Поставить в известность командира полка об усилении огневой мощи не получилось. Ватулин куда-то уехал дней на пять и, что не могло не радовать, увёз с собой Арефьева, оставив за себя Полозова. Решив, что вооружение пластунской группы – это только для прямого начальства, мы со Спиридонычем к ВРИО командира полка не пошли, а отправились сначала к своему комбату.
Степан Емельянович сходу об чём идёт речь не понял, поэтому обозвал на с дураками, но разрешение на использования плавсредств дал. Не совсем таких, как хотелось, но и это – хлеб:
– Струги без Полозова вам никто не даст. Да и он не даст, потому как не зачем. А вот барку… Да что барка?! Просто лодчонку побольше наймите, да и всё.
Синюхин вопросительно посмотрел на меня. А почему бы и впрямь не нанять? Да, точно! Одну наймём, а вторую купим. Куплю. Ведь если испытания пройдут успешно… А отчего бы им не пройти? Так вот, когда испытания завершатся, вторая лодка может уже и утонуть.
По пути в расположение я поинтересовался у Синюхина, не знает ли он, у кого мы можем нанять лодку человек на десять, так чтобы без экипажа.
– А почему так? – вопросом на вопрос ответил командир.
– Секретность, – напомнил ему я.
– А грести кто будет?
– У нас разве не кому?
– Народу полно. Но кого взять-то собираешься?
– Ага! Вот это уже по существу. Та-ак… Ну, мы с тобой – это раз…
– Но мы-то с тобой грести не будем, я надеюсь?
– Не надейся! – проговорил я с самым серьёзным выражением лица, на которое только хватило сил.
– Что, всё настолько секретно? – попытался проникнуться идеей ротный.
– Да расслабься ты! Шучу я.
– Понятно, – помолчав, произнёс Спиридоныч. – А ещё кто?
– Пеньков, Корягин, Кашин и Прокопов, – поразмыслив, перечислил я.
– А Прокопов зачем? Тоже грести?
– Нет, Коля, как раз они-то грести и не будут.
– Почему?
– Чтобы руки после гребли не тряслись. Они будут стрелять.
– Из этих? – не поверил Синюхин.
– Конечно. На то они и пластуны, чтобы из пулемётов стрелять, – заверил я командира.
– А грести тогда кто?
– Думаю, проверенных людей надо взять. Горшенев, Бабкин, Бабанов, Шапошников.
– Четверо?
– Мало?
– Ещё бы двоих, – задумчиво произнёс Спиридоныч.
– Тогда ещё Шушунин и Сорока.
– Да ты что?! Шушунин – карпорал, а Сорока – тот и вовсе вахмистр!
– Что с того?
– Да как же это? Вахмистр и грести?
– Что? Не по чину думаешь?
– У тебя, почитай, полутонг, а ты вахмистра на вёсла?
– А вот давай поспорим, что он сам согласится! – предложил я.
– Да не в жизнь!
– «Да не в жизнь» – это в смысле не согласится, или в смысле спорить не станешь?
– Не согласится!
– Что ставишь?
– А ты?
– А я Артикль поставлю.
– Какой такой Артикль ты поставить хочешь? – недобро сощурился капитан.
– Как какой? Я же себе копию сделал, чтобы читать. Вот её и ставлю.
– Переписал что ли? – не поверил Синюхин.
– Ну, типа да.
– Нет! – резко возразил капитан. – Ты Артикля вовсе не знаешь, так что сам читай! Паёк лучше поставь.
– А ты с чего взял, будто выиграешь?
– Не по чину вахмистру грести. Сержанту, и то не по чину, когда простых драгунов полно.
– Сержанту, говоришь? А вот поспорим, что и Ситный с Русановым грести согласятся?
Синюхин нахмурился:
– Чего-то ты задумал, а чего, никак в толк не возьму.
– Да расслабься ты, Коля, просто за возможность пострелять из такой штуки, сам Дерюгин грести будет, а тут всего лишь вахмистр.
– Что-то ты их уж больно дёшево ценишь.
– Ладно. Тогда ты стрелять не будешь.
