Я теряю равновесие. Не могу удержаться. Кажется, будто земля уходит из-под ног, и я хватаюсь за воздух, надеясь зацепиться хоть за что-то. Дорожный столб. Вцепляюсь в него, как в единственное спасение, пальцы белеют от напряжения. Тело трясется мелкой дрожью. Это просто машина, убеждаю себя, просто машина.
Но машина притормаживает прямо рядом со мной. Мой мозг паникует, а сердце колотится так, что кажется, что вот-вот выпрыгнет из груди. Я не могу понять, кто за рулем, не могу видеть его лица, но отчетливо чувствую, как темное беспокойство поднимается откуда-то изнутри.
Окно машины плавно приоткрывается, и оттуда доносится голос:
– Эй, девушка, тебе плохо? Помощь нужна?
Я отчаянно машу головой, даже не глядя на водителя, не пытаясь сфокусировать взгляд. Все, что мне нужно – это чтобы этот момент прошел, чтобы я снова почувствовала землю под ногами, контроль над собой. Дыхание сбилось, сердце гулко стучит в ушах, и единственное, чего я хочу – чтобы машина уехала.
Через несколько секунд слышу, как автомобиль уносится прочь, и это возвращает меня к реальности. Вдох. Выдох. Мир снова стабилизируется, но я больше не хочу оставаться на улице ни секунды. Как можно быстрее, почти бегом, направляюсь к ларьку, боясь каждого встречного взгляда, каждого случайного прохожего. Меня охватывает паранойя, что кто-то еще может остановиться, заговорить, задать вопрос, который снова выведет меня из себя.
Достигнув цели, я хватаю с прилавка энергетики, почти не глядя на продавца. Все происходит механически – словно я действую на автопилоте. Как только все куплено, разворачиваюсь и бегу обратно домой. Это не прогулка, это побег.
Возле ворот стоит Артур. Он напряжен, вглядывается в сумерки, явно высматривая меня. Наверное, не так уж хочется лишиться головы из-за моего исчезновения. Я подхожу ближе, и он сразу бросает на меня взгляд, проверяя, все ли со мной в порядке. Его лицо выражает смесь облегчения и строгого предупреждения.
– Ну что, живая? – полушутя бросает он, но я вижу, как его плечи расслабляются.
– Почти, – отвечаю, чувствуя, как постепенно спадает напряжение.
***
Лана дрожащими, нетерпеливыми пальцами вскрывает банку энергетика, и я просто смотрю на нее, не привыкшая видеть ее в таком состоянии. Без привычной маски пренебрежительного превосходства она кажется… уязвимой. Я наблюдаю, как она пьет – слишком медленно, будто не решается встретиться с самой собой наедине. С каждым глотком она словно пытается растянуть время, избежать этой неизбежной встречи с болью, которая внутри нее.
Когда Лана допивает второй энергетик, она молча кивает и встает, как будто все уже сказано. Мы обе, будто по молчаливой договоренности, направляемся к своим комнатам. Я иду за ней, но вдруг, у дверей, замираю на месте. Что-то внутри меня не дает сделать последний шаг. Я просто стою, смотрю ей вслед и жду. Жду, что она обернется. Пусть хотя бы на секунду задержится взглядом на мне, как будто что-то важное осталось недосказанным.
Я уверена – между нами есть нечто большее, чем просто случайные соседи в этом странном доме. Может, это потому, что я чувствую ее страдание так остро, как если бы оно было моим собственным. Словно боль, которую она носит в себе, откликается внутри меня, как эхо. Она не выставляет свою ранимость напоказ, но я вижу, как тяжело ей быть одной. Эта болезнь, ее усталость, ее вечная борьба… Разве она не устала? Разве ей не страшно? Она ведь не может быть такой холодной по-настоящему. Просто научилась скрывать это за маской.
Может, мы действительно чем-то похожи? Ведь и мне страшно. Я столько раз пыталась убежать от своей боли, от страха перед этим миром, от одиночества, которое меня преследует. Ей ведь тоже должно быть страшно в этом мире, полном боли и ожиданий. Я могла бы понять ее лучше, чем кто-либо. Мы могли бы стать чем-то большим друг для друга, чем просто знакомыми в одном доме. Могли бы стать семьей. Сестрами. Не по крови, но по той невидимой связи, которую ощущаю сейчас так остро. Ведь в глубине души мы обе так хотим одного – не быть больше одними.
