Миро совсем обессилел. Он понял, что руки и ноги не слушаются его, когда вошел в общую спальню.
Выпустили их с Асой на закате. Похоже, на следующий день снова ждали испытания, а восполнять магией силы никто не торопился. Наверное, намеревались так вызвать угрызения совести, да не очень-то выходило. Миро по-прежнему просто хотел есть, копя глухую ненависть обиженного звереныша. Впрочем, наставники четко давали понять, что произойдет в следующий раз, если воровство повторится.
– Эй, воришка-лунатик, ты не наглей, – с презрением заметил Магуш. – В крайних случаях, когда карцер не помогает, ученика могут и в пустыню вышвырнуть. Это не просто угроза.
– Я догадываюсь, – буркнул Миро, хотя тон приятеля совсем не понравился. В комнате все смотрели на него со смесью непонимания и разочарования. Конечно, никто не сочувствовал его желанию набить лишь свое брюхо. Возможно, действуй он сообща с другими ребятами, у них бы что-то вышло. Тогда бы он не потерял уважение.
– А я думал, ты другой, – бросил Чонли. – Хотя нет, не думал.
– Попроси только в следующий раз защищать от Асы! – недовольно прошипел Миро, когда все расстилали циновки.
– А я и не просил! Странная защита – набить морду, чтобы не набили другие, – поморщился Чонли.
– Да ладно, он уже отсидел в карцере и все понял. Правда, Миро? – с радостным простодушием широко улыбнулся Шанхва. Похоже, за свою жизнь раба он не утратил веру в людей. А, может, считал, будто наказания способны кого-то исправить.
– Конечно, все понял! Я все понял, – жарко закивал Миро. Но он ни на шаг не сделался ближе к образу порядочного скучного человека, засушенного между страниц пергамента мага. О нет, в темноте карцера он, казалось, наконец осознал свою истинную сущность!
Хотя воровство лепешек теперь ощущалось слишком жалким занятием для будущего Магистра Ордена или даже повелителя Хаоса. Так он для себя решил и раздумывал, что для начала неплохо бы встретиться с действующим Магистром.
Эта фигура вызывала немало вопросов и противоречий. Кто руководил Орденом Пустыни? Кому они на самом деле служили? Кажется, только одного Миро занимали столь сложные мысли. Остальные с трудом перемалывали груз повседневных проблем и новых впечатлений. Даже на всеобщее порицание ни у кого сил не оставалось. Да и хорошо: Миро обрадовался, что от него отстали.
В конце концов, он не очень хотел крепко привязываться ко всем этим людям. Ему казалось, что и половина не пройдет посвящения. Впрочем, его живо задевало пренебрежение Магуша и Чонли. Миро пообещал доказать самодовольным друзьям, что он и на полигоне с пращой неплохо умеет обращаться, и в душном классе не отстает. В конце концов, он один из первых научился бегло читать, даже не следя пальцем по пергаменту. Впрочем, отчасти он догадывался, что дело не в учености или глупости, а в подлости недавнего поступка.
«Да что я о них думаю? Подуются – и забудут», – отмахнулся от грызущего сердце червячка Миро и нарочито небрежно расстелил циновку, делая вид, будто и не устал, и не нуждается в крепком сне. Впрочем, он с наслаждением растянулся на спине, ощутив тепло сухой комнаты. Можно было и хорошенько выспаться, пусть и с пустым брюхом. К тому же Асу в эту ночь бояться не стоило: он ни к кому не лез и выглядел крайне напуганным.
– Эй, в карцере была дикая крыса? – сочувственно поинтересовался один из его прихвостней.
– Ага, огромная дикая крыса… – пробормотал Аса, потирая надкушенное ухо.
– Наставники совсем с ума сошли! Что же ты с ней сделал? – с интересом посетовали приятели.
– Ничего, но еще сделаю. Вон она спит, крыса, – мрачно пообещал Аса.
– Так это Миро отгрыз тебе мочку уха? – небрежно бросил другой высокий голос, похоже, Магуша. Рыжий тихоня спокойно прогуливался мимо хулиганов, точно зная, что какое-то время все слабаки комнаты находятся в безопасности. Миро тоже полагал, что обидчик не захочет снова торчать в склизкой тьме карцера.
– Что? Тварь! Все-таки отгрыз?! Не хочу быть корноухим! – трусливо заскулил Аса, ощупывая голову.
