Глава девятая Джиджи На ковре
Пару часов спустя я добираюсь до дома – по-прежнему в мрачном настроении. И тут же замечаю два гигантских чемодана посреди гостиной. Настроение у меня мигом меняется.
– О боже! – я готова визжать от восторга. – Ты дома?
В дверях появляется Мия Белл – как всегда, с ослепительной улыбкой.
– Я прибыла! – торжественно объявляет она, очень напоминая в этот момент Диану. А потом мы бросаемся друг другу в объятия как сумасшедшие, пританцовывая и покачиваясь из стороны в сторону – до того сильно, что чуть не падаем.
– Что ты тут делаешь? – Меня переполняет радость. – Я-то думала, ты только в воскресенье приедешь.
– Мне стало скучно на Манхэттене. А еще мама просто с ума меня сводит. Я остро нуждалась в тишине и покое.
– Черт, она, должно быть, стала совсем невыносимой, раз уж ты захотела оказаться в тишине.
Мия – человек не самый тихий. Повторю: далеко не самый тихий. Не то чтобы от нее много шума, она просто болтушка.
– Мама решила найти мне достойную пару для замужества, но считает, что я права голоса в этом вопросе не имею. – Мия закатывает глаза.
– Серьезно? И каким образом ты должна одновременно завести семью и стать звездой операционной? Как по мне, тут либо одно, либо другое.
Мия учится в медицинском колледже. Хочет стать хирургом.
– Вот именно. Как я смогу сосредоточиться на супруге, если в ординатуре мне предстоит по тридцать шесть часов подряд работать в операционной? А теперь попробуй объяснить это моей матери. Она пол-лета расспрашивала каждого встречного дипломата, нет ли у них неженатых детей. И уже принялась собирать досье на кандидатов.
– По крайней мере, она предлагает разные варианты.
Когда на первом курсе колледжа Мия открылась родителям и рассказала о своей бисексуальности, ее мама смирилась далеко не сразу. В конце концов Мия усадила маму и поговорила с ней. После этого миссис Белл несколько примирилась с ситуацией.
– И то правда, – кивает Мия. – Но, богом клянусь, я не хочу, чтобы мама меня с кем-то сводила. Ты же с ней встречалась? Такого сноба, как она, не найти во всем мире. Она выдаст меня за какую-нибудь чванливую особу королевской крови.
Мия на этом не останавливается и продолжает рассказывать о том, как летом путешествовала с семьей. Мы открываем бутылку красного вина и садимся на диван, пытаясь наверстать упущенное. Сначала меня все это веселит, но вскоре я мысленно возвращаюсь к другим событиям этого вечера, и постепенно меня снова переполняет тревога и злоба.
Чертов Брэд Фэрли, чертов Люк Райдер. Да, переданную мной шайбу перехватили, ну и что? И что, если…
– Что, мой рассказ о нудистском ужине в Греции тебя уже не развлекает? – спрашивает вдруг Мия, прерывая поток моих мыслей. Вид у нее позабавленный.
– Нет, очень смешно. Прости. На долю секунды отвлеклась и снова начала себя накручивать. Знаешь, у меня ведь настроение было хуже некуда, пока я не увидела твое прекрасное личико.
– Во-первых, продолжай осыпать меня комплиментами, а то мама этим летом практически растоптала мою самооценку. А во-вторых, из-за чего ты себя накручиваешь?
– Эмма Фэрли. Моя давняя подруга по старшей школе.
– А, предательница.
– Да, – смеюсь над тем, как ее заклеймила Мия, но при этом чувствую отголосок застарелой боли. Если бы кто-то сказал мне в последний год учебы в школе, что к выпускному мы с Эммой больше не будем дружить, я бы объявила, что у него не все дома.
Мия вытягивает свои невероятно длинные ноги на журнальном столике.
– Так почему мы тут думаем о злобной Эмме?
– Ну, вообще-то думаю я скорее о ее отце. Сегодня узнала, что мистер Фэрли стал новым главным тренером сборной США.
– Вот черт. И она настроила папочку против тебя?
– Не знаю. Я толком не говорила ни с ней, ни с ее родней с самого выпускного. Но вряд ли она сказала в мою сторону хоть одно доброе слово. Она уже три года злословит обо мне в соцсетях.
