вечер для первокурсников, – решаюсь на продолжение разговора.
Выражение лица Филиппа не выражает ничего. Насколько могу судить, сидя сбоку. Он будто и не слышал меня вовсе. Шахов вообще в курсе, что я здесь? Отстраненный он какой-то и задумчивый.
– Очередная хрень. Первый час все образцово-показательные, зато потом входят в отрыв, – спустя время отвечает, – планируешь пойти?
Взгляд Фила совершает короткое путешествие от моих коленей до губ, так и не посмотрев в глаза.
– Если можно, – пожимаю плечами. Мои глаза останавливаются на руке Филиппа, которая в этот момент лежит на ручке коробки передач. Его ладонь большая, по-настоящему мужская. Если он вдруг положит ее мне на бедро, то займет большую его часть.
– Нельзя, – неожиданно отвечает.
В животе завязывается узел.
– Почему?
Фил сияет улыбкой. Такая улыбка – редкость. Она даже может считаться доброй.
– А почему спрашиваешь? Разве не ты принимаешь решение идти или нет?
– Я никогда не была на таких вот мероприятиях, – смущенно отворачиваюсь. Поздно понимаю, что откровенничаю с этим эгоистичным подонком. Он же может на этом сыграть! Шахов – настоящий хитрый котяра.
Фил больше ничего не говорит, а я и не спрашиваю. Еще брякну снова что-то не то. Мы не друзья, не близкие. Слово «брат» тоже не совсем корректно.
Мы абсолютно чужие. Разные. Мне даже не нравится он.
Филипп останавливает машину до шлагбаума в нашем поселке. За окном смеркается, но все же различаю цвет его глаз и вижу мои мурашки, которые рвут дурацкие чулки. Это был первый и последний день, когда я надела их.
– Ты остановился, – произношу тихо, но голос бьет по ушам.
Шумно сглатываю. Шахов, конечно, это слышит. Я волнуюсь, и он прекрасно все видит и чувствует.
– Остановился, Лиззи.
– Зачем?
Когда Фил поворачивается ко мне и проводит языком по нижней губе, во рту пересыхает. Сердце бешено колотится, стучит, как большой барабан.
Шахов сделал это демонстративно. Немного пошло, но… Мне понравилось. Настоящий кот, когда я маленькая мышка.
– Хочу, чтобы ты мне честно ответила. Ты же не умеешь врать? – вопрос звучит с издевкой, и перехватывает дыхание от того, насколько он читает меня как открытую книгу.
В тот же миг захотелось научиться врать. Вот прямо глядя в глаза!
– Тебе понравилось, что было в випке в тот вечер?
От воспоминаний кровь воспламеняется и, молниеносно меняя направления, устремляется вниз живота.
– Ты о чем? – задыхаюсь и смотрю перед собой.
Как я и думала, ладонь Шахова занимает почти всю поверхность бедра, когда он кладет руку на него. Я не могу сделать и вдоха. Смотрю в лобовое окно и перестаю что-либо видеть. Стало совсем темно.
Мне ни капельки не хочется смахивать его тяжелую ладонь. Она теплая и приятная даже через тонкий капрон.
– Значит, понравилось… Как я тебя поцеловал.
Щеки горячие и красные, и я рада темноте в салоне и на улице.
Филипп приближается, я же вжимаюсь в кресло.
– И у твоей комнаты. Тебе тоже понравилось.
Мятное дыхание обжигает. Я не знаю уже, куда деть взгляд. И больше – не знаю, как дышать.
– Сознаешься? – давит очередным вопросом.
– Понравилось.
Наверное, темнота в машине играет мне на руку. Чувствую себя смелой и чуть-чуть пьяной без грамма алкоголя в крови.
Поднимаю глаза и встречаюсь с дерзким взглядом Шахова. От макушки до самых пят проходят огненные стрелы. В грудной клетке огромный ком, и он словно был там всегда.
Спина прилипает к сиденью намертво.
Филипп наклоняется еще ниже, дразня короткими поцелуями. Его губы нежно захватывают мои. В этот раз все настолько нежно и невинно, что я теряюсь.
Те два грубых раза, когда он врывался в мой рот своим языком, осели в памяти и ассоциируются у меня с Шаховым. Сегодняшний поцелуй рвет шаблон.
– А так? Нравится?
Чувствую себя в его профессионально расставленных сетях. Но из них не хочется выбираться.
