На перроне станции «Ожерелье» горел один керосиновый фонарь.
Свет его постоянно выцветал в припозднившемся октябрьском рассвете.
На перроне стояли начальник станции «Ожерелье» – весьма немолодой человек в старой путейской шинели и фуражке с грязно-красным верхом, рядом с ним милицейский чин с двумя кружочками на рукавах шинели, и мрачный человек в темном полупальто из тяжелого материала.
– Утро, а инея на земле нет, – начальник станции зевнул. – Теплый октябрь.
– Ты бы, Илья Фомич, сказал бы своим, чтобы перрон подмели. Неудобно как-то. Все-ж станция узловая. – Милицейский начальник ткнул пальцем в гору опавших листьев.
– Скажу. Только народец-то распустился при новой власти… Вон колокол я сам чищу. Начну указывать, а они мне «…не при старом режиме мол»…
Вдали послышался гудок паровоза.
Из вагона вышли трое, направились к встречающим.
– Здравствуйте, товарищи. Я инспектор Центророзыска Лапин, со мной субинспектор Карпов и инспектор Тыльнер из московской уголовно-розыскной милиции.
– Начальник линейного отдела Фролов, а это начальник станции и наш субинспектор розыска Оловянников. Может, закусим с дороги?
– Это потом, – ответил Лапин, – где милиционер и почтовый работник?
– На вокзале, ждут.
– А вагон?
– На запасных путях.
– Сделаем так. Тыльнер с Оловянниковым еще раз осмотрят вагон, а мы со свидетелями побеседуем.
Тыльнер и Оловянников пробирались на запасные пути.
– Ты, товарищ Тыльнер, – попросил Оловянников, – если что, указывай мне. Я про тебя слышал и даже в газете «Известия» читал. Сам-то я рабочий-деповец, вторую неделю как красным сыщиком числюсь. Но работать хочу, так что ты, товарищ, подучи меня маленько.
Они прошли к вагону с полустертой эмблемой почтового ведомства.
– Вот он, – сказал Оловянников.
Тыльнер зажег железнодорожный фонарь, осмотрел подножки и тамбур.
– Вроде ничего, пошел в вагон.
– Ох, и темнотища. Вы, товарищ Оловянников, зажгите, пожалуйста, все фонари.
Оловянников зажег свечи в кованых фонарях, и в вагоне стало светлее.
– Теперь давайте писать протокол осмотра места происшествия. Старый никуда не годится.
– Писал как умел.
– Осмотр начинается от дверей, по часовой стрелке. Бумага и ручка есть? Прекрасно, чернила стоят на столе. Начинаем. Пишите, я диктовать буду.
Тыльнер огляделся.
– Готовы?
– Готов.
– Тысяча девятьсот двадцать второго года, двадцать восьмого числа, месяц октябрь. Протокол осмотра места происшествия. Я, субинспектор линейного отдела милиции Оловянников… Как Ваше имя отчество?
– Потап Иванович.
– Прекрасно. Значит, Оловянников П.И., на запасных путях станции Ожерелье, составил настоящий протокол осмотра почтового вагона. Осмотр производится в восемь двадцать утра, при искусственном освещении.
На станции, в комнате начальника инспектор Лапин допрашивал почтальона и милиционера.
– Что же ты сопротивления не оказал, Смагин?
– Так они дверь своим тройником открыли и стволы на нас.
– А цепочка на дверях была накинута?
– Товарищ начальник, а где вы их видели – цепочки, – вздохнул почтальон. – Их давно посрезали.
– Так и запишем, – обрадовался Лапин, – цепочек не было.
– Нападавших сколько было?
– Четверо.
– Чем вооружены?
– У всех маузеры.
– Как выглядели?
– Роста приблизительно как Вы. В куртках, перешитых из солдатских шинелей, в фуражках военных.
– Один в папахе был, – поправил почтальон.
– Точно, у одного офицерская папаха была.
– Лица запомнили?
– Да они в масках были.
– В каких масках?
– Как в театре. Черные маски, прорези для глаз.
– Называли друг друга как-то. Клички, имена…
– Говорили они, но мы не поняли.
– По фене, что ли?
– Да нет, по-французски.
– Ты что, французский знаешь?
– Различить могу, но не понимаю.
– Так что же ты различил?
– Когда они уходили, один сказал: «Оревуар, мон ами».
– Точно?
– Как на духу.
Лапин поглядел на Карпова.
– Поздравляю, Миша, новая бандочка появилась. Аристократы, мать их.
– Так и зашифруем дело – «Аристократы», – зевнул Карпов.
В комнату вошел Тыльнер и Оловянников.
– Вот протокол осмотра, – Тыльнер положил бумагу перед Лапиным. – А теперь, граждане потерпевшие, чья это квитанция?
Милиционер взглянул, покачал головой.
– Первый раз вижу.
– Не моя, – сказал почтальон.
– Это квитанция на посылки в город Ярославль. Может ее кто обронил, когда вагон готовили к отправке, – Тыльнер закурил.
– Нет, перед отходом поезда я вагон подметал, на полу ничего не было, я бы нашел, – покачал головой почтальон.
– Квитанция найдена у дверей вагона. Неужели повезло, – засмеялся Тыльнер.
– Всякое бывает, – недоверчиво произнес Лапин. – Надо с Ярославлем связаться. Вот ты Жора тогда и займись этим.
– Где у вас связь? – спросил Тыльнер начальника милиции.
– Пошли.
В комнате линейного поста на столе стояли три аппарата.
– Средний, – ткнул пальцем Фролов в массивный аппарат, с двумя колокольчиками на корпусе. Тыльнер снял трубку.
– Барышня, здравствуйте, мне бы Ярославль… Жду… Жду.
Он сел на стул и оглядел комнату.
У входа на вешалке висли два брезентовых плаща, печка-буржуйка накалилась до красна, над столом портреты Ленина и Дзержинского.
На стене плакат с милицейской формой одежды, рядом с ним красноармеец штыком закалывал гидру контрреволюции.
В углу на стенде несколько фотографий разыскиваемых.
– Ярославль… Да, барышня, давайте мне уголовно-розыскную милицию… Что? Ах вот как… правильно, по-старому сыскную… Спасибо… Дежурный, это субинспектор Московской розыскной милиции Тыльнер. Здравствуйте… Спасибо… И вам не болеть… Как мне с начальником соединиться… Спасибо… Жду.
Тыльнер достал портсигар, предложил Фролову, они закурили.
– Здравствуйте, товарищ Андреанов. Вы получили ориентировку об ограблении почтового вагона… Прекрасно… К вам на городскую почту поступала посылка…