Сначала были открыто агрессивные посты о том, какая ужасная, эгоистичная и надменная у меня семья (и я тоже). Потом все это превратилось в смутно замаскированные «размышления» и неоднозначные цитаты – явно в мой адрес, с отсылкой к моим многочисленным недостаткам.
Все это выглядело так по-детски, но имелась одна проблема: Эмма ненавидит, когда ее игнорируют. Ей вечно надо быть центром всеобщего внимания, что просто отлично, когда ты подросток и носишься по тусовкам и у тебя есть веселая, жизнерадостная подруга, которая с головой ныряет в новые приключения и тянет тебя за собой.
Однако как только ты перестаешь идти у нее на поводу и тешить ее эго, она поворачивается к тебе спиной.
– В общем, я беспокоюсь, что он будет ко мне несправедлив, – признаю я, щедро отхлебнув из бокала. Вино на пустой желудок идет скверно, и дискомфорт только усиливается. – Они отбирают игроков и определяются с составом, и… – Языком снимаю каплю вина, оставшуюся на губе. – Не знаю, я нервничаю. У меня плохое предчувствие.
– Не надо нервничать. Ты буквально игрок номер один в мировом женском хоккее.
– А вот это перебор.
– Ну, в тройке лучших, – исправляется Мия. – Но ведь во всем мире.
– В десятке. По стране.
– Ладно, в пятерке во всем мире, – машет рукой она. – И ты говоришь, что этот говнюк не выберет одного из лучших игроков для своей команды?
– Все устроено немного иначе.
– И как все устроено?
Тут мне приходится подумать, что сказать, потому что объяснить ситуацию не так-то легко. Процесс отбора очень мутный – можно решить, что так сделано специально.
– Тренеры отбирают игроков, исходя не только из объективных критериев. Они смотрят, выступал ли ты раньше на соревнованиях национального уровня, а у меня такого опыта нет. Они пытаются предвидеть, кто, по их мнению, лучше впишется в команду. Иногда проводятся отборочные испытания, но предыдущие показатели куда важнее нескольких тренировок. – Пожалуй, стоит говорить простыми словами, что я и пытаюсь сделать. – В сущности, каждый раз, когда я выхожу на лед, я прохожу отбор в сборную страны.
И, судя по всему, произвожу не лучшее впечатление. По крайней мере, по словам Брэда Фэрли.
– Знаешь, не хочу об этом больше говорить.
Раздражение переполняет меня. Соскальзываю с дивана на мягкий плюшевый ковер и с громким стоном вытягиваюсь на спине.
– Ах вот что, – вздыхает Мия.
Я открываю глаза. Она смотрит на меня сверху вниз, и на лице у нее смесь веселья и беспокойства.
– Что? – ворчу я.
– Тебе надо заняться сексом.
– Нет, не надо. Я и так в порядке.
– Неправда. Я провела дома всего час и уже заметила первые признаки, а теперь ты на ковре. Знаешь, лежание на ковре – последний гвоздь в крышку гроба.
– Прекрати. Не так уж часто я валяюсь на ковре.
– Часто-часто. Каждый раз, когда у тебя уровень стресса зашкаливает и когда на тебя слишком много всего наваливается. А потом, повалявшись на ковре, ты вечно принимаешься ворчать и огрызаешься на меня за всякую ерунду, например, если я попью воды из твоей бутылки с монограммой. Зато потом приходит Кейс, вы трахаетесь, и ты снова превращаешься в милую крошку Джиджи.
– Не припомню, чтобы я была милой.
– Ладно, тут я согласна. Но с остальным даже не пытайся спорить. Твои циклы похотливости ужасно предсказуемы. А после секса ты сразу становишься гораздо менее раздраженной, и наш ковер может вздохнуть спокойно.
– Ненавижу тебя.
– Когда ты в последний раз выпускала пар? – Я уже открываю рот, чтобы гордо ответить на этот вопрос, но она тут же перебивает: – Я имею в виду, с другим человеком, с парнем, а не в компании собственной руки.
Вздыхаю, признавая поражение.
– Еще когда встречалась с Кейсом.
– То есть в конце мая? Почти четыре месяца назад?
– Четыре месяца не такой большой срок без секса, – протестую я.
