Посреди ночи я просыпаюсь от собственного крика. Мое тело трясет так, будто его пытаются вырвать из сна силой. Кажется, еще немного, и я разорву простыни, вцепившись в них мертвой хваткой. Грудь сдавливает, сердце колотится так быстро, что я не могу поймать дыхание. Ощущение такое, будто я все еще там… в этом кошмаре, который сейчас обволакивает меня тьмой.
Я вижу… тени. Темные, вытянутые, безликие фигуры, которые медленно поднимаются из самых глубин. Они вытекают из стен, из углов комнаты, как густой черный туман. Шевелятся, растекаются по полу, двигаются в мою сторону. Я чувствую их холод – липкий, пронизывающий до костей. Они приближаются, бесшумно, словно пыль, несущаяся на ветру, но я слышу их… шорох. Тихий, еле уловимый звук, как сухие листья, скользящие по земле.
Хочу закричать снова, но голос замер внутри меня. Ноги словно привязаны к кровати, руки тяжелы, как свинец. Я пытаюсь отстраниться, вжаться в стену, скрыться от этих теней, но мое тело отказывается подчиняться. Они все ближе. Я вижу их движение, как они поднимаются по ступеням лестницы, что ведет прямо ко мне. Один из них тянет свою безликую, полупрозрачную руку вперед. Я чувствую, как эта тень касается меня – холодная, как лед.
В этот момент я падаю. Падаю вглубь чего-то черного, бесконечного, куда тянутся руки теней, стремясь схватить меня и утащить еще глубже. Ступени исчезают, пол исчезает – я в бездне. Меня окружает лишь эта беспросветная пустота, полная шорохов и зловещих движений.
И вдруг все прекращается. Я вырываюсь из тьмы. Сердце сходит с ума, стучит, как бешеное. Я в комнате. На кровати. Свет снова зажигается. Глаза слезятся, я все еще трясусь, пытаясь поймать дыхание, но тьма, кажется, не хочет уходить. Она остается, таится где-то рядом, в каждом углу. Кажется, стоит мне закрыть глаза – и я вернусь туда.
Лана стоит в дверях. Ее волосы растрепаны, глаза полуприкрыты от сна, но она смотрит на меня так, будто знает, что происходит. Ее лицо выражает тревогу, но она молчит, как будто не решается спросить, что случилось.
– Чего ты разоралась? – недовольно пробормотала Лана, зевая, стоя у двери.
– Просто дурной сон, иди уже спать. Зачем ты вообще пришла?
– Да потому что, если я усну, ты опять на весь дом орать будешь, как будто тебя режут. Охрана вообще не слышала? Удивительно, что никто не примчался.
Лана подошла ближе, села на край кровати:
– Подвинься давай, – сказала она, словно не заметив моего желания быть как можно дальше.
– Уходи, пожалуйста, – я натянула одеяло до самого подбородка и сжалась в комок, стараясь избежать любого контакта.
– Я не собираюсь всю ночь с тобой торчать. Заснешь нормально – тогда уйду.
Закрываю глаза, делая вид, что засыпаю, надеясь, что она поймет намек и оставит меня в покое.
– Что у вас тут случилось? – голос Лазарева раздался прямо над головой.
Я приоткрыла один глаз и увидела его в помятом виде, стоящего в одних трусах с тем же озабоченным выражением лица.
– Пусть она спит с открытой дверью, – спокойно бросила Лана, слегка усмехнувшись. – Малышка боится темноты.
Малышка? Внутри все перевернулось от негодования. Я ведь не ребенок! Какое еще "малышка"? То же мне, взрослая тетя! Старше от силы на лет пять, а строит из себя!
Я смотрю на Лану, и на миг улавливаю, как ее лицо меняется. Что-то странное проскакивает в ее выражении – тревога, беспокойство? В следующий момент ее взгляд стремительно скользит к дверному проему. Я прослеживаю за ним, и там мелькает тот самый охранник, которого я уже видела ранее. Он исчезает почти мгновенно, будто не хочет быть замеченным, особенно Лазаревым.
Но этого краткого момента мне достаточно, чтобы понять – что-то здесь не так. Лана словно на миг теряет свою привычную маску хладнокровной уверенности. Она становится другой, уязвимой. Я никогда не видела ее такой.
Что это? Он ей нравится? У них что-то есть?
***
Только предрассветная серость заползла в окно, я проснулась. В шкафу на полках нашла аккуратно сложенную одежду с яркими бирками. Взяла теплый бежевый кардиган с крупной вязкой. Он был мягким, уютным, хотя немного широким в плечах, словно предназначен для кого-то крупнее меня. На полке рядом лежала темно-синяя юбка из плотной ткани, до колен. Ее талия оказалась чуть великовата, пришлось затянуть ремнем, чтобы не сползала. Под кардиган я выбрала белую блузку с легким кружевным воротником. В коробке стояли новые замшевые ботильоны на невысоком каблуке – вот с ними угадали идеально. С вешалки сняла светло-серое пальто средней длины.