Может, она чувствует это так же? Может, ей тоже хочется, чтобы рядом был кто-то, кто поймет ее без слов, кто не осудит ее за слабость? Я так надеюсь, что она тоже ощущает эту связь, но боится ее признать. И если она сейчас обернется, если посмотрит на меня, я узнаю, что не ошиблась, что ей тоже хочется быть ближе. Я так жду, что вот-вот она остановится, повернет голову и… Но она не поворачивается. Ее шаги становятся все тише, а я остаюсь на месте, чувствуя, как что-то внутри меня разрывается на части.
Все. Это конец. Я снова оказалась одна. Моя надежда – всего лишь моя выдумка. Может, я всегда была слишком наивной, слишком готовой увидеть в людях то, чего они на самом деле не чувствуют. Я просто мечтала, что Лана может быть кем-то важным для меня. Но, похоже, ей это не нужно. Она справляется сама, она не нуждается во мне.
Я так отчаянно хотела, чтобы она хотя бы раз обернулась, хотя бы взглянула в мои глаза, чтобы показать, что между нами есть хоть какая-то связь. Но теперь я понимаю, что это только мои мечты, мои фантазии, и они не имеют ничего общего с реальностью. Я стою, замерев у дверей, чувствуя, как слезы подступают к глазам. Ничего не изменилось. Никто не нуждается во мне.
Я вглядываюсь в пустоту, мысленно умоляя ее вернуться. Пусть она выйдет и посмотрит на меня, улыбнется, скажет что-то ободряющее. Что ничего у нее не болит. Пусть она скажет, что выдумала про болезнь, что это была дурацкая шутка, что она просто хотела принять эти таблетки ради глупой попытки поймать кайф… Пусть она скажет, что я все неправильно поняла, что все не так плохо. Но Лана не выходит.
Она просто скрылась за дверью, не оставляя мне ничего, кроме глухой тишины и пустоты. Я стою в коридоре, чувствуя, как с каждой секундой что-то ломается во мне. Я ведь так хотела ей помочь. Я ведь думала, что она заметит, что мы могли бы быть чем-то большим друг для друга, чем просто соседи по несчастью в этом жутком доме.
Слезы подступают к глазам. Все это ощущение беспомощности и тоски переполняет меня. Я ведь так отчаянно хотела, чтобы она просто… повернулась. Чтобы сделала шаг навстречу, а не уходила, оставляя меня одну. Но теперь я понимаю – моя компания ей не нужна. Мои надежды, мои мечты о какой-то сестринской связи – это просто мои фантазии. Я выдумала их. Мы даже не подруги. И это так больно – осознавать, что я снова одна, что эта связь с кем-то, кто меня мог бы понять, это миф. Друг по несчастью, о котором я мечтала, никогда не будет реальностью.
Я стою у дверей, будто замороженная, со слезами на глазах, и тихо прошептала в пустоту:
– Лана, я бы могла стать тебе сестрой… Мы могли бы быть близкими друзьями. Я бы могла умереть за тебя, если бы понадобилось… То тебе никто не нужен… И я никому не нужна… Даже самой себе…
В кровати я ворочаюсь с боку на бок, словно ищу укромное место, где смогу спрятаться от собственных мыслей. Считаю до ста и обратно, пытаясь погрузиться в тишину. «Это должно сработать», уговариваю себя, «ведь так делают все». Но вместо спокойных чисел в голове, перед глазами начинают мелькать тени. Они сбились в кучу возле невидимой изгороди в моем разуме. Темные, безликие, они беспокойно шевелятся, как будто вот-вот рванут ко мне. Их глаза сверкают в полутьме, как тусклые огоньки, они смотрят прямо на меня. Вглядываюсь в них, и внутри все холодеет.
«Ну почему они не уходят?», – думаю я. Эти темные силуэты заполонили все пространство моего сознания, заглушили все мысли. Я пробую их игнорировать, заткнуть уши, закрыть глаза, но это только делает их ближе. Они словно выбрались из какого-то глубокого, давно забытого кошмара, и теперь не отпустят. Я уже не вижу ничего кроме них, этих зловещих фигур, медленно двигающихся ко мне. Их пустые глаза, в которых нет ни тепла, ни жизни, беспокойно следят за каждым моим движением. Как я вообще могу уснуть, когда они здесь?
Лана была права, как ни крути. Что толку от меня, если я не могу даже справиться со своими собственными иллюзиями? Темные тени – плод моего больного воображения, но они словно вышли из-под контроля, стали чем-то более реальным, чем я готова была признать.