– Это ещё почему? – взвился капитан.
– Потому что ты не гребёшь!
– Я – командир!
– Не-е-ет! – помотал головой я. – Командир группы – я. А тебя мы можем и вовсе с собой не брать. Тем более, что докладывать о результатах стрельб я должен Ватулину… Кстати, ты помнишь, что у нас даже батяня-комбат не в курсе новых поступлений. Ибо секретность!!!
Синюхин свирепо засопел.
– Ты хочешь, чтобы я тоже вёслами грёб! А вот хрен тебе!
С этими словами он развернулся и пошёл куда-то в другую сторону. В не известном мне направлении. В смысле, я не понял, куда он пошёл.
Ладно. Потом помиримся. Надо будет Данилыча на счёт лодок озадачить.
Мой старшина высказал некоторые опасения по поводу успешности фрахта лодок в ближайшие пару дней:
– Могёть и не сладиться, оно, вишь чё, суббота ведь завтра, а опосля и вовсе – неделя.
– Ты главное, Данилыч, попробуй, поспрашивай, может, кому-то деньги нужнее субботы. Нас четырнадцать человек будет, а если со Сметаниным, то пятнадцать. Надо чтобы все разместились. Ну, и груз кой-какой с нами будет.
– Поспрашивать оно, конечно, можно. За спрос денег не берут. А ента лодчонка, какую купить-то надо, она на сколь человек?
– Да хоть на одного, лишь бы на воде держалась. А лучше две таких, и верёвку саженей на двести, или даже триста. Вот.
– Толстую?
– Нет, лодку привязать.
– А пошто таку длинну?
– А мы по ней стрелять будем.
– По лодке?
– По ней.
– Эвон как! – удивился сержант и отбыл выполнять поручение.
А я поплёлся домой. Там меня Макарыч уже заждался, поди.
И не только он. Меня ждали все. Ну, ещё бы! Во-первых, всем хотелось посмотреть, как работает новый станок, а во-вторых… Во-вторых, они сделали «чудо-ружьё». И оно стреляло. Уже дюжину раз. Против трёх выстрелов в прошлый раз, это – несомненный прогресс. Точнее, против двух выстрелов. Тогда удалось произвести только два выстрела, на третьем ствол разорвало. А тут целая дюжина! И ствол цел.
Я тоже порадовался вместе с ними и велел стрелять, пока ствол снова не разорвёт.
– Эт пошто? – удивился хозяин мастерских.
– Это, Макарыч, для того, чтобы узнать, насколько выстрелов вашего творения хватит. А то вдруг дюжина – это и всё, а больше ни-ни…
– Понятно, – пробурчал тот. – Слыхал, Митяй? Иди, калечь фузею.
Все повернулись к жилистому мужику в кожаном фартуке. Тот тяжело вздохнул и с явной неохотой пошёл расстреливать насмерть совершенно новое ружьё.
Настала моя очередь. Станок подняли на стол, принесли генератор. И я их обоих запустил. По очереди, конечно.
Звук работающего генератора всполошил многих:
– Эт он чё… всегда такту рычать топериче будет? – поинтересовался молотобоец.
– Нет, Федюнь, бензин кончится, и замолчит, – пошутил в ответ я.
– Чего кончится? – вступил в диалог Савелий.
– Да успокойтесь вы, просто без вот этой хренотени, – я указал на генератор. – Станок работать не может. Пока, во всяком случае, – и включил станок.
О-о-о! Вот это уже совсем другой коленкор. Тут народец оживился и начал на разные лады выяснять, как это всё само крутится, да ещё так быстро? Я не стал рассказывать им про магнитные поля и бегающие по проводам волшебные электроны, просто сказал, что пока это не важно. И главная наша задача состоит не в копировании привода, а очень даже наоборот, в воссоздании всего остального: направляющих, суппортной пары, резцедержателя, патрона и задней бабки.
Вам, должно быть, эти слова ни о чём не сказали? Ничего страшного – вам же не нужно делать токарный станок своими руками, вот и не вникайте. В крайнем случае, купите, их сейчас всяких и разных, только деньги платите.
