Сейчас, когда я вспоминаю злополучную встречу, у меня перехватывает дыхание, ведь именно тогда все и началось. Давно это было, а вроде как вчера.
Я сидела, рассматривая чертовы фотографии, чувствуя неприятный ком в горле и жжение в глазах от подступающих слез. Ни одной девушке не хотелось бы видеть своего обожаемого отца в подобных пикантных ситуациях. Тогда я безумно разозлилась на псевдопрофессора, не догадываясь, что с помощью шантажа он меня спасает: ведь его руководство отдало приказ убрать из Оболенки чересчур любопытную студентку.
– С какой стати я должна делать то, что вы скажете? – переспросила я, поежившись от пристального взгляда и отгоняя сотню непрошеных грязных мыслей.
– Давай начистоту… И да, будем на «ты», так проще.
– Как вы смеете? Я не собираюсь переходить на «ты». Догадываюсь, о чем вы меня попросите! – трактуя его слова по-своему, вспылила я, вскочив со стула.
– Идиотка, сядь на место. Мне не нужен секс с тобой. И вообще, в интимном плане ты мне неинтересна! – прикрикнул Романов, и я опустилась обратно на стул.
Стало так обидно, я почувствовала себя настолько уязвимой, что хотелось разрыдаться, но я из последних сил сдерживалась.
– Что вам от меня нужно? – прошептала я, рассматривая отвратительные фотографии и в глубине души надеясь, что это монтаж.
– С сегодняшнего дня будешь из кожи лезть, но пусть никто в Оболенке не усомнится, что я профессор. На тебе – планы лекций, вопросы к семинарам и коллоквиумам. А если услышишь где-нибудь в закромах, что кто-то подозревает неладное на мой счет, сразу донесешь. Тебе понятно?
– Еще чего! – фыркнула я, вновь обижаясь на тон Арсения.
– Откажешься – обнародую информацию в папке, и твоего отца уволят за сексуальную связь со студенткой, – спокойно ответил Арсений и сел за стол.
Закрыв лицо ладонями, я расплакалась. Папа, такой правильный, честный, уважаемый, спал со студенткой! Да еще и дипломницей. Как Королева согласилась на такое? Связаться с научным руководителем… Он же вдвое старше.
Если об интриге станет известно ректору, отца уволят, а Оболенка для него – все.
Я не могла такого допустить, и оставалось только согласиться на условия Индюка.
Но что, если теперь я навлеку на нас с отцом очередную беду?
– Кто вы? Зачем вам нужно выдавать себя за профессора? – вопросила я, глядя, как Арсений прячет папку с компроматом.
– Хорошо, Лер. – Он поднялся из-за стола, направился к книжному шкафу, достал плотный конверт, вытащил какое-то удостоверение и протянул мне.
– Федеральная служба безопасности… Смирнов Дмитрий Сергеевич.
– Дмитрий?
– Будем знакомы.
– Вы из ФСБ? – Я пока не верила удостоверению, но Арс… Дмитрий только усмехнулся.
– Как видишь, Лера, сейчас перед тобой два пути. Первый – сотрудничество. Будешь помогать мне в университете, готовить лекции и предварительно объяснять их так, чтобы я доходчиво доносил материал до студентов. Тебе надо поддерживать мою репутацию и следить, чтобы меня не раскрыли. Второй путь – сдаться. Вы с отцом попадете под программу защиты свидетелей. Компромат на Андрея Николаевича выплывет, а у тебя найдут наркотики. Вас обоих выгонят из Оболенки, а спецслужбы обеспечат вам новые имена и другую жизнь.
– Но как я могу быть уверена, что вы из ФСБ? Я впервые вижу перед собой удостоверение подобного рода. А может, вы его подделали. Вот позвоню в ваше управление и выясню, правда ли вы там работаете. – Я решила идти ва-банк, но псевдопрофессор не стушевался.
– Пожалуйста, – он махнул на телефон. – Звони сколько влезет.
Номер ФСБ я нашла в интернете, через добавочный попала в нужный отдел, где почти сразу мне ответили. Приятная девушка подтвердила номер удостоверения, фамилию, имя и личные данные Дмитрия.
– Ну и как? Убедилась? – Дмитрий забрал у меня телефон и положил на место.
– С каких пор шантаж является методом работы ФСБ? – ехидно спросила я, откинувшись на спинку стула.
– Лер, давай будем называть это договором? – улыбнулся научрук.
– Отличный у нас договор…
– Я дам тебе время подумать, – серьезно заявил мужчина. – Ступай к себе, а завтра в десять утра приходи. Скажешь свое мнение. Если согласишься на предложение о сотрудничестве, начнем с подготовки к понедельничным лекциям.
Я молча встала и направилась к выходу, радуясь, что Индюк меня отпустил. Во всяком случае, у меня будет время подумать.
Едва я подошла к двери, Дмитрий нагнал меня и, схватив за руку, развернул к себе.
– Завтра в десять, – повторил Дмитрий, и его лицо было так близко от моего, что я почувствовала его горячее дыхание.
Снова по телу пробежал электрический ток, а сознание затуманило отвратительное подобие влюбленности, но псевдопрофессор слишком сильно сжимал мою руку, и наваждение мигом пропало.
– Не вздумай кому-либо проболтаться. Поняла?
– Поняла-поняла, – ответила я, поморщившись.
– Умница, – ухмыльнулся Смирнов, разжимая стальную клешню. – Уверен, ты примешь правильное решение.
У меня перехватило дыхание, а пальцы затряслись, но я собралась с силами и гордо покинула коттедж. Голова разрывалась от огромного роя мыслей, я никак не могла сосредоточиться. Чересчур много новостей и открытий.
Я, как на автомате, шагала по улице и не заметила, что почти добралась до дома отца. А дальше…
Дальше эмоции взяли верх над разумом.
Папа был в саду и сгребал в кучу опавшую листву. Он не сразу меня увидел, и я подошла к нему почти вплотную. Во мне смешались боль, обида, стыд, злость, и я ужаснулась дикому желанию влепить отцу пощечину.
– Папа, надо поговорить, – сжав кулаки, отчеканила я.
– Лерочка? Напугала… Что-то случилось? – Папа шагнул ко мне, но я обошла его и направилась в дом.
– Не на улице.
У отца в гостиной рядом с телевизором стояла тумбочка, в которой он хранил крепкий алкоголь. Я никогда не любила спиртное, но сейчас нуждалась в чем-то сорокаградусном.
Папа настолько удивился, что ничего не сказал, когда я налила в рюмку коньяка и мигом ее осушила.
– Ты давно спишь с Леной? – откашливаясь, спросила я.
– Кто тебе сказал? – Отец изменился в лице, медленно опустился диван и, шумно выдохнув, закрыл лицо ладонями.
– Когда? – спросила я.
Папа молчал, игнорируя вопрос.
– Полгода, – неожиданно спокойно ответил он. – Но я люблю ее.
– Что? – Я вскочила и отвернулась, не желая смотреть ему в лицо. – Ты что несешь? Да она же моя ровесница!
– Тебе ли, как философу, не знать, что возраст – не главное.
– Тебя могут уволить! А в нашем университете подобная связь запретна! – Моя суровость уступала место слабости и обиде, слезы покатились по щекам.
– Никто не узнает, а через несколько месяцев Лена окончит Оболенку, – взволнованно объяснил папа.
– Вот и встречайся с ней через несколько месяцев. Заодно проверишь чувства на прочность.
– Лер, выслушай меня…
– Не собираюсь! – перебила я. – Начни думать головой, а не тем, что у тебя в штанах!
– Ты не понимаешь, это не просто секс! – Папа поднялся и шагнул ко мне, но я отпрянула, останавливая его жестом.
– Возможно, для тебя, а для нее? У нее – тоже чувства или желание успешно написать и защитить диплом?
– Лена не такая! – рассердился отец, однако быстро взял себя в руки.
– А какова бы была твоя реакция, если бы я вдруг призналась, что, к примеру, сплю с Арсением Романовым?
– Это другое, – сквозь зубы процедил папа.
– Разве что разница в возрасте меньше, что как раз явный плюс. Он не годится мне в отцы, – парировала я.
– Тебе нужно доказательство наших чувств? – Папа поглядел на меня с такой надеждой, что моя решимость поуменьшилась.
– Да, если убедишь меня, что у тебя не банальный кризис среднего возраста, а у Лены не взыграли амбиции студентки. Тогда я не буду возражать, – вздохнула я, осознавая, что если у отца и впрямь чувства, которые к тому же взаимны, то не буду стоять на пути родительского счастья.
– Конечно, Лерочка, я поговорю с Леной, – ласково сказал папа, аккуратно обнимая меня, боясь, что оттолкну, но я не смогла, прижавшись к нему еще сильнее. – Мы расстанемся, пока она не окончит Оболенский университет, но ты пообещай, что примешь ее потом.
– Если обоснуешь, что у вас серьезно, – пробормотала я и высвободилась из папиных объятий. – А теперь извини, мне надо идти.
– Может, останешься?
– Нет. У меня болит голова, хочу побыть одна.
Разговор с отцом меня окончательно доконал. Я чувствовала, как нарастает мигрень, и единственным желанием было вернуться к себе, забраться под одеяло, свернувшись клубочком, как котенок, и уснуть, чтобы сегодняшний день оказался дурным сном.
Как странно устроен мир: мы всегда болезненно воспринимаем новости о романе родителя, даже если он давным-давно свободен. Я не исключение. Наверняка отец влюблен в Королеву, а мне придется принять их отношения, но все равно в глубине души задержится мерзкое эгоистическое чувство, что папочка должен любить только маму.
Каждому ребенку хочется, чтобы родители были неразлучны, а тот, кто занимает место отца или матери, воспринимается в штыки.
Сейчас я не собиралась встречаться с Леной и всеми фибрами души ненавидела девушку. Страшилась столкнуться с ней у корпуса и как можно скорее прошмыгнула в свою комнату и заперлась.
Узкая кровать, окно с розовыми занавесками, письменный стол, заваленный книгами, учебниками и конспектами, кресло с вязаным пледом – комната ничуть не изменилась с утра, но теперь стала чужой.
Мой мир перевернулся за несколько часов, и я словно окончательно осиротела. Во мне разрасталось отвратительное ощущение, что я потеряла папу, а теперь он принадлежит другой.
Он всегда хвалил Лену, радовался, когда она находилась рядом, с удовольствием работал над дипломом выпускницы. Как же я была слепа, если не видела, что это не профессиональная увлеченность отца, а любовь!
На часах еще не было девяти, и я взяла снотворное, выпила двойную дозу и, забравшись под одеяло, уснула мертвецким сном, а в десять утра следующего дня уже переминалась с ноги на ногу перед дверью коттеджа Дмитрия Смирнова.
– Лер. – Он был в спортивных штанах и мятой футболке. Широко распахнул дверь, впуская меня в дом.
Выглядел Дмитрий неважно, хотя лучше сказать, сонно: взъерошенные волосы, красные глаза и вмятины на щеке, какие бывают, если заснуть не на подушке.
– В кабинет? – уточнила я.
– Да, – кивнул он.
– Вы жутко выглядите, – выдала я, усаживаясь на тот самый стул, на котором сидела накануне. – Тяжелая ночка сотрудника ФСБ?
– А ты, Лерочка, смелая. Но права, я почти не спал из-за студенческих работ. – Он кивнул на стопку эссе на столе.
– Кто их за вас проверяет? Вы ведь отправляете их кому-то по факсу, а проверенные вам высылают обратно? – Я решила озвучить догадку и, гордо вздернув носик, ждала ответ Смирнова.
Однако он лишь таинственно заулыбался.
– Ты сообразительная. Я в тебе не ошибся, – наконец объявил он.
– Тогда я не знала, что жужжал факс. Слышала странный звук, но заглянуть в окно толком не получилось.
– Я понял, что это ты.
– Конечно, но я не хотела давать вам возможности меня уличить. Но зачем вы здесь, Дмитрий… Олегович, если не ошибаюсь?
– Сергеевич, Лера, Сергеевич. Но мое предложение перейти на «ты» все еще в силе.
– Что вы забыли в Оболенке, Дмитрий Сергеевич? – вопросила я, делано пропуская мимо ушей его слова и специально интонационно выделяя настоящее имя мужчины.
– Я здесь на задании, которое тебя не должно волновать. Ты просто поможешь с философией.
– Нет, я не согласна. Если помогаю, то хотя бы должна знать почему.
– Информация секретная, и я не могу тебе ничего рассказать, – отрезал Смирнов и, усевшись на край стола, посмотрел на меня сверху вниз. – Лера, ты не в тех обстоятельствах, чтобы ставить мне условия.
– Ах да! Как я могла забыть, вы же меня шантажируете. – Я наигранно всплеснула руками.
– Лера, давай рассматривать все как договор. – Мои фразы его явно задели, и Дмитрий уже не казался излишне наглым.
– Ваше дело связано с гибелью профессора Радзинского?
– Ты хочешь что-то сообщить по этому поводу? – Я еще не была до конца уверена в том, что стоит доверять Диме.
Возможно, обиделась, что он отнекивался, хотя вовлек меня во всю эту канитель, а может, сомневалась в нем… В общем, решила умолчать о том, что удалось выяснить. Во всяком случае – пока.
– Мне нечего сказать.
– Я так не думаю, – пробормотал Смирнов, потирая подбородок. – Но мы побеседуем о профессоре потом, а теперь скажи четко: ты будешь сотрудничать с ФСБ, то есть со мной?
Я глубоко вздохнула и, задержав дыхание, внимательно посмотрела на мужчину.
Он тоже не сводил с меня взгляда, ожидая ответа. Но разве я могла отказаться?
В действительности мы оба знали, каким будет мой ответ.
– Да.
– Ты сделала правильный выбор, Лера, – заключил Дмитрий, протягивая руку, и я ее пожала.
Воскресное утро стало одним из важнейших в моей жизни: ведь то, кем я стала к сегодняшнему дню, является исключительно заслугой Димы.
Жаль, что слишком поздно открыли друг другу свои карты. Быть может, поделись мы секретами раньше, сумели бы предотвратить страшные события будущего.