Глава третья Джиджи Это просто поцелуй
Последние несколько лет папа ведет программу «Короли хоккея». Впервые она вышла в эфир через год после того, как он бросил профессиональный спорт, хотя изначально, уходя на покой, он совершенно не планировал заниматься ничем подобным. Сначала канал TSBN предложил ему девятизначную сумму (да-да, девятизначную), пригласив на должность спортивного комментатора. Вот только за несколько дней до начала работы он вместе с Джейком Коннелли – еще одним спортсменом, только вышедшим на пенсию, – появился на канале ESPN. Они вместе обсуждали финал Кубка Стэнли, и один-единственный выпуск передачи обеспечил каналу такие рейтинги, какие ESPN много лет даже не снились. Ребята с TSBN тут же почуяли большие деньги и сообразили, что папе куда больше подходит роль обозревателя, а не просто комментатора в прямом эфире. В итоге они предложили ему вести «Короли хоккея» вместе с Коннелли, а остальное – уже история.
И теперь эти двое говорят в эфире обо всем, что связано с хоккеем. Об НХЛ, студенческих играх и международных матчах. Даже о том, что творится на этом фронте в старших школах. Ни одна тема не остается в стороне – за это зрители и любят передачу. А вот мне больше всего нравятся названия сегментов. Продюсеры у них – изобретательный народ и с ума сходят по аллитерациям[9].
Видимо, поэтому карточка для сегодняшнего вечернего блока, посвященного студенческому хоккею, озаглавлена «БРУТАЛЬНОЕ КРОВОПРОЛИТИЕ В БРАЙАРЕ». Судя по всему, новости об утренней потасовке уже добрались до крупных спортивных телеканалов.
– Как-то слишком театрально, тебе не кажется? – спрашиваю я папу, когда он звонит через пару часов после эфира. – Это была, наверное, наименее кровопролитная драка из всех, что я видела. Пара капель крови максимум.
– Эй, нам нужны просмотры. А кровь в хоккее приносит большие деньги.
– Ты ведешь передачу с Джейком Коннелли, самым красивым мужчиной в мире. Поверь мне, просмотры у вас и так будут.
– Стоп-стоп-стоп, – принимается стонать он. – Ты же знаешь, как меня расстраивает, когда ты начинаешь петь песни дурацкой смазливости Коннелли. У меня сразу комплекс неполноценности активизируется.
В ответ я хохочу.
– Что ты, что твоя мать! С чего вы вообще взяли, что он хорош собой? У него внешность-то средненькая в лучшем случае.
– О нет, явно не средненькая.
– Не согласен.
Посмеиваясь про себя, выуживаю из комода спортивные брюки. Мы сегодня смотрим кино у Уитни в комнате, чуть дальше по коридору.
– Ты сегодня разговаривала с братом? – интересуется папа.
– Нет. Он писал мне вчера вечером, прислал какой-то глупый мем, но в остальном от него ничего не слышно уже несколько дней. А что? Он снова исчез со всех радаров?
Есть у моего брата-близнеца привычка: когда он пишет музыку, мир вокруг словно перестает для него существовать. Телефон вырубается. И в итоге мама постоянно беспокоится, потом пишет мне и пытается выяснить, нет ли от Уайатта вестей.
Уайатт в отличие от меня в колледж не пошел. Об этом он заявил нашим родителям утром после школьного выпускного, хотя его приняли в три лучших университета страны, включая Джульярд[10]. Он явился, весь такой деловой (насколько возможно для пацана в рваных джинсах и затасканной футболке), усадил их и сказал, что в колледже его ничему не научат, что его призвание – музыка, и не надо даже отговаривать их отпрыска от принятого решения. Мол, спасибо, я определился.
Три недели спустя он переехал в Нэшвилл[11]. А ведь он даже не кантри пишет. По стилю он ближе к смеси фолка и поп-рока, точнее сказать сложно. Все, что я знаю, – он крут. Просто невероятен. Музыкальный талант он явно унаследовал от мамы.
Вот только знаете, что больше всего бесит меня в брате? Он унаследовал еще и папин талант. Он еще и в хоккей играет, причем играет хорошо.
Он просто не хочет.
У меня это в голове не укладывается. Как можно не хотеть играть в хоккей?
Что с ним, черт возьми, не так?