– Да не отгрыз, не отгрыз, это я так шучу, – с неестественным наслаждением зло рассмеялся Магуш. Миро показалось, будто не он один в этой комнате мечтал о месте Магистра Ордена и власти над мирами. Забитый тихоня лишь носил маску жертвы, а что скрывалось под ней – еще предстояло раскопать.
– Только п-попадись мне, р-рыжая тварь! – бросил Аса, потрясая кулаками. Но Магуш небрежно рассмеялся и раскинул циновку рядом с Чонли.
Похоже, два ученых гордеца нашли немало тем для бесед. Миро даже разозлился, что первый знакомый в Ордене решил сблизиться со старшим товарищем, а его, бывшего оборванца, теперь как будто и не замечал. И учился у некой Авелин, и тренировался сам по себе, и спал поодаль. Хотя, в конце концов, Миро сам отгонял от себя людей. А теперь его заслуженно считали вором.
«Ничего, как пройду посвящение, так зауважают!» – убеждал себя Миро, но, наверное, впервые за всю жизнь ощущал, как раскаленным хлыстом его стегает неприятное чувство стыда. Не из-за украденных лепешек, а из-за преданного доверия приятелей. Даже если он не привык сближаться с людьми, эти ребята относились к нему намного добрее, чем нищие на улицах Хонье.
Они пережили опасное путешествие через пустыню и уже немало времени вместе учились. Возможно, и впрямь стоило забыть свою прошлую жизнь на улицах и принять новые правила. Впрочем, не один Миро любил их нарушать…
***
Среди ночи он услышал тихий зов:
– Эй, Миро… Миро!
Кто-то пробуждал его ото сна, точно поглаживая незримыми руками. Сперва почудилось, что это призраки пустыни решили забрать негодного воришку, но потом образы ночи соткались в силуэт за небольшим круглым оконцем под потолком. Миро протер глаза и присмотрелся: по ту сторону стекла маячил знакомый девичий силуэт. В свете луны поблескивала золотая цепочка с медальоном, которую Нотта не сняла даже после облачения в серую робу.
– Ну? Иди сюда! – подзывал полуночный призрак. В пришествие мертвых Миро не верил, поэтому спокойно прошмыгнул через комнату и по уступам неровной стены ловко добрался до оконца, открывая его. С другой стороны Нотта уже подавала ему руку.
– Ты куда? Снова в карцер хочешь? – сонно промотал Чонли, переворачиваясь на другой бок.
– Если ты не сдашь, не попаду, – рыкнул на него Миро, подтягиваясь к подоконнику и спрашивая подругу: – Ты откуда здесь?
– Тс! Хочешь посмотреть на звезды? – спросила Нотта, вытягивая наружу. – Ого, а я думала, ты легче, неужели мышцы отрастил?
– Это… звезды? Зачем? Нам же запрещено выходить после отбоя! – опешил Миро и едва не рухнул обратно в темноту спальни. Не хотелось показывать Нотте, что он еще совершенно не отдохнул. Впрочем, Миро успел достаточно выспаться, чтобы трезво сознавать происходящее: подруга втягивала в какую-то авантюру.
– Когда это ты стал таким послушным? Пошли! Я нашла тайный путь на самый верх горы! Там есть плоская терраса, – торопливо зашептала Нотта, затворяя за беглецом окно.
– А как? Карабкаться прямо по камням? – помотал головой Миро, ощупывая руками и ногами шершавое тело скалы. Пока он вполне устойчиво стоял на узком карнизе, но путь наверх таил множество опасностей.
– Да. Там есть уступы, по которым можно залезть. Думаю, маги о них не знают, не разведывали, – подтвердила Нотта.
– А тебе это зачем понадобилось?
– На всякий случай.
– Какой такой? Случай побега? Так они не держат никого, – не понимал Миро, с опаской глядя на песок внизу. В случае падения пустыня едва ли смягчила бы удар о каменистую землю. Да и наставники не пришли бы на помощь, просто не успели бы, раз все еще не узнали о беглецах.
– Миро! Ну, ты идешь или нет? – обиделась Нотта, уже карабкаясь по выступам скалы, точно по сотам гигантского улья. – Ты вроде на улицах рос, а так быстро стал настолько трусливым?
– Да иду я, иду. На звезды посмотреть и мне хочется. Не пойму я только, что ты тут делаешь, если считаешь, что в Ордене Пустыни что-то не то… У тебя есть подозрения? – уточнил Миро, торопясь за неугомонной подругой.
– Нет. Ничего определенного. Но карабкаться по скале просто интересно. Я устала торчать взаперти и выходить только на полигон. Ты разве нет?