Интересно, что делает сейчас Лана? В любом случае, мне нет смысла навязываться, она явно не хочет, чтобы я была рядом. Я ее раздражаю. Лана, такая самоуверенная и независимая, не станет показывать слабость. Даже если бы у нее была температура под сорок, она не позволила бы мне увидеть, как ей плохо.
Но все же что-то не дает мне покоя. Лана… Как бы я ни пыталась убедить себя, что ее жизнь меня не касается, что ей все равно, что происходит со мной, я не могу успокоиться. Вздыхаю и встаю с кровати. Тени все еще мелькают на периферии моего зрения, как туманные силуэты, но я уже не обращаю на них внимания. «Я только проверю, как она», говорю себе, «и сразу вернусь». А потом снова буду дрессировать свои тени, как диких зверей, что рвутся наружу.
Я тихо выхожу в коридор. Здесь тихо, как в заброшенной крепости. Даже шаги кажутся слишком громкими в этом безмолвии. Ощущение, что тени следуют за мной, но я не оглядываюсь. Мне нужно убедиться, что Лана в порядке, что она справляется. Даже если она не хочет показывать слабость, даже если ее самоуверенность – всего лишь маска, я должна проверить.
Закутавшись в покрывало, я словно привидение, медленно бреду в ее комнату. Кажется, что каждый шаг дается с трудом, как будто что-то тянет меня назад. В коридоре темно, но я чувствую этот холод, пронизывающий каждую клетку моего тела. В груди – тяжесть, которая не отпускает. Я открываю дверь, и передо мной погружается комната в полумрак. Свет выключен. Лана лежит на кровати, ее дыхание – ровное, спокойное, как будто ничего не произошло.
Я стою у порога, не решаясь сделать шаг, но затем, медленно, будто под чьим-то невидимым давлением, подхожу ближе. Я вжимаюсь в стену, как будто она может защитить меня от тех страхов, которые сейчас внутри меня. Голова будто впечатывается в холодную, равнодушную поверхность. Мне так хочется исчезнуть, раствориться в этой стене, стать невидимым. Но плечи ходят ходуном, я ощущаю, как дрожь проходит по телу. Меня колотит. Я не могу остановить это.
Ноги подкашиваются, и я осторожно присаживаюсь на край кровати. Стараюсь не потревожить Лану, не нарушить это странное спокойствие, которое витает в комнате. Она не двигается, как будто ее здесь и нет. Мое сердце колотится так громко, что я слышу его стук в ушах, а в горле пересохло. Я пытаюсь взять под контроль дыхание, но оно сбивается. Я сижу здесь, на краю ее мира, который кажется таким далеким и недосягаемым.
Тишина давит, как будто каждый звук может взорвать этот хрупкий момент. Я смотрю на ее силуэт, но она кажется такой чужой, будто я не знаю этого человека, который сейчас спит рядом. Мое тело напряжено до предела, и я сжимаю кулаки, пытаясь хоть немного унять эту дрожь.
И вот я здесь, в этой комнате, где тьма скрывает ее мысли, а я остаюсь одна на одна со своими.
Я смотрю на Лану и чувствую, как внутри меня что-то обрывается. Как бы я хотела помочь ей, снять с нее хотя бы часть этой боли. Пусть она считает меня никем, но мне хочется верить, что она мне родная, как старшая сестра, о которой я всегда мечтала. Или мать, которую я потеряла. И, хоть внешне они совсем не похожи, есть в Лане что-то такое, что напоминает мне маму. Эта хрупкость, которая прячется за маской силы. Лана, как и мама, хочет казаться дерзкой и независимой, хочет доказать, что она справится с этим миром в одиночку. Такая была моя мама – сильная, самостоятельная, хотя внутри, я знала, ей было очень тяжело.
Как же я хочу быть такой же. Как Лана. Я смотрю на нее и думаю: "Вот она, идеальный пример того, какой я бы хотела быть". Но все мои мысли о том, чтобы подойти к ней, сломить эту стену, разбиваются о реальность. Я смеюсь над собой, над этими мечтами. "Ах, Лана, научи меня быть тобой, – хочется сказать. – Может, тогда моя жизнь перестанет быть адом? Может, я перестану чувствовать себя ничтожной, как какой-то никчемный кусок дерьма?"
Но я знаю, что она никогда не даст мне этого шанса. Лана не доверяет мне. Ей, возможно, даже страшно привязываться. Хотя, скорее всего, ей просто все равно. Она не видит во мне никого важного. Я для нее – пустое место, и все мои фантазии о том, что мы могли бы стать ближе, разбиваются о ледяную реальность. Я лишь ребенок, которого она терпит рядом с собой.