Меж тем папа продолжает говорить:
– В любом случае я тут подумал: если он приедет домой, может, и ты заглянешь? Скажем, в следующие выходные или через выходные?
– Да, думаю, смогу. У нас открытие сезона только через несколько недель.
– Кстати, как тебе парни? Как они сыграли утром, я имею в виду.
– Понятия не имею. Я же говорила: они потренироваться успели минуты две, а потом Джордан набросился на одного из иствудских парней. Они дрались, пока Люк Райдер их не растащил.
– У этого Райдера дурной характер. Понятия не имею, как он справится под началом Дженсена. Такой тренер всю эту чушь терпеть не будет.
– Честно говоря, пока непохоже, что хоть кто-то из них успешно справится.
– Если ты волнуешься, что Кейс не попадет в команду, то не стоит. Он точно будет в стартовом составе.
– Это меня как раз вообще не волновало, но переход хороший. Решил закинуть крючок?
– Какой крючок? – невинно откликается папа. – Нет, ну раз уж ты подняла эту тему…
Я закатываю глаза. Хорошо, что он меня не видит.
– Мы не сошлись снова, если тебя это интересует. Я знаю, ты им просто одержим, но надо двигаться дальше, друг мой.
– Я им не одержим, – протестует отец. – Мне просто нравится этот парень. Я думал, он хорошо тебе подходит.
Я так тоже думала.
Пока он мне не изменил.
Вот только папа об этом не знает. Семья у нас тесная, дружная, но есть вещи, которые я родителям не рассказываю – например, не обсуждаю с ними свою сексуальную жизнь. Не говорю, сколько бокалов могу выпить на вечеринке и что иногда балуюсь косячком.
И уж тем более не рассказываю о том, как парень, в которого я была безумно влюблена, целовался с другой в тот самый вечер, когда я призналась ему в любви. Ни за что.
– Слушай, мне пора, – торопливо произношу я, пока папа не взялся за расспросы. – Киновечер с Уитни и Ками.
– Ладно. Передавай им привет. Люблю тебя, Стэн.
– Передам. Я тебя тоже люблю.
Только я заканчиваю разговор, как на экране всплывает сообщение от Кейса. Наверное, уши загорелись, пока мы с папой его обсуждали.
Кейс: Можем поговорить?
Пожалуйста.
Я смотрю на сообщение. Палец завис над клавиатурой, но я никак не могу заставить себя набрать ответ.
Знаю, что должна. Легко было игнорировать его сообщения и звонки летом, но теперь мы оба вернулись в кампус, так что, наверное, стоит все прояснить. Тем не менее я даже не знаю, что еще сказать. Мы расстались. Я не хочу снова сходиться с ним и не готова вновь стать ему лучшим другом.
Кейс: Наверное, стоит добавить: я у твоей двери.
Черт бы его побрал. Он даже не дал мне принять решение, и это так бесит, что я, топая ногами, подхожу к двери и с силой распахиваю ее настежь.
Кейс и правда на пороге – в спортивных брюках, черной толстовке, в бейсболке козырьком назад. Заметив мое недовольное выражение лица, он закусывает губу.
– Знаю. Я идиот. Не надо было вот так заявляться.
– Не надо было, – киваю.
– А еще, думаю, мне стоит вернуть вот это, – он протягивает ключ-карту от входной двери в Хартфорд-Хауз.
Я быстро выхватываю ее у него из рук. Черт. Я совсем забыла, что она осталась у него.
– Ну, раз уж я здесь… – Он знакомо улыбается, той самой улыбкой, от которой у меня обычно тает сердце.
Впрочем, сегодня ему не суждено растаять до конца: он явился без приглашения, и меня это сердит.
– Удели всего пять минут, – видимо, он замечает мои сомнения, потому что взгляд светло-голубых глаз становится умоляющим. – Пожалуйста, – тихо добавляет он.
Я приоткрываю дверь пошире.
– Ладно. Но мне пора уходить. Меня ждет Уитни.
– Я недолго, – обещает он.