Похоже, она и впрямь нарушала правила без особого умысла. Он хотя бы воровал ради избавления от голода, а Нотта словно бы играла в собственную жизнь, меняя разные маски и ордена магии. В эту ночь она превратилась в неугомонную искательницу приключений. Или, возможно, пыталась отвлечь Миро от воспоминаний о ночи в карцере.
– Да мне главное, чтоб кормили. Я вот голодным остался. Ты тоже считаешь меня вором?
– Ну да, ты вор. Но что с того? – беззаботно отозвалась Нотта. – Существуют проступки и пострашнее кражи пары-тройки лепешек. Ты ведь и раньше воровал чаще всего еду? А еду – это не казну, как визири и военачальники.
– Ловко ты рассуждаешь. Хотя им-то руки не рубили – сразу головы.
– Только тем, кто попадался. А попадались, к сожалению, не все. Иной раз вовсе и не те! Бедняки ведь воруют не от своей гнилой сущности, а от бедности. А когда воруют от богатства и сытности – это, как по мне, в сотни раз хуже, – жарко объяснила Нотта, хотя неласковый ночной ветер скрадывал ее слова. Они сливались в единую песню смеха и слез, отраженную от колкого песка.
– Наверное…
– Не отставай!
Нотта скользила по едва заметной тропе, как ловкая змейка среди дюн. Она цеплялась за камни и перепрыгивала по уступам. Миро едва поспевал, но старательно запоминал изгибы отвесного подъема, хотя не понимал, когда и для чего ему может пригодиться эта опасная тропа, созданная то ли природой, то ли магами.
Возможно, это был тайный ход на случай блокировки ворот Ордена? Предположение заставило Миро поежиться. В конце концов, они торчали одинокой скалой в пустыне, а высоко в небе над ними висел остров, наполненный чудовищными врагами.
– Вот мы и пришли! – радостно заключила Нотта, забираясь на плоскую каменную террасу.
Миро тяжело пыхтел, но не принял протянутую руку помощи. Подтягиваться он и сам умел, не хватало еще, чтобы девчонка тащила за шкирку, как паршивого щенка или «волчонка», как его называли наставники. Перед учениками же он теперь представал в образе вороватой крысы, не иначе. И от этого не удавалось избавиться от чувства невероятной гадливости.
«А если Нотта хочет так поиздеваться надо мной? Вот сейчас сбежит, оставит здесь, а найдут меня разъяренные наставники? Тогда-то мне еще сидеть и сидеть в карцере! Или меня просто выгонят? На верную смерть или к пустынным разбойникам», – испугался Миро, ожидая любой подлости от кого угодно. Но Нотта только подхватила под локоть и указала на небо:
– Смотри! Это звезды! Не такие, как были у древних людей – это отсветы барьера. Видишь? В ночи можно увидеть, что мы живем под куполом. А за ним – Хаос. А раньше не Хаос был, а много-много светил в далеких мирах, так пишут свитки. А теперь остались только такие «звезды».
Миро от таких небылиц недоверчиво мотал головой, но зрелище предстало воистину завораживающее. В вышине сотнями светлячков поблескивали неровные соцветия призрачного сияния. Зеленые, желтые, синие – они рассыпались букетами самоцветов. Но ни один вельможа не сумел бы положить их в свой бездонный сундук.
Миро раньше и не замечал в черной ночи отблески магии барьера. А теперь ощутил невыразимый восторг от созерцания того, что никто и не прятал. Возможно, раньше он просто не поднимал глаза от грязной земли под ногами. Всю жизнь его больше занимали поиски еды. И теперь пустое брюхо тоже напомнило о себе с новой силой, пронзив изнутри глухой болью.
– Красиво… Есть вот только хочется, – угрюмо отозвался Миро.
– Опять ты о старом! Ты разве не видишь? Какой простор! Какая свобода! – безмятежно улыбнулась Нотта.
Во мраке ее лицо озаряли вспышки магии барьера, эти иллюзорные неправильные «звезды». Они вспыхивали то розоватым, то ярко-зеленым, меняя образ подруги с каждым всполохом. И ее лицо тоже казалось разноцветным, как чешуя пустынной змейки.
Миро поймал себя на мысли, что уже некоторое время любуется не звездами, а несносной девчонкой. И от осознания этого в сердце не возникло ни стыда, ни паники. Нотта понравилась с первой минуты знакомства – своей загадочностью, своим ореолом опасности и тяжелого прошлого. Она понимала больше, чем прочие ученики, а Миро хранил теперь в душе свой секрет, свою темную заветную мечту.