– Нравится.
Вновь хитрющая улыбка. И если бы я стояла, то непременно бы мои ноги подкосились.
Как завороженная рассматриваю его губы, колкую щетину, прямой нос, длинные, редкие ресницы. Одна выпала.
Если я закрою глаза, то без проблем представлю лицо Филиппа в мельчайших деталях. Подонок красивый и притягательный. Даже будучи глупой, я понимаю, что в такого влюбиться можно за одно мгновение. После первого поцелуя, например.
Вот черт.
Глаза начинают слезиться от долгих взглядов. Мы почти не моргаем.
От наших частых дыханий воздух становится жарким. Он застревает между нами и щиплет кожу.
– Приоткрой рот, – просит несколько властным тоном с хриплыми нотками. Слово «пожалуйста» никак не сможет стоять в конце его просьбы в принципе.
– Что?
– Разожми губы и приоткрой рот.
Горячий взгляд порабощает. Желудок сжимается от такого Шахова, в легких совсем не осталось воздуха.
Медленно делаю то, что просит меня Филипп. Не знаю, куда деть руки. Ощущаю себя настоящим бревном и почему-то думаю над тем, как себя ведут с ним другие девушки. Шахов же встречается с кем-то? И девушки наверняка красивые и более раскрепощенные, чем я.
Влажный язык без препятствий проникает внутрь, почти не затрагивая губ. Глубокий поцелуй уже нельзя назвать невинным, но он по-прежнему нежный.
Меня ломают новые чувства.
Открываюсь навстречу и по-черному боюсь сделать что-то не так. Трясусь от этого страха. Пульс бешено стучит в висках.
Фил закидывает обе мои руки себе на плечи. Против воли крадусь к его шее, пальцами нащупываю короткие волосы на затылке. Они мягкие, их приятно перебирать, и я с удовольствием запутываюсь в них.
Мы целуемся. И это мой третий поцелуй, который снова достается Шахову. Мало похоже на совпадение.
Когда все заканчивается, Шахов отдаляется, но продолжает пронзительно смотреть. Какое-то безумство. И я его непосредственный участник.
– Уже лучше, Лиззи.
Мои руки до сих пор обхватывают шею Филиппа. Солгу, если скажу, что хочется убрать их и убежать из его машины как можно дальше.
– А тебе нравится? – сиплым, почти простуженным голосом спрашиваю.
Неужели это я спросила?
– Что?
– Целоваться? Со мной?
Мне кажется, я слетаю с катушек, раз спрашиваю о таком и вызывающе смотрю в темные-темные глаза Фила.
Жду ответа, а в голове непрекращающееся жужжание. Эти сумасшедшие поцелуи хуже вина.
– Поехали, Лиззи, – обрубает жестко.
Я падаю на землю с размаху. Кости в крошку, сердце мучительно ноет.
Шахов вновь заводит мотор, включает фары и выезжает на проселочную дорогу. У шлагбаума останавливается, чтобы открыть его с брелка, и проезжает на территорию.
Мы едем в тишине, как и ехали сюда. Длительное молчание причиняет боль.
Только затормозив у дома, Фил не спешит разблокировать двери и выйти. Меня пугает его тяжелый вздох, прямой взгляд, от которого все внутренности падают.
Этот парень плохой, но у меня возникает желание прижаться к нему и немножко впитать в себя эту черноту. Стать чуточку неправильной.
– Тебе понравилось, Пиппин, – дико рискую, говоря это.
Если засмеет? Снова мурашки по всему телу.
– Целовать меня тебе понравилось, – улыбаюсь безрассудно. Кокетка из меня никакая, но именно так я вдруг себя ощущаю.
Шахов прищуривается, прикусывает зубами нижнюю губу. Адреналин плещется в крови от его взгляда. Да просто присутствия!
– Понравилось. Лиззи, – в его голосе ворчание, – и хватит называть меня этим глупым прозвищем!
– Пиппин, – твердо повторяю. Смеюсь.
Шахов с рычанием тянет ко мне руки и пощипывает между ребер. При этом улыбается так, как я и хотела. Открыто и по-доброму.
Заканчивается тем, что я в капкане, плотно прижата к сильному телу, а мои губы вновь слишком близко к его.
– Еще раз назовешь меня так, покусаю.
Фил не сводит с меня глаз. Это чистая провокация.
– Пиппин.