Он проходит небольшую гостиную и благодаря своей мощной фигуре тут же занимает бо́льшую часть пространства. У меня апартаменты с двумя спальнями в Хартфорд-Хаузе, одном из лучших общежитий Брайара. А еще это одно из старейших зданий, практически полностью увитое плющом, и, поскольку построили его еще до того, как университет начал с максимальной эффективностью использовать каждый квадратный метр площади, комнаты и апартаменты здесь гораздо больше, чем в других общежитиях. Хартфорд расположен на самом краю кампуса, совсем рядом с дорожками для бега, что просто идеально: несколько раз в неделю мне удается пораньше встать и пробежаться перед тренировкой. Спортзал я никогда не любила. Мне нравится свежий воздух, даже зимой.
Вместо того чтобы сразу заговорить о том, зачем пришел сюда, Кейс засовывает руки в карманы и начинает с безопасной темы.
– Утром сегодня сурово вышло, – говорит он. – Знаю, вы наблюдали.
– Да. Напряженная была атмосфера. Дженсен вам потом устроил трепку?
– О да, – морщится он. – А потом сделал меня одним из капитанов.
Такого я не ожидала.
– Серьезно? А почему было не оставить Демейна капитаном?
– А он не выбирал. Ребята выбрали. И дальше – лучше. По словам Дженсена, нам нужно два капитана, мол, так мы объединим команду или что-то в этом духе. Это же просто чушь. Никто ни с кем объединяться не собирается. – Каждое его слово пронизано горечью. – И в любом случае знаешь, кого выбрали вторым капитаном? Люка Райдера.
Я прямо ощущаю, как брови ползут вверх от удивления.
– Ты шутишь, что ли? Они его выбрали капитаном? Да у парня характер как у кактуса.
Кейс фыркает:
– Метко сказано.
Несколько секунд мы молчим, и я мысленно готовлюсь к смене темы. Я всегда предчувствую, куда повернет разговор, как предчувствую приближение дождя. Я просто ходячий барометр для дождя и неловких разговоров.
– Я очень скучаю по тебе, – признается он, и голос у него такой несчастный, что признание душным облаком повисает в комнате. У меня просто сердце разрывается, когда он говорит подобное, так что приходится от волнения прикусить щеку.
– Кейс…
– Я знаю, что у меня нет никакого права так говорить. Я просто… я скучаю по тебе. И ничего не могу с этим поделать. – Пару мгновений он колеблется, а потом спрашивает: – А ты по мне хоть немного скучаешь?
Он так честно на меня глядит – просто еще один удар по моему больному сердцу. Скверно все это, ведь Кейс на самом деле действительно хороший парень. Поступил он ужасно, но злодеем его это не делает. Я абсолютно уверена, что он не хотел причинить мне боль. Просто совершил ошибку.
Нет, резко возражает другая часть меня. Он не ошибку совершил. Он сделал выбор.
– Джи?
– Конечно, я скучаю по тебе, – признаюсь я, потому что врать ему у меня никогда не получалось. – Но это не отменяет того факта, что мы расстались.
Выражение его лица становится подавленным.
Тяжело вздохнув, Кейс падает на черный кожаный диван, который нам купили родители моей соседки, когда сообразили, что наша старая софа куплена на гаражной распродаже в Гастингсе. Родители у Мии… мягко говоря, снобы, но у этих снобов отличный вкус.
И вот теперь Кейс сидит на этом диване, закрыв лицо, и мне едва хватает силы воли, чтобы не подойти ближе и не обнять его. Всегда ненавидела, когда Кейс расстраивается. Для него это совершенно неестественное состояние. Он вообще очень позитивный человек и все трудности переносит спокойно. И сердце у него действительно доброе. Из-за этого парня просто невозможно ненавидеть.
Наконец он поднимает голову.
– Я хочу вернуть тебя. Малыш, пожалуйста, – голос у него срывается. – Без тебя все просто ужасно.
По броне, выстроенной мной вокруг собственного сердца, бегут трещинки.
– Я знаю, что тебе все это тоже ненавистно, – умоляет Кейс. – То, что мы не вместе. Знаешь, каким было лето без тебя? Тяжелым. Просто, блин, невыносимым.
И да, и нет. Я правда скучала по нему летом, не буду даже отрицать. Но еще я не засыпала в слезах и не сочиняла в заметках телефона абзац за абзацем печальные любовные послания о том, как он меня ранил и как трудно будет снова сойтись. Правда в том, что я даже не знаю, возможно ли это. Нет, я не холодная и не черствая. Друзья говорят, я слишком легко прощаю. И ведь я уже простила Кейса, правда.
Но забыть, что он сделал, не могу.