Величие и невыполнимость их планов почти сравнялись. Как знать: если бы он стал новым Змеем Хаоса, возможно, научился бы воскрешать мертвых и выполнил бы просьбу Нотты. От сладких образов на короткие мгновения даже голод отпустил. Но потом снова сдавил тугим канатом, как незримый, но неотступный тюремщик.
– Честно говоря, в свободе нет ничего хорошего, – мрачно бросил Миро, уставившись на свои грязные сандалии. – Вот я был свободен, но знаешь ли… Когда жрать нечего, то не так уж ценишь ты эту свободу.
– Так это и не свобода. Ты был скован цепями нищеты и голода, – понимающе кивнула Нотта. – Это не свобода. Вот когда ты можешь своей судьбой распоряжаться и идти, куда хочется, а в случае чего и врезать кому-нибудь – это, может, и свобода.
– А ты была свободной? – спросил Миро, угрюмо садясь на пыльные камни террасы. В такой позе созерцание пустыни давалось лучше, а небо выглядело выше, нависая необъятным чарующим куполом. Нотта вскоре тоже села рядом и заглянула в глаза. Голос ее дрогнул, когда она робко ответила:
– Нет… Я… Я как перо на ветру. Вроде летает, а вроде его уносит ураганом. Но я хочу стать не пером, а птицей, которая сама направляет свой полет! Я почти стала. Почти…
– Для этого тебе нужно больше силы? – догадался Миро.
– Да.
– Так покинешь Орден, когда получишь силу?
Впервые Миро подумал, что непостоянная подруга уже сменила множество мест обучения, значит, способна в любой момент уйти в неизвестность пустыни. Последовал бы он за ней? Или остался бы ради получения магической силы? Миро боялся ответить самому себе, поэтому просто оставил на задворках разума два противоречивых вопроса. Они повисли, как шапка спрессованного песка над скалой, грозящая в случайный момент придавить странников, бредущих по тропе внизу.
– Как получится. Не слышала, чтобы кто-то уходил из своих Орденов. Но я уже из двух ушла, – ответила Нотта. – Если мне не понравится, то уйду. У меня есть цель. Если Орден не поможет мне, пойду дальше. В новые ордена, за море, в другие империи и страны.
– Ты так всю жизнь можешь искать средство от смерти, которого просто нет… – недовольно заметил Миро и поморщился.
– Нет! Оно есть! Есть! На Летающем Острове точно есть! Я его видела! Это штуки такие! Они делают молнии. И они могут воскресить умершего! – сбивчиво, захлебываясь словами, выпалила Нотта.
Похоже, она убеждала в первую очередь себя. Возможно, только несбыточная мечта держала эту несчастную испуганную девочку над пропастью безумия и отчаяния. Ее жизнь слишком болезненно изменилась: она помнила дни иного существования. Наверное, также ощущали себя люди, чудом уцелевшие после пришествия Хаоса. Возможно, они тоже придумывали удобные иллюзии, чтобы не сойти с ума.
А Миро сочинил мечту о властелине Хаоса, чтобы не думать о ловушке, в которую превращался Орден. И ведь он сам отправился в пасть этой неизвестности, а теперь сидел на крыше, потерянный и злой от застарелого голода. Миро неприязненно поежился, слушая недовольное урчание в животе. В этот миг в бок ткнул острый локоть Нотты. Она, точно прочитав мысли, протянула кулек, вытащенный из-под балахона.
– Эй, это… это лепешки? – поразился Миро, принюхиваясь. Конечно, сухой хлеб уже почти не нес благословенный аромат свежей выпечки, но все еще угадывался пряный дух таинственных водорослей. Впрочем, об их природе задумываться не хотелось. После позорного заточения Миро был бы рад и куску съедобной колючки, которыми обычно наслаждались верблюды.
– Да. Возьми, ты же не ел в карцере, – дружелюбно предложила Нотта, кладя лепешки Миро на колени. Он опешил, но подношение принял.
– Ты их украла?
– Украла, можно сказать. Спрятала во время ужина, – усмехнулась Нотта.
– Так это ты у себя украла! – удивился Миро и вздрогнул. Лепешки неопределенно зависли на вытянутых руках.
– Бери и ешь, – остановила всякие намеки на возражение Нотта.
– Но Нотта… как же…
Для Миро такое милосердие выглядело чем-то невероятным. Он привык скрывать лучшие куски в складках рубища. Помогать-то нищие друг другу кое-как помогали, но никогда не делились самым вкусным уловом. Так – гнилой кочерыжкой или недоеденным плодом из чужого сада. Но вот если кто-то добывал кусок вяленого мяса или целую стопку лепешек с медом, то подъедал в темном тупике в одиночку, как жадный бродячий кот.
«Здесь все другое! Это другая жизнь!» – убеждал себя Миро, удивляясь, как трудно порой избавиться от дурных привычек детства.
Жестокость наставников он прекрасно понимал, в миг поимки они превратились в кривое отражение вездесущей городской стражи. Зато великодушие Нотты заставило поежиться. И сама она выглядела усталой тенью пустыни, призрачной добродетелью, а не ученицей Ордена. Она единственная ни в чем не обвиняла, а просто поделилась лепешками. Возможно, зря.
Но именно теперь на Миро свалился груз вины за дурацкий и гадкий поступок. Он хотел украсть, но для себя одного. А Нотта и не украла вовсе, обделила себя, только чтобы накормить какого-то «волчонка», который этого вовсе не заслуживал.
– Мне… Мне как-то странно все это, – пробормотал Миро, доедая лепешки. – Зачем ты это делаешь?
– Ты о чем? Думаешь, у меня какой-то хитрый план? Думаешь, пытаюсь купить твое доверие? – колюче бросила Нотта. – Я знала, что ты хочешь есть. Теперь ты поел. Вот и все.
Миро замолчал, ощущая напряженное замешательство подруги. Она сидела сгорбленным изваянием и уже не смотрела на звезды, только что-то чертила на пыли, устилающей каменный уступ.
– Нотта… Да, ты права. Дружбу за лепешки все равно не купить. А мне… мне показалось, что мы уже друзья. Почему ты никому не веришь? И о чем ты все время сожалеешь? – спросил Миро, украдкой дотрагиваясь до холодной мозолистой руки подруги.
– О том, что потеряла, – вздохнула Нотта, слегка сжимая пальцы в ответ. – Как же тебе это понять…
– Да я вот ни о чем не сожалею, – заверил Миро, глядя в бескрайний темный простор пустыни. Во мраке ночи этот пейзаж казался самым верным отражением и воплощением его души – темное ничто. И вот появились какие-то лепешки, как неправильные звезды на неправильном небе-барьере. И темное ничто озарилось тусклыми всполохами.
– Потому что у тебя ничего нет. Ты ничего не терял, потому что ничего не имел, – горько рассмеялась Нотта, убирая руку и обнимая свои колени.
– Ну да. И так проще жить, как я погляжу, – колюче заметил Миро, тихо ненавидя себя за этот панцирь небрежности. Но иначе он не умел, не научился. К счастью, Нотта не обижалась.
– Да, но это путь пустоты. Из пустоты в пустоту, – ответила она, точно видела насквозь.
– А если бы у тебя был выбор, ты бы куда пошла? Ну, чтобы не сожалеть… – начал Миро, но тут же прикусил язык. Ведь он и так уже знал ответ. А Нотта только неприязненно отрезала:
– Я бы осталась дома и стала изобретателем.
– Это скучно, – отмахнулся Миро.
– Это дом.
– Дом… Хотел бы я знать, что это, – с тоской протянул Миро. И ему представилось, будто разрушенная сакля, возле которой толпились нищие, вновь наполнилась жизнью. У печи стояла мама, а отец чинил башмаки. И на полу, на циновке, играл он сам, маленький Миро. Возможно, так все и выглядело, пока родителей не забрал мор. Возможно, мама готовила вкусные лепешки без загадочных водорослей, а отец занимался каким-то ремеслом. Но никто бы уже не рассказал.
– Пока Орден может стать твоим домом, – без особой надежды сказала Нотта. Она и сама не верила, что эта гора способна по-настоящему сдаться для кого-то приютом, утешающим душу и дарующим смысл.
– Твоим тоже, Нотта. Останься пока, не уходи в другие Ордена, – тихо попросил Миро, дотрагиваясь до плеча Нотты. Она робко ответила:
– Хорошо, я останусь. Я останусь с тобой и с другими ребятами. В этом Ордене или в другом. Как распорядится судьба.
Миро потянулся к подрагивающей кисти подруге и накрыл ее своей ладонью. Нотта больше не отдергивала руку.
И так они сидели еще какое-то время, глядя на «звезды», пока вспышки барьера не начали меркнуть, украденные беспощадным светом зари. Наставало утро, новый день ученичества и тяжких однообразных заданий. Но Миро радовался: Нотта не собиралась уходить в пустыню, Нотта не покидала Орден. И его.