Снимая рабочий халат, Ирина торопилась домой на обед. Настроения никакого, из рук всё валилось. Не обращая внимание на доярок, женщина переобулась и двинулась к выходу.
– Ирка! – кричала Афанасьевна, догоняя Ирину. – Ты чего сегодня такая?
– Какая? – не поворачивая головы, спросила женщина.
– Сама не своя. Хмурая, – поравнявшись, Афанасьевна замедлила шаг. – Дома чего, аль не?
– А тебе-то что?
– Из-за Митьки, что ли? – ухмыльнулась доярка, поправляя косынку на затылке. – Это всё от зависти, точно тебе говорю. Бабы так зыркали на него и обсуждали, что мужик не выдержал. Слабоват он у тебя.
– Ничего и не слабоват, – фыркнув, Ира прибавила шаг. – Такой, как и все ваши.
– Не скажи. Мой Михайло смолоду до самогону охочий, да и Варькин тоже. А что говорить, половину деревенских любят это дело, – щёлкнув двумя пальцами по шее, утверждала Афанасьевна. – А твой – ни-ни. Но, видать, бабские пересуды накликали сглаз, вот и балуется он у тебя уже с годок. Жалко, хороший мужик был.
– Не был, а есть! – раздражительным голосом сказала Ира.
– Слыхала я, Машка вернулась на каникулы. Бабы говорят, вымахала за год – не узнать. Девка красивая, видная, – искоса взглянув на собеседницу, Афанасьевна не скрывала издевательской ухмылки. – Ой, а помнишь, как в Берёзовке молодуха с отчимом сбежала? У-у, ему-то что, связался с сорокалетней, а самому чуть больше двадцати. Хм, вот так вырастишь девку от первого мужика, а она второго окрутит и поминай как звали.
Ирина вскипала, чувствуя пульсацию в висках и затылке, но не показывала того, как хотелось вцепиться в эту противную бабу, несшую всякий бред. Подойдя к дому, попрощалась сквозь зубы с Афанасьевной. Вошла во двор, огляделась и, прислушиваясь к голосам, ринулась к бане. Смех дочек был слышен на всю округу. Ирка с обезумевшими глазами завернула за угол. Девчонки вместе с отчимом играли в карты прямо на траве.
– А-а, вы все тут заодно, – хохотал Митя, перетасовывая старенькую потёртую колоду. – Обыграть вздумали?
– На что играем? – Ирина почувствовала ревность. – Ты был сегодня в поле?
– Я отгул взял, – задыхаясь от смеха, ответил муж. – Завтра отработаю.
– А эти что тут расселись? – показывая на Катю с Машей, мать искала причину разогнать всех по разным углам. – Валя спит?
– Спит, – Катя, отдышавшись, встала с помятой травы. – Мам, пойдём, я тебя покормлю.
– Сама поем, – нахохлилась Ира, вглядываясь в лицо Маши. – А вы идите, стиркой займитесь.
Маша послушно поднялась и потопала вслед за сестрой.
– Где рубаху потерял? – обратилась Ирина к мужу. – Не совестно перед девками с голым пузом мельтешить?
– Жарко, Ириш, – кое-как поднявшись, Митя положил колоду в карман штанов.
– Знаю я ваше жарко, – процедила сквозь зубы женщина. – Вечером со мной на ферму пойдёшь навоз таскать. Нечего тут игрульки устраивать. Ты женатый мужик. Запомни раз и навсегда.
– К чему ты это? – удивился Митя. – Прибежала, разогнала. Я сразу заметил твой настрой. Что случилось?
– Пока ещё ничего, – вспоминая слова Афанасьевны, Ирина не находила себе места. – Может, девок к родственникам отправить, как думаешь? Пусть поживут, помогут. А то дальше Брянска нигде не бывали.
– Вот это новости! С чего вдруг? А кто с Валей сидеть будет, Егор? Или няньку пристроишь? Прекращай, Ира, пинать детей из одного кармана в другой. Сколько живу с тобой, не понимаю, как мать может вот так запросто оторвать от себя собственное дитя на год или на лето. С Валей также поступишь?
– Сдурел? – нахмурилась женщина. – Откуда такие мысли?
– Да всё оттуда. Эх, Ира, припомнят они тебе, как пить дать, припомнят.