– Ты мне изменил, – спокойно напоминаю я.
– Это просто поцелуй! – несчастным голосом возражает он, и меня тут же охватывает злость. Я уже открываю рот, чтобы разразиться гневной тирадой, но Кейс успевает первым.
– Знаю, знаю. У нас разные представления об измене. Просто мне кажется, то, что я сделал, даже не измена…
– Ты обжимался с другой! Это не «просто поцелуй», Кейс. И это правда измена.
– Ну сглупил, ясно? Я полностью признаю, что облажался.
Точно такой же спор состоялся у нас в июне, когда он признался, что сделал. Точно такой же спор состоялся, когда он пытался вернуть меня. Меня от всего этого уже тошнит.
– Ты хочешь заново сойтись, но даже не готов признать, что изменил!
– Я ошибся, – заметив мое напряженное выражение лица, он тоже напрягается. – Ладно. Я изменил. Хорошо? Я изменил и сожалею об этом каждую секунду каждого дня с тех пор, как это случилось. Я был пьян и психовал, потому что отношения у нас становились совсем серьезными, и я… сорвался, короче, – повторяет он, опустив голову. Ему явно стыдно.
Стоять перед ним становится неловко, так что я сажусь рядом. Оставляю между нами пару футов расстояния, но он поворачивается ко мне. Ноги у него такие длинные, что мы соприкасаемся стопами – кончик его потертого кеда и моего носка.
– Ты обещала, что подумаешь, – тихо напоминает Кейс. – О том, чтобы все начать сначала.
Я напряженно вздыхаю.
– И я подумала. Но, как и сказала тебе в последний раз, когда мы переписывались, я не хочу снова сходиться.
Кейс мрачнеет. Он берет меня за руку, и я позволяю. Наши пальцы переплетаются. До чего знакомая у него рука – теплая и сухая, с мозолистыми подушечками длинных пальцев.
Он так изучающе на меня смотрит.
– Прошу тебя. Я просто хочу доказать, что не пытаюсь заморочить тебе голову и не в игры играю. Я совершил ошибку и несу за это ответственность. Но прямо сейчас я хочу, чтобы ты знала одно, самое важное: что я люблю тебя.
Сердце мое трепещет. Он понятия не имеет, как долго я ждала, когда же он произнесет эти слова. Вообще-то все полтора года, что мы встречались. Я так быстро влюбилась в Кейса, но заставляла себя молчать, не торопиться с признанием – боялась отпугнуть его. А потом, когда наконец-то впервые выговорила заветные три слова, он не сказал того же в ответ. Разумеется, потом, после поцелуя с другой, он ими прямо-таки начал разбрасываться, но в тот вечер, когда я произнесла: «Я люблю тебя», он не ответил: «Я тебя тоже».
От воспоминания об этом трепетание сердца в груди сменяется холодом.
– Ты явно настроена скептически, – произносит Кейс, внимательно изучая меня.
– Не знаю, как я настроена. Я… у меня нет для тебя ответов. Мы расстались.
Он медленно кивает. Проводит рукой по своим золотистым волосам, и мой взгляд, как всегда, притягивает мужественная челюсть. Любая девушка, только взглянув на это идеальное лицо, бросится в его объятия и воскликнет: «Да возвращайся, конечно!»
Я так торопиться не намерена. После всего случившегося – нет.
– Ладно, я понимаю, – произносит Кейс после долгого молчания. – Не буду тебя задерживать.
Меня волей-неволей охватывает чувство вины, и я сжимаю его руку, пока он не успел отстраниться.
– Послушай, я все равно твой друг, – заверяю его. – Запомни, что, если я когда-нибудь тебе понадоблюсь, ты можешь просто позвонить, ясно?
– Знаю. И я тоже всегда приду тебе на помощь. – Он тянет меня за руку, и мы оба встаем. – Ладно, пойду. И тебе пора, Уитни ждет.
Уже у порога Кейс отпускает мою руку и распахивает объятия. Я не могу сопротивляться и обнимаю его. Позволяю ему прижать меня к себе. В его руках я как дома.
На мгновение меня одолевает искушение поднять голову. Позволить ему коснуться моих губ и самой раствориться в поцелуе.
Вот только потом я вспоминаю, как этими самыми губами он целовал другую, и мимолетный порыв тут же исчезает.