Я никогда целенаправленно не искала иностранного мужа, и уж тем более швейцарского. Более того, если бы кто-то сказал мне лет десять назад, что у меня будет муж-иностранец, я бы не поверила и рассмеялась бы этому человеку в лицо. Для меня важной ценностью было и остается полное взаимопонимание в семье или хотя бы стремление к нему, гармоничные отношения: одинаковые фильмы, просмотренные на диване в обнимку, чувство юмора в ситуации, когда уже и шутить-то больше не над чем – осталось только плакать или смеяться. Ну и еще, может быть, знакомые с детства песни, спетые и спитые под гитару ночью во дворе, долгие доверительные разговоры за полночь, когда уже перестаешь понимать, о чем вообще говорили, и это уже и неважно. Наверное, это были очень высокие требования, совсем невыполнимые в реальности.
Мне 28 лет. «Все подруги замужем давно, а у тебя только работа на уме», – постоянно твердит мне мама. У моей подруги, креативной журналистки Лины, день рождения – 8 марта. Много приглашенных неизвестных мне людей. Иду с двойным подарком. И с тяжелым сердцем: на вечеринке все будут по парам, а я – одна. А дальше все как в тумане. Нас ожидает сюрприз: будем снимать мини-кино, роли распределяются по жребию; вдруг я – невеста, на меня надевают бутафорское свадебное платье и кружевную фату, я почти не понимаю, что происходит. Стоп. Снято. Веселый фильм-шутка. А теперь огромный четырехэтажный торт. Следующий конкурс. В торте спрятана копеечка. Кому достанется, у того и родится в следующем году ребенок. Ажиотаж среди бесчисленных замужних подруг Лины. Нехотя беру последний кусок. И да, копеечка спрятана там. Ловлю завистливые взгляды. В один день и главную роль получила, и надежду на рождение ребенка! Еду за полночь домой на такси одна, а на щеках слезы.
Юрий вошел в мою судьбу в тот год скоропостижно и за три года совместной жизни превратился в бумажного папу моей дочери Алисы. Так вышло, что однажды я не смогла приготовить ужин точно к семи вечера. Алисе было месяца три, а у меня была температура 40 °C. Июль. Снаружи жарко, холодно внутри. Бумажный папа сказал:
– А как же наш ужин? Может, все-таки сделаешь хоть мясо по-французски с жареной картошечкой? Я знаю, ты справишься. Ну ладно, я пошел на футбол.
И я действительно смогла. Встать с кровати и упаковать все Алисины вещи в синий громоздкий чемодан. Больше для новой жизни мне ничего не требовалось.
Был вторник. Я сделала первый шаг навстречу моему швейцарскому мужу.
Семь лет спустя московской июльской ночью я сидела на кровати, обхватив голову руками, в нарастающем отчаянии и одновременно в каком-то глубоком эмоциональном опустошительном возбуждении. За стенкой мирно и сладко посапывала дочка. На фоне этого вселенского одиночества и беспросветного спокойствия пустой ночной комнаты внутри меня клокотала бушующая сила, рвавшаяся наружу, бурлило нечеловеческое напряжение, которое не могли вытрясти ни вечерние пробежки по соседнему парку, ни нервный перебор струн на гитаре, ни пространные разговоры с подругами на кухне. Эта была усталость матери-одиночки, накопившаяся за годы изнурительной гонки на выживание. На тумбочке лежал мой бизнес-ежедневник, заполненный деловыми встречами. Я схватилась за него, как за соломинку, открыла и порывисто, словно выплескивая из себя неукротимую волевую энергию, начала писать с чистого листа, страницу за страницей.
Это был второй шаг навстречу моему швейцарскому мужу.