Да, а вот Макарычу и всем остальным мне пришлось подробно объяснять, что к чему. Я несколько раз останавливал и снова запускал станок, демонстрируя работу разных его узлов, даже какую-то железяку показательно обточить пришлось.
Вскоре опыты пришлось прекратить. Генератор довольно изрядно наполнил воздух в помещении выхлопными газами, и дышать стало трудновато. Несмотря на задымление, народ жаждал продолжения. Пришлось пообещать на завтра повторение демонстрации возможностей свежепривезённого оборудования. Правда, на завтра у меня ещё одно мероприятие запланировано. По сути, аналогичного содержания: демонстрация возможностей свежепривезённого вооружения. Успею. Да и не успею – тоже не беда, значит, станок на послезавтра отложим, только и всего. Пулемёты, они в нашем деле поважнее станков-то будут.
Но это всё завтра, а сегодня уже и отдохнуть не грех. К ужину ожидается появление Ефрема. Заберёт новую партию товаров, отчитается за старые, ну, и на следующий раз чего-нибудь закажет.
Наибольшим спросом пользовались пайки. В прошлый заход я не рассчитывал на них. В смысле, я не планировал их продавать, а совсем даже наоборот: собирался использовать их в интересах группы. На выходах. Но уж очень не по душе пришлась эта затея моим командирам. Кормить отборными «деликатесами» простых драгунов, да даже и не простых, все как один сочли невероятным расточительством. Кроме самих драгунов, естественно. Нет, в слух-то и они не одобряли, но их «протесты» звучали как-то неискренне.
Так вот, рассудив здраво, я принял предложение Ефрема, реализовать их в среде наиболее состоятельных людей. Напитки с «золочёными» этикетками также принесли немалую прибыль. Значит, так и будем действовать: все, что можно продать продадим, ну и, на складе в оружейке на один выход припасём. А то мало ли что.
Из Сызрани прислали деньги за проданные там бинокли. Просили ещё.
– Не иначе в Саратов повезут, стервецы! – усмехнулся Ефрем.
– Пускай везут, – ответил я. – Вещь не только в военном деле полезная.
– Ага! – поддакнул хозяин дома. – Вона здёздья на небе пощщытать, куда как ловчее.
– Не скажите, Михайло Макарыч, – не согласился с ним внучатый племянник. – Знаете же купца Пирожникова?
– Микулу Селяниновича-то? – вступила в разговор Настасья Петровна. – Скажешь тоже, Ефремка! Да хтошь яво не знат-то? Чай, известный сумасброд. Вина не пьёт, одни книжки читат. Как и не купец вовсе!
Ефрем усмехнулся и, обращаясь ко мне, произнёс:
– Оригинал он несомненный, это уж поверьте, Андрей Иванович. Так вот, имеется у него среди прочих одна страстишка: именно вот на звёзды и смотрит по ночам. Уж чего он там увидеть желает, полагаю, и сам не скажет. Но вот он, извольте видеть, тоже возжелал бинокль поиметь. Глянул в него туда-сюда, да и говорит: «Слабосильный он у Вас, моя зрительная труба не в пример лучше приближает!» Вот как!
– Ну, эт что! – пробасил Макарыч. – Рази хто ишшо акромя яво такой дурью-т балаваетси?! Труба у яво лучче? Ну, вот пущщай в яё и глядит! Чай, небось, деньжищ за трубу-то выложил поболе, чем за бинокуль.
Спрашивать, сколькикратная подзорная труба имеется в распоряжении у местного астронома, не имело смысла. Надо будет самому к нему сходить и глянуть. Глядишь, и телескоп ему какой-нибудь подгоню.
– А иголки, Андрей Иванович, шибко уж мелкие, – посетовал Ефрем. – Только под дорогую нитку подходят.
– А вона у Танюшки какие, поглянь-ка, – снова приняла участие в диалоге хозяйка. – Всяких привёз, да разноцветные какие! И таки, и таки! Всяки! Ты, Ефремка, спроси, можа и тебе привезёт.
– Привезти-то привезу, только не выгодно это. Лучше буду иголки покрупнее брать.
