Осенний бал Оболенского университета окончился трагедией: нетрезвый студент вышел на балкон в кабинете ректора, но потерял равновесие и упал на землю.
Он умер сразу. Труп Петра Авилова перенесли в отдельную палату лазарета. Родным сообщили о случившемся в тот же вечер, и на следующий день убитые горем родители забрали тело сына. Еще через два дня на подмосковном кладбище прошли скромные похороны. Дениса Лядова и Алексея Фомина, приятелей Пети, с которыми он распивал алкоголь, отчислили из Оболенки, и после бала оба покинули университет.
Хотя и студенты, и преподаватели старались не обсуждать трагедию, в Оболенке царила атмосфера подавленности. Над нами словно висело проклятие.
Вот уже вторая смерть в Оболенке, причем за короткий промежуток времени, и если многие грешили на злой рок, я понимала, что несчастные случаи связаны между собой. Петя что-то узнал от профессора Радзинского и пусть не поверил ему, мог ненароком проболтаться, что и случилось на балу. У меня не имелось никаких доказательств, но я была уверена, что Авилова столкнули, а значит, и мне нужно соблюдать осторожность.
Кто бы за всем этим ни стоял, он крайне опасен.
Если рассуждать логически, то человек, столкнувший Петю, был на балу и слышал пьяный бред парня. То есть он находился в зале в момент речи отца. Идем дальше. Авилов отличался крепким телосложением, и сбросить его с балкона было бы непросто. Девушке вряд ли бы такое удалось.
Наверное, нападавший – мужчина в расцвете сил. К сожалению, я не могла вспомнить, кто во время моего танца был в зале, а кто выходил. Ведь я видела только Арсения, в руки которого угодила прямо со сцены.
И в глубине души я радовалась, что новый загадочный преподаватель, который первым должен был попасть под подозрение, имел алиби. Кроме того, в голове всплыло, что ректор стоял возле сцены, да и папа внимательно следил за моим танцем. Что до остальных, то их лица смешались в памяти и никого конкретного выделить не получалось.
Во всяком случае, теперь ясно одно – если некто догадается, сколько мне известно, я буду новой жертвой. Сразу же по спине пробежал холодок. Я лежала в постели с кружкой чая, укутавшись в плед, но ничего не могло прогнать страх. Игра, которую я затеяла, оказалась слишком рискованной, но и идти на попятную не могла.
Снова вспомнилась просьба папы не лезть во все это, и опять неприятная мысль – отец может быть в чем-то замешанным – неприятным червячком пробралась в душу.
Но и у отца имеется алиби на момент убийства Пети, поэтому нет повода его подозревать.
Как же мне хотелось с кем-нибудь поговорить, попросить совета, найти защиту! Несколько дней я не могла найти себе места и сходила с ума, не понимая, как поступить.
Убийца – кто-то из Оболенки, никому в университете нельзя верить.
Мое состояние заметила Аринка, она пыталась докопаться до причины, но я только сильнее замыкалась в себе, сваливая все на проблемы с дипломом. Подруга сомневалась, но настаивать не стала. Она дала мне время, чтобы я побыла одна и успокоилась.
Если бы Ринка догадалась, что сейчас я не нуждалась в одиночестве…
Учебная неделя протекала как обычно, и ничего интересного не происходило. Студентов будто специально загружали учебой, чтобы та вытеснила все прочие мысли. Семинары, коллоквиумы, дискуссии, научные беседы…
До ночи библиотека была забита учащимися, и даже вечером не удавалось выкроить время на партию в бридж или кино.
Однако я не могла сосредоточиться на учебе и, в конце концов, решила навестить отца.
Не предупредив заранее, заявилась к папе вечером в четверг. Он сидел в гостиной в любимом кресле у камина и проверял студенческие эссе. Треск поленьев, желтоватый свет лампы и аромат чая с чабрецом – уютно и по-домашнему.
Впервые я почувствовала себя в безопасности.
– Лерочка? – Отец поднял на меня удивленный взгляд.
– Ты никогда не запираешься… – посетовала я.
– Зачем? Тут все свои. – Отец отложил бумаги на стол, поднялся с кресла и обнял меня.
Прикрыв глаза, я прижалась к нему и вдохнула родной запах.
– Папочка, запирайся. Мало ли… – Я не могла смириться с тем, что человек, столкнувший с балкона Петю, может беспрепятственно вторгнуться в дом отца.
А что, если?.. Нет, даже думать нельзя!
– Хорошо, буду запираться, – усмехнулся отец, выпуская меня из объятий. – Что-то случилось? Ты чего пришла?
– Не хотела быть одна. – Я улыбнулась, но по взволнованному папину лицу сообразила, что не провела его и он понял – что меня что-то тревожит.
– Как ты? Сейчас все очень подавлены.
– Не верится, что Петя так глупо погиб.
– Это же надо было?! Напиться в Оболенском университете?! – всплеснув руками, возмутился папа.
– Да, тем более накачаться до такой степени. И до какой степени он был нетрезвым, если вывалился с балкона в кабинете Серова, где очень высокие ограждения. – Я пристально посмотрела на отца.
Он понял, к чему я клоню.
– Лер, ты видела его на балу. – Папа сделал вид, что не понял намека.
– Да. Авилов был явно не в себе, еще и кричал, что Павел Аркадьевич говорил про какие-то убийства.
– Снова бред старика Радзинского! Он надоумил и Петю, – серьезно сказал отец. – Послушай, Лера, подобная ерунда до добра не доводит. Не забивай всякими глупостями голову. Занимайся дипломом.
– Ты прав, папочка, диплом сейчас на первом месте. Но я не забиваю голову случившимся, ведь иначе сделала бы вывод, что Авилова убили, поскольку он мог проболтаться о чем-то важном, связанном с профессором Радзинским.
– Валерия, перестань! Ты строишь фантастические теории, когда дело обстоит гораздо проще. И между тем, что произошло с профессором, и несчастным случаем с Петром нет никакой связи!
В первый раз я увидела, как отец по-настоящему разозлился. Он никогда не повышал голос, предпочитал решать любые вопросы с помощью мирного диалога. К сожалению, сегодняшняя его реакция убеждала меня в правоте.
– Ты слишком уверенно говоришь, складывается ощущение, будто тебе многое известно!
– Я ничего не знаю, милая. – Папа вновь стал ласковым. – И я очень тебя люблю. Ты для меня – все, если с тобой что-нибудь случится, я не переживу. Пожалуйста, не лезь в это.
– Ладно, – сдалась я, не сомневаясь, что если мы продолжим спор, можем серьезно поссориться. А того, что хотела, я добилась.
Отец боялся за меня, значит, он в курсе, что убийца Радзинского и Авилова – рядом и он действительно опасен.
Ночь я провела в папином доме, заснув в старой спальне. Рядом с близким человеком было спокойнее.
Впервые за неделю я смогла отдохнуть.
Проснувшись утром раньше обычного, я наспех собралась и поспешила к себе, чтобы переодеться до занятий. Сегодня вместо эстетики в расписание поставили историю средневековой мысли, которую вел научрук, а он как раз вчера отдал последнюю написанную мной главу диплома.
У меня имелись некоторые вопросы по его замечаниям, которые не терпелось задать.
Дождь, который шел целую ночь, прекратился, и я добралась до жилого корпуса без происшествий, а у порога своей комнаты обнаружила Аринку. Подруга ждала меня уже минут десять, чтобы сообщить новость. Вчера она ходила на свидание с Ванькой, нашим однокурсником, и теперь они встречаются. Будь я повнимательнее, давно бы заметила, что между ними что-то намечается.
Но я с головой погрузилась в расследование, и только во время рассказа Ринки припоминала моменты их явного флирта.
– Я рада за вас, он отличный парень.
– Пока рано что-то говорить, но мне он нравится, – мечтательно протянула подруга. – Кстати, ты пропустила ужин, а Серов как раз объявил, что на будущей неделе выделит день, чтобы мы показали свои номера, которые готовили к балу.
– Странно, – пожала плечами я. – Думала, после случившегося мы не будем устраивать ничего подобного в ближайшее время.
– Он сказал, что пока мы не докажем совершенство своего тела и духа, не сможем стать полноправными выпускниками Оболенки. – Передразнивая ректорскую манеру, Аринка закатила глаза. – Ладно, давай скорее собирайся, и пойдем.
В этот день занятия тянулись вечность. Я не могла дождаться последней пары, чтобы увидеть Романова. Конечно, вопросы по диплому были не самой главной причиной. Я все больше влюблялась в научрука. Даже хмурый профессорский вид нравился до умