Прошёл год.
Ирина не могла смириться с тяжёлой утратой. Хмурое лицо, впалые щёки и перекошенный от горя рот добавили к возрасту ещё лет десять, а то и пятнадцать.
– Ир, возьми себя в руки, – птичницы уже не находили слов поддержки. – Хватит. Загонишь себя… раньше времени. У тебя четверо детишек. О них подумай.
– Кормить нечем, – складывая яйца в вёдра, вздыхала женщина. – Целый год на молоке да картошке.
– Ну-у, нашла о чём печалиться, – птичница Анфиса подхватила Иру за пояс. – Сколько твоей Маше? Девять? Она у тебя большая уже, смышлёная. Отдай в интернат, покуда малые подрастут.
– Да ты что, сдурела? – у Иры округлились глаза. – Мишку своего сдай, и дело с концом!
– Я ж тебе добра желаю, – Анфиса немного отклонилась назад от неожиданности. – Это ж не детдом, а интернат. Будешь приезжать к ней и на выходные забирать. Там и школа, и полный пансион. Слышишь? А опосля, как закончит обучение, ей дадут комнату в общежитие.
– Где этот интернат? – Ирина понимала: уж лучше так, чем впроголодь все вместе. Маша будет накормлена и под приглядом.
– В Брянске. А комнатушку она получит в самом городе. И станет твоя Машка городская.
Обдумав предложение, Ира решила отправить дочь в интернат.
– Пусть хоть у тебя жизнь сложится по-человечески, – собрала дочь в дорогу. – А там, глядишь, сестре и братьям поможешь, когда вырастешь.
Маша не очень-то и понимала, куда везёт её мать. Единственное, что радовало ребёнка – это сама поездка и новые подружки.
– А что мы там будем делать? – Мария поглядывала в окно автобуса с любопытством.
– Ты будешь учиться в новой школе, играть с детьми… – женщина украдкой вытирала слёзы. – А я буду навещать тебя по выходным.
– А почему мы Катю с собой не взяли? – с грустью в голосе спросила девочка.
– Катя будет приглядывать за братьями, – мама погладила Машу по голове и поцеловала в лоб.
Добравшись до интерната, Маша пристально посмотрела на маму и поёжилась. Не от холода, а от внутреннего дискомфорта. Девочке почему-то стало не по себе: напала тоска и грусть при виде серого неприглядного здания, приводящего в ужас. Открыв дверь интерната, Ирина завела ребёнка внутрь и передала воспитателю.
– Ну, что ж, пойдём, – женщина в возрасте бросила короткий взгляд на Ирину и попрощалась.
– Мамочка! – Машенька почувствовала неладное и бросилась к матери. – Не уходи!
Зажав рот рукой, Ира выскочила на улицу и что есть силы помчалась на остановку, не замечая никого вокруг.
– Стой! Куда? – крикнула воспитательница. – Нельзя убегать!
Маша встала как вкопанная. Почему мама ушла? Что такого ужасного совершила девочка, чтобы её оставили здесь, в жутком месте, среди чужих людей?
– Не балуй, – тётя взяла Машу за руку и повела на второй этаж. – Чего распереживалась? Мама скоро приедет. Ты здесь не одна остаёшься. Деток у нас много, подружишься. Сейчас покажу твою комнату.
Поднимаясь по деревянным ступенькам, девочка чувствовала себя неуютно. Куда ведут? Зачем? И как это «мама скоро приедет»?
– Тебя ведь Машей зовут? – поставив ногу на последнюю ступеньку, женщина остановилась.
– Угу, – ответила девчушка, не поднимая головы.
– А я Изольда Валентиновна, – воспитательница пыталась расположить к себе испуганного ребёнка.
Услышав необыкновенное имя «Изольда», Мария подняла голову и улыбнулась.
– Ну, вот и хорошо. Вот и славно, – Изольда погладила воспитанницу по голове, улыбнувшись.
Длинный коридор с приглушённым светом казался каким-то тоннелем, ведущим в никуда. Девочка перешагивала ватными ногами и озиралась. Столько закрытых дверей и тишина. Где дети, которых ей обещали? В самом конце коридора Изольда распахнула дверь, сказав при этом:
– Входи.
Девочка вошла в комнату и закрутила головой. А кроватей-то сколько! Маша посчитала количество койко-мест, загибая пальцы. Целых десять! И кто же здесь живёт, интересно?
Изольда приблизилась к кровати, стоящей у окна, и, хлопнув себя по бёдрам, воскликнула:
– Я же сумку с вещами забыла! – указала рукой на заправленную кровать и строго сказала. – Посиди, а я сейчас сбегаю.
Маша кивнула головой, но садиться не стала. Подойдя к окну, выглянула во двор. Тоже ничего интересного: двор, как двор: с качелями, песочницей и деревянной горкой.
– У нас в деревне такие же есть, – пробурчала девочка.
– Ну что, освоилась? – Изольда вернулась, держа в руке тряпичную сумку. – Значит так, сейчас уроки закончатся, и ты познакомишься с соседками.
Вытряхнув из сумки детскую одежду, Изольда покрутила в руках платье.
– М-да, невелико приданое. Ну, ничего. У нас красоваться не перед кем. Девочки ходят в одинаковых платьях. Это для порядку. Вот здесь, – подошла к невысокому шкафчику, – я приготовила для тебя форму. А теперь слушай расписание: утром рано встаём, умываемся и идём на первый этаж. Строимся, выходим на улицу. Девочки покажут, где находится школа. Она тут, рядом. После уроков никуда не бежим, возвращаемся в интернат. Всё понятно?
Пожав плечами, девчушка опустилась на кровать.
– Привыкнешь, – одарив ребёнка улыбкой, ещё раз погладила по голове. – Скоро обед. У нас очень вкусные оладьи пекут.
Как только Изольда вышла за дверь, послышался шум, доносящийся с первого этажа. Маша поняла – это галдят дети. Девочка вновь почувствовала неудобства. А вдруг они такие же, как Стёпка: вруны и обманщики. Обижать, наверное, будут, обзываться.
– Ты новенькая? – в комнату вбежала светловолосая пухленькая девочка и бросила портфель на соседнюю кровать. – Как зовут?
– Маша, – еле слышно ответила Мария.
– Манька, значит, – запрыгнув на покрывало, сложила ноги под себя. – А я Света. Сейчас наши придут, копуши. Тощие, а бегать не могут.
– Кто здесь копуши? – в комнате появилась ещё одна девочка худощавого телосложения. – Ты бы помолчала.
– А тебя не спрашивают, – огрызнулась Света и погрозила кулаком. Повернувшись к Маше, шепнула. – Не обращай внимание, это Галька. Она у нас себя в командиры записала, но её никто не слушает, кроме двух дурочек.
– Каких дурочек? – Маше не понравилось, как девочки общаются между собой.
– А, сейчас увидишь, – сложив руки на груди и задрав нос, ответила Света.
В комнату вошли ещё две девочки, чем-то похожие на Галю: такие же худенькие и со светлыми волосами.
– Здороваться не учили? – Света держала себя на высоте, стараясь показать свою смелость перед Машей.
– Давно не виделись, – равнодушным голосом протянула подруга Гали, приблизившись к огромному коричневому столу.
– Вообще-то у нас новенькая, – пояснила Светлана, указав рукой на соседку.
– Ну и что? А скоро станет старенькой, – всё та же девочка не обращала внимание на нагловатую толстушку.
– У-у, злыдня, – помахав кулаком в воздухе, забубнила Света.
Комната потихоньку наполнялась маленькими жительницами разного роста и выражения лица. Кто-то, заметив Машу, улыбался и знакомился, а кто-то проходил мимо, не замечая новую соседку.
Скинув с себя школьное платье, Светлана перебралась к Марии.
– Дружить будем?
– Не знаю, – прошептала Маша, разглядывая девчонок.
– Будь рядом со мной, и никто не обидит, – бросая короткие взгляды на ненавистную троицу, не успокаивалась Света, продолжая хвастаться своей смелостью. – Они нехорошие и противные. Злят меня постоянно. Но вон той я наподдала, правда, Изольдовна ругала, но мне всё равно. Говорят, что я толстая…
Светка вскочила на ноги и покрутилась.
– Где? Нормальная я. Бабушка моя всегда говорила: «Толстые работают хорошо, и их хвалят, а худые от того и злые, что работать не могут и их ругают».
– А где твоя бабушка? – Маша оживилась, слушая хвастливую соседку.
– Эх, – Света присела рядом и заговорила печальным тоном. – Нету. Какой-то факт её убил.
– А кто это?