– Покрупнее – это хорошо. Крупные, они враз уйдут, – обрадовался купец.
Я вдруг представил, как Ефрем продаёт иголки. В розницу. И мне стало смешно.
– Ефрем, дружище, а кому ты их продаёшь? Иголки? – поинтересовался я.
– Коробейникам, – какбы удивился тот. – Кому ж ещё?
– А портным разным, типа Абрама Моисеевича?
Тот сразу сморщился:
– Им много не надо. Две-три возьмут и всё, им уже на год хватит.
Ясно. Ткани я возить не собирался. Да и не понимаю я ничего в тканях.
Затем разговор перешёл на мультитулы. Ефрем отсчитал Макарычу деньги, а тот выделил мою долю.
– Макарыч, ты смеёшься надо мной? – сам улыбаясь во весь рот, спросил я. – Ну, куда они мне, эти копейки?
– Копейки, не копейки, а всё одно: уговор он подороже денег-то будет. Сговорились, что тебе с кажного пятак идёт, вот и бери. А я тебе ишшо по три рубли за день должон, да за станок-то опять же. Вот и бери. Копейка, она, вишь чё, рубь бережёт. Не хватит одной, и рубь не целый.
Нда! А то у меня денег нет! Я тут думаю, как завод построить, а мне жалование выдать пытаются.
Ефрем о чём-то задумался, а потом с энтузиазмом выдал:
– А ведь если вот эдакий прирост капитала и в следующий раз выйдет, то по всему батюшка во вторую гильдию записаться сможет. Мы тогда уже расшиву свою возьмём, и на Казань сходим, и на Нижний, да и на сам Новый Город.
– А у Вас, что, нету расшивы? – удивился я.
– Была, да потопла позатот год, – ответил за Ефрема Макарыч. – А без расшивы кака ж Казань?
Ефрем посерьёзнел:
– Можно и без расшивы.
– Ну, эт токма на паях разве с кем, – развёл руками Макарыч.
– А хоть бы и на паях, – серьёзно ответил купец.
– А чего ж тогда не пошёл? – с лёгкой ехидцей поинтересовался хозяин дома.
– А я и пошёл, – не сдавался Ефрем.
– На Сызрань-то?
– А чем в Сызрани не торг? – парировал Крикунов-младший.
– Эк ты сравнил! То Сызрань, а то Казань! Она, брат, подальше будет. Туда так запросто не сходишь.
– Не с чем было в Казань-то, вот и не пошёл, – признал Ефрем.
– А нынче? Нынче-то есть с чем?
– Да.
– Ну, а раз есть, так и шёл бы. В акурат до холодов раза два обернёшься.
Или я чего-то не понимаю, или у нашего друга Ефрема какие-то проблемы.
– Ефрем, – обратился я к нему. – А что мешает купить расшиву прямо сейчас?
Он посмотрел на меня, как бы оценивая, говорить или не говорить:
– Так ведь гильдия-то у нас с отцом только третья. Чтобы свою расшиву по Волге водить, вторая надобна.
– Если я тебя правильно понимаю, то вам с отцом сейчас не хватает оборотного капитала, так?
– Верно понимаешь. Мы тогда многого лишились. И своё везли, и чужое, в долг взятое.
Купец помрачнел, словно опять вернулся в те времена, но вот в глазах его будто искра вспыхнула:
– Ну, да ничего! Вон уже как поднялись. Скоро опять в былую силу войдём!
– Ох, скорей бы уже! – воскликнула Настасья Петровна. – Шибко я за вас сердешных переживаю! Вот ведь судьба-то какая! Чуть в одночасье по миру не пошли.
– Да ты что несёшь, старая? – накинулся на неё муж. – Где ж это они по миру-то пошли? Дмитрий Семёныч-то купец хваткий, и Ефренка вона, видать в него пошёл. Не пропадут!
Потом какие-то, похоже, мрачные мысли заставили старого мастера замолчать. Я совсем уже собрался предложить Ефрему денег для расширения бизнеса, как вдруг Макарыч неожиданным образом повернул разговор совершенно в другую сторону:
– Эт, не то что мы с тобой, горемычные, – произнёс он, обращаясь к жене.
Чего это он? Но подобная постановка вопроса заинтересовала не только меня:
– Ты что ж это, старый? С чего это мы с тобой горемыки-то? – всполошилась хозяйка дома. – Нечто худо дела-то идут? Вона смотри, как подниматься-то начал.
– Это что, – махнул рукой Макарыч. – Эт ты верно сказала про меня – старый. Вот помру, кому всё? Не Антипке же. Тот махом всё по ветру пустит.
– Эт верно, – Настасья Петровна тоже пригорюнилась. – Зятёк-то у нас умишком не вышел. Не в отца-покойника… – но тут она воспряла духом, словно внезапно нашла решение: – А Андрей Иванович что? Вон он какой оборотистый, да и на придумки разные горазд. На Танюшке нашей женится, вот тебе и наследник!
Ух ты! Вот это поворотец!
– И то верно, – оживился Макарыч. – Ты, Андрей Иваныч, нам и так не чужой, а ежели на Татьяне женисси, так и вовси – родня. Вот, стало быть, тебе заводик-то и откажу. Что скажешь?
А ведь всё начиналось с совсем безобидных вещей – с роста капитала семейства купцов Крикуновых. Вот скажите мне, как, как, чёрт возьми, можно перейти от вопросов приобретения водного транспорта к необходимости моей женитьбы на… На хорошей в сущности женщине, но я же не собирался! И поводов, вроде бы никаких не давал. Вообще про такое не думал! Или думал? Да если даже и думал, то не вслух, и только чисто гипотетически. А тут вот это всё без меня уже обсудили.
Стоп! Не с таких уж они и сильных козырей зашли. Есть чем отбиться!
– Подождите! А как же ваш сын? Разве не он наследует всё ваше имущество? Или вы думаете, что он не захочет заняться семейным бизнесом? В смысле делом.
Я ждал разъяснений от Макарыча, но вместо него ответила Настасья Петровна:
– Да куды ж ему? Он же нонче на фицера икзамин держать будет. А он – Стёпка-то – толковый у нас, он выдержит. Во-о-от… А там, глядишь, и в дворянство возведут. Можа, тодыть из дворянок себе жену-то найдёт. Али графиню каку…
Вот так значит? Выходит, сыночку, который покуда ещё только сержант, уже графиню в жёны прочат, а мне, который уже поручик, чего попроще сгодится. Получается так.
– Ты чего, старая, мелешь? – разозлился на жену глава дома Тимониных. – Стёпка-то – он ишшо когда в офицеры-те выйдет, да ишшо выйдет ли, а наш Андрей Иваныч уже, вишь, сам скоро в дворяны… – и осёкся.
Опа на! Даже делать ничего не пришлось. Сами за меня всё ответили.
В повисшей тишине нервный вздох Татьяны прозвучал как всхлип, и она быстро поднявшись из-за стола, убежала к себе.
Это «Сватовство гусара» – комедия, а вот сватовство драгуна обернулось настоящей драмой и крушением надежд, по крайней мере для невесты.
Как говорится, вечер переставал быть томным, и его надо было как-то завершать. По возможности, на оптимистической ноте:
– Ты, Михал Макарыч, не сегодня же, думаю, помирать-то собрался? – с лёгкой улыбкой поинтересовался я.
– Нет, не сегодня, – мрачно проговорил он.
– Вот и славно, – произнёс я вставая. – Значит, время у нас есть. Скумекаем чего-нибудь на счёт твоего заводика. Не кручинься.
Я тоже ушёл к себе. Понятное дело, весь разговор с наследством затевался не из-за завода, который лично я бы назвал просто большой мастерской, а очень даже из-за Татьяны. Но вариант, когда без меня меня женили, он не пройдёт. Я вам не субъект какой-нибудь, у меня тоже в душе свой жанр имеется… Так, кажется, в фильме «Свадьба» жених будущему тестю ответил. Вот и у меня тоже свой жанр есть, и очень даже оригинальный. Надо его только продумать получше.