Вещи, которые я держала в руках, пахли новой тканью и чем-то чужим, безликим, как будто они не принадлежали никому, не хранили в себе ни воспоминаний, ни жизни. Просто вещи. Но почему-то в этот момент в голову внезапно пришел тот теплый запах старой куртки, в которой я сюда приехала. Она не была новой или особенно красивой, но пахла чем-то гораздо большим, чем просто ткань. Она пропиталась моими ожиданиями, мыслями о будущем, надеждой, которую я тогда еще не потеряла. Этот запах давал мне ощущение безопасности, как будто все еще может быть хорошо, как будто впереди меня ждет что-то светлое и лучшее, что я давно потеряла. Но что когда-то было у меня. И эти воспоминания еще можно спасти…
Я тихо, почти неслышно, спустилась по лестнице, стараясь не потревожить тишину дома. Каждое мое движение казалось слишком громким, словно могло разбудить всех, кто находился внутри. На мгновение задержалась у входной двери, прислушиваясь к внутреннему страху, что вот-вот появится охранник, схватит меня за руку и вернет обратно, как непослушного ребенка. Но этого не произошло. Все оставалось тихим, и никто даже не заметил моего отсутствия.
На улице было сыро, воздух пропитан холодной влагой, и мелкий дождик неторопливо накрапывал, создавая ощущение бесконечной серости. Я натянула капюшон, и шагнула в этот сырой мир, который казался таким чужим. Ветер легкими порывами щекотал лицо, обдувал пальцы, и я инстинктивно сунула руки в карманы. Пройдя вдоль стены дома, свернула за угол, туда, где за его спиной открывался небольшой, почти забытый сад.
Передо мной предстала унылая картина: тонкие ветви деревьев, облепленные редкими, пожухлыми листьями, тянулись к небу, сирень стояла рядом, над старой деревянной скамейкой, которая выглядела так, будто вот-вот развалится. Вдоль кирпичного забора рядком торчали кусты смородины, такие голые и безжизненные в этот промозглый день.
Чуть дальше раскинулась малина, ее тонкие, изогнутые ветви тянулись к небу, как руки, покрытые мелкими колючками, словно пытаясь достичь чего-то недостижимого.
Я остановилась на автомате, вдыхая холодный воздух и сканируя сад. Боковым зрением уловила какое-то движение в кустах. Сердце сразу замерло, но вокруг стояла тишина, лишь капли дождя падали на землю с приглушенным шорохом. Ничего. Наверное, показалось. А потом… опять. Как в том жутком сне. Словно тени, невидимые, но ощутимые, ползут ко мне, точь-в-точь как в ночных кошмарах.
Что-то шевельнулось прямо в кустах малины. Я замерла, мышцы окаменели от ужаса. Мой разум начал медленно сдавать позиции, ускользая в тот же мрак, что и во сне. Ощущение невыносимой тишины накатывает, как волна, окутывая меня липким страхом. Я видела эту тень… она была там… Она за мной.
В голове мелькает безумная мысль: сон продолжается наяву. Я не могу дышать, грудь сдавило от напряжения, я просто не могу двигаться. Все тело цепенеет. «Нет-нет-нет, это не может быть реальностью!» – шепчу я про себя, но губы немеют, и слова вязнут в горле. Тени сгустились в моем воображении, оборачиваясь в нечто темное и неуловимое. Они ползли ко мне медленно, но неумолимо, их присутствие висело в воздухе.
И тут меня прорывает. Паника захлестывает, и ноги сами собой бросаются бежать. Я рванула назад со всех сил, словно за мной гналось нечто невидимое. Глаза в бешеном ужасе выхватывают детали: серый дом, дорожки, деревья, ставшие нереальными фигурами, словно искаженными тенями. Раз, другой – спотыкаюсь, едва не падаю в лужу, хлюпаю в кроссовках, наполняя их холодной водой. Я ощущаю, как мир вокруг сливается в хаотичный калейдоскоп – но что бы там ни было, это не остановит меня.
Добежав до двери, я резко захлопнула ее и привалилась спиной, пытаясь отдышаться. Мой взгляд метался по коридору, чтобы удостовериться, что никакие тени не последовали за мной. Сердце гулко билось в ушах, а легкие жгло от холода и страха. Я была уверена, что кто-то – или что-то – там, в кустах, следил за мной.
– Что-то ты быстро нагулялась, – прозвучал голос Лазарева, разорвавший тишину, словно нож. Он стоял на лестнице, зябко кутаясь в халат, и лениво наблюдал за мной.
– Погода… дрянь, – пробормотала я, стараясь взять себя в руки, но руки продолжали дрожать.
Он нахмурился, заметив мое состояние.
– Бежала-то так зачем? Запыхалась, гляжу. У тебя ведь сердце больное.
Я сглотнула, нервно потирая холодные ладони.
– Там… кто-то в кустах малины…
Лазарев приподнял брови, его взгляд стал слегка недоверчивым.
– В кустах малины? Ты кого-то видела?
– Нет, я не видела, – я осеклась, нервно кусая губы. – Но я слышала что-то… как шорох… как будто кто-то там был.
Он внезапно громко засмеялся, резкий и раскатистый смех буквально отрезал последние остатки моего страха. В его глазах вспыхнула насмешка, будто я только что сказала что-то глупое.
– Там садовник, наверное, подстригает кусты, – наконец выдохнул он, качая головой. – Он осенью часто выходит готовить сад к зиме. Ты, наверное, его слышала, а вообразила себе всякое.
Моя кожа покраснела от неловкости, страх медленно отползал, оставляя за собой тяжелую усталость. Конечно. Какая тень? Это просто садовник. Как я могла так перенервничать?