– Большинство людей с тобой не согласится. А для тех, кто постоянно живет в стрессе, как ты, это целая вечность.
Уступать я не хочу, но стоит признать ее правоту. Одна из причин, по которым я предпочитаю постоянные отношения, – регулярный секс. Люди вечно хвастаются, как легко пойти и найти себе кого-нибудь на ночь, вот только кому нужны такие трудности каждый вечер? Бесконечная вереница случайных парней или регулярный секс с любимым человеком? Я без колебаний выберу второе.
– Может, нам зарегистрировать тебя в приложении для свиданий?
Я сажусь, прислонившись к дивану.
– Нет. Ненавижу такие штуки. И, как ты знаешь, ненавижу случайные связи.
– Ну, либо так, либо надо возвращаться к Кейсу. – Мия склоняется вперед, подливая себе в бокал. – Такой вариант есть?
– Нет.
К слову, о Кейсе. Он звонит чуть позже, когда я собираюсь идти в душ. Хочется нормально помыть голову – я ополоснула волосы в раздевалке после игры, но этого недостаточно.
Мои пальцы замирают над кнопкой «ответить». Я почти нашла в себе силы проигнорировать звонок, но привычка берет верх.
Привычка – и тот факт, что я по-прежнему иногда скучаю по звуку его голоса, не буду отрицать.
– Как прошла игра? – спрашивает Кейс.
Водные процедуры временно откладываются. Я возвращаюсь в спальню и сажусь на уголок кровати. Вот так болтать с Кейсом посла матча – привычное дело.
– Сурово вышло. В этом сезоне нам стоит опасаться «Провиденса».
– Все болит?
– Болит, и несколько синяков есть, но ничего особенного. Завтра приму ванну со льдом, и все будет в норме.
– Или можно принять теплую ванну прямо сейчас, – тихо и медленно произносит он. Голос льется как патока. – Я мог бы зайти и присоединиться, если нужна компания.
Предложение… соблазнительное.
По телу пробегает дрожь, едва я думаю о том, как окажусь в ванной с Кейсом. Мы оба обнажены, я прижимаюсь к нему, а он гладит меня по волосам, целует в шею…
Мия права. Я уже возбудилась – и поэтому торопливо заканчиваю разговор.
– Не надо, – безмятежно говорю в трубку. – Мне и так хорошо. Приму душ и лягу.
– Но я всегда рядом, Джи. Ты ведь знаешь это, да? Я всегда буду рядом.
Вот только в самый важный момент, когда это действительно имело значение, рядом его не было.
Так как же верить ему теперь?
Уф, прямо сейчас я совершенно не в том состоянии, чтобы размышлять об этом. Принимаю душ, расчесываю и сушу феном волосы, а потом заползаю в постель. И вот я лежу, а сон все не идет. Мне беспокойно… и, возможно, действительно нужно кончить. Так что, поворочавшись с боку на бок до часа ночи и не сомкнув глаз, я, закусив губу, скольжу рукой между ног.
Так тебе это нужно от окружающих? Чтобы тебе говорили, какая ты хорошая девочка?
Не успеваю я остановиться, как в голове отчетливо звучит низкий, с хрипотцой, голос Люка Райдера. Все мое нутро сжимается, а тело шепчет: да, назови меня хорошей девочкой.
Пальцами задеваю клитор – такая мимолетная ласка… и тут я понимаю, кого так жаждет мое тело.
Желание угасает моментально. Нельзя касаться себя, мечтая о придурке, который явился на мою игру, перечислил все мои недостатки в хоккее, а потом намекнул, что я не заслуживаю играть в Д1.
Кумовство, кто бы мог подумать. Что за идиот?
Заснуть не удается целую вечность, и, даже погрузившись в сон, я так и не нахожу покоя. Всю ночь ворочаюсь, а утром встаю совершенно уставшая.
Из-за этого утренняя пробежка дается мне с трудом, хотя на сей раз компанию мне составляет Мия (а я отчаянно нуждаюсь в компании). Она пытается отвлечь меня, развеселить, вырвать из когтей мрачного настроения, и получается у нее это, только когда мы возвращаемся в Хартфорд-Хауз: впервые за утро я искренне смеюсь.
Разумеется, смех мой резко обрывается, потому что у главного входа нас дожидается Райдер.
С букетом маргариток.