– Не знаю. Слышала, как соседка говорила, когда к нам гости приходили после кладбища: «Жить да жить, да факт его ети…»
– Понятно, – тяжело вздохнула Маша, сочувствуя своей новоиспечённой подруге. – А у меня папки нет.
– Бросил? – у Светы округлились глаза.
– Утоп.
– А-а, а Гальку батька бросил. Так ей и надо. А вот про мамку она ничего не говорит. К ней приезжает кто-то. Наверное, тётка или батькина подруга. Все её бросили, – рассказывала Светлана с огромным удовольствием, смакуя каждое слово. – Мне-то что, у меня нету никого, а вот она ненужная.
Маша слушала, опустив голову. Ей было стыдно признаться, что мама её тоже бросила, если уж привезла сюда и даже не дала обещания, в какой день она приедет и заберёт домой в родной Починок.
С этого дня Света и Маша стали лучшими подругами: сидели за одной партой, помогали друг другу делать уроки, гуляли вместе, играли и вели разговоры о будущем. Света научила давать отпор недоброжелателям и даже обзываться.
– Главное, не молчать, а показать себя сильной и смелой. – учила подруга Машу после очередной потасовки с Галькой. – Пусть теперь жалуется. Не будет говорить обо мне гадости.
– Ох, попадёт тебе от воспитателя, – Маше было жаль Свету.
– Ну и что? Не страшно.
Пока подруги обсуждали соседку, дверь открылась, и в комнату вошла Изольда Валентиновна.
– Светлана, – строго посмотрела на девочку. – Ты опять? Ну сколько можно? Ты зачем Галю за волосы хватала?
– Уже пожаловалась, – пробурчала девчушка, поднимаясь со стула. – Она первая начала.
– Знаю я твоё «первая», – женщина подошла ближе и покачала головой. – Вы же подругами были. Что между вами произошло?
– Не подруга она мне больше, – Светлана украдкой посмотрела на Галю, стоявшую за спиной воспитателя. – А почему она обзывается?
– Нужно жить дружно, девочки, – Изольда повернулась к Гале. – Обзываться тоже нехорошо. Все вы люди. Вот вырастете и поймёте – нельзя обижать ни людей, ни животных. А теперь миритесь, но сначала извинитесь друг перед другом.
Галя громко вздохнула и подошла к Свете.
– Ну? Не слышу, – поторапливала Изольда обиженных детей.
– Извини, – первой протянула руку Галя.
– А я не буду, – Светлана сложила руки на груди и нахмурилась. – Она злая.
– Светочка, девочка моя, вы все в одинаковом положении. Никто не лучше и не хуже, а тем более, среди вас нет уродин. Каждая красива по-своему.
Света нахмурилась ещё больше, глядя на Галю исподлобья.
– Извинись и помирись, – настаивала воспитательница. – Мне не хочется тебя наказывать, так как знаю, что ты хорошая девочка. Или ты хочешь, чтобы я в тебе разочаровалась?
Вот кого-кого, а Изольдовну разочаровывать совсем не хотелось. Эта добрая и понимающая женщина заменила Светлане бабушку. Так же, как и бабуля, Изольда Валентиновна умела войти в доверие к детям, относилась по-доброму, гладила по голове. Но самое приятное – от неё так же пахло пряниками и сдобой.
Не отводя глаз от воспитателя, Света извинилась и протянула руку.
– Ещё раз обзовёшься… – пригрозила девочка.
– Светлана, я бы тебя попросила, – Изольда перебила воспитанницу. – Нельзя мириться и тут же угрожать.
– Ла-адно, – протяжным голосом сказала Света и села на место.
– Вот и славно. Надеюсь, этого больше не повторится, – уходя, сказала женщина.
– Ещё как повторится, – прошептала Светлана, косясь на Галю.
– У-ф-ф, я уж думала, тебя в угол поставят, – выдохнула Маша, открыв учебник по математике. – Не хочется стоять у всех на виду. Стыдно.
– Стыдно, когда тебя унижают, – задрав нос кверху, произнесла Света. – Надеюсь, Галька останется одна. На всю жизнь.
Прошло несколько месяцев. Канун Нового года.
– Опять этой целый пакет конфет привезли, – Светлана завидовала Гале по-чёрному. – Везёт же.
– Она же тебя угостила, чего ты? – Маша откровенно не понимала придирки подруги к чужому «счастью».
– Сунула одну, как попрошайке, – стоя у окна, Света водила пальцем по запотевшему стеклу. – Так нечестно.
– Ей повезло… – Маша подошла к подруге, – а нам – нет. Когда я вырасту, куплю целую телегу шоколадных конфет.
– Угу, пока ты вырастешь, эта Галька съест все конфеты.
– Не переживай, не съест, – успокаивала Маша.
– Машенька, – в комнату кто-то вошёл, и Маша обмерла.
Знакомый до боли голос заставил ребёнка не чувствовать пола под ногами. Маша медленно повернулась и, сорвавшись с места, подбежала к женщине.
– Мама! Мамочка! – обхватила Иру за пояс и прижалась к её животу. – Где ты была так долго? Я соскучилась!
Ирина поставила тряпичную сумку на пол и погладила дочь по голове. Девочки, наблюдавшие за душераздирающей сценой, замерли.
– А я не одна, – подняла голову Маши, взявшись за подбородок. – Со мной Катя.
– Где? – Мария закрутила головой.
– Катя! Иди сюда! Хватит картинками любоваться! – Ира позвала младшую дочь.
Катюша, оторвавшись от стенда с рисунками, побежала на зов. Влетев в комнату, с ходу вцепилась в сестру и прижалась к ней всем телом.
– Мама сказала, что ты теперь здесь живёшь, – плакала Катя, обнимая сестру. – А ты правда хочешь жить в городе?
– С чего ты взяла? – Маша немного отстранилась и посмотрела сначала в глаза Кати, а потом перевела взгляд на маму.
– Здесь тебе будет лучше, Машенька, – Ирина изменилась в лице. – Ты меня поймёшь, когда станешь взрослой. Мама своему ребёнку плохого не пожелает.
Маша никак не могла понять, что же хорошего, если она месяцами не видит сестру и братьев, скучает по матери и родному дому.
– Я домой хочу, – прошептала Мария и уткнулась лицом в старенькую вязаную кофту мамы. – Забери меня, пожалуйста.
– Тебя здесь обижают? – у Ирины сжалось сердце. – Кто?
– Неправда! – в разговор влезла Света, почувствовав ревность к подруге. – Я за неё заступаюсь! Никто не обижает! У нас все дружные!
Светлане не хотелось отдавать Машу. Как это так, приехала какая-то тётка, которую Маша называет мамой, и заберёт подругу? Ну уж не-ет, это несправедливо. Только подружились, стали одной командой, практически сёстрами, и что? Домой?
– Я Света, – слезла с кровати, чтобы познакомиться с гостями. – Мы с Машей дружим.
– Подруги, значит, – улыбнулась Ирина, почувствовав облегчение. – А я вам гостинцы привезла.
Отцепив от себя детей, Ира подняла сумку с пола.
– Пирожки, конфеты… – выкладывала свёртки на стол. – Здесь мармелад…
– Откуда? – у Маши открылся рот от удивления.
– В магазине дали, – шепнула Катюша на ухо, – в долг.
Больше двух часов провели в интернате Ирина и Катя. Во время прощания Ира сдерживала слёзы, чтобы не расстраивать Марию. Катя ревела так, будто у неё случилось что-то непоправимое.
– Мы скоро приедем, – мама изо всех сил тащила дочь на выход. – Катя, какой позор. Автобус уйдёт без нас.
– Ну и пусть уходит, я хочу с Машей остаться! – всхлипывала девочка, вцепившись в руку сестры. – Мне без неё плохо!
– Больше не поедешь со мной, – Ирина начала нервничать. – Так и знала, надо было оставить тебя дома.
С огромным усилием удалось оторвать Катю от Маши и уйти из интерната. Мария смотрела из окна коридора и тихонько плакала, глядя на уходящих родных.
– Чего ревёшь? – устрашающим голосом спросила Света. – Мамка твоя, да? А чего молчала? Я думала, ты такая, как и я, – сиротка… Конфеты они ей привезли, мармелад…
– Не нужен мне мармелад, можешь забрать себе, – девочка вытерла слёзы и направилась в комнату.
– Не нужна ты ей, слышишь? – кричала вслед толстушка. – Если была бы нужна, она б тебя здесь не бросила!
– Верно, бросила… – пробормотав, Маша открыла дверь. – Катя ей нужна, а я – нет.