Избавление от Гарзока и Брулга принесло своеобразное облегчение, словно с плеч свалился тяжёлый груз. В лагере стало легче дышать, исчезло то гнетущее чувство страха и напряжения, которое всегда витало в воздухе, когда эти двое были рядом. Но вместе с облегчением пришло и глубокое чувство вины.
Я лежал ночами без сна, вглядываясь в темноту и прокручивая в голове события последних дней. Да, Гарзок и Брулг были жестокими убийцами, не знавшими ни жалости, ни сострадания. Они заслуживали смерти, в этом я не сомневался. Но кто дал мне право вершить над ними суд? Кто сказал, что я лучше их? Ведь я тоже отнял у них жизнь, пусть и не своими руками, но по своей воле.
Эти мысли терзали меня, не давая покоя. Я чувствовал себя запачканным, словно сам погрузился в ту же грязь, от которой пытался очистить клан. Червь сомнения точил мою душу, заставляя сомневаться в правильности выбранного пути. Не становлюсь ли я сам таким же чудовищем, как те, кого я уничтожил?
В один из таких мучительных вечеров я решил поговорить с Зугом. Старый шаман был единственным в клане, кому я мог более-менее доверять. Я нашёл его у священного камня, где он часто проводил время, разговаривая с духами предков.
Я рассказал ему о своих сомнениях, о тяжести на душе, о том, что боюсь стать таким же, как Гарзок и Брулг. Я говорил бивчиво, путано, иногда сбиваясь на шепот, но Зуг слушал терпеливо, не перебивая. Его единственный зрячий глаз смотрел на меня с каким-то странным выражением – не то с грустью, не то с пониманием.
Когда я закончил, Зуг долго молчал, а потом произнес своим скрипучим голосом: "Ты взвалил на свои плечи непосильную ношу, Грогатар. Ты хочешь изменить то, что складывалось веками. Путь, который ты выбрал, усеян острыми камнями и терниями. И кровь на этом пути неизбежна."
Он помолчал немного, словно подбирая слова, а затем продолжил: "Ты спрашиваешь, кто дал тебе право судить других? Никто. Но иногда зло нужно остановить, даже если цена этого – чья-то жизнь. Гарзок и Брулг были подобны ядовитым змеям, несущим смерть всему живому. Ты избавил клан от них, и это благо. Но ты должен помнить, что каждый раз, когда ты отнимаешь жизнь, ты оставляешь шрам на своей душе."
Зуг подошел ко мне и положил свою сухую, морщинистую руку мне на плечо. "Главное, Грогатар, – продолжал он, – не позволить жестокости поселиться в твоем сердце. Не стать подобным тем, кого ты уничтожил. Помни о том, ради чего ты это делаешь. Помни о том, что ты борешься за лучшее будущее для своего народа. И тогда, возможно, ты сможешь сохранить свою душу чистой."
Его слова упали на мою душу, как целебный бальзам. Они не прогнали полностью все мои сомнения, но они помогли мне увидеть свой путь в новом свете. Я понял, что не должен винить себя за смерть Гарзока и Брулга. Они были хищниками, угрожавшими всему клану. Но я также понял, что должен быть очень осторожен, чтобы не переступить черту, за которой борец за справедливость превращается в палача.
Путь, который я выбрал, был трудным и опасным. Но теперь я знал, что не одинок. У меня был мудрый наставник в лице Зуга, и у меня была цель, которая давала мне силы идти вперед. И я верил, что смогу достичь ее, не запятнав свою душу кровью невинных. Ведь я боролся не за власть и не за богатство, а за лучшее будущее для своего народа. И ради этого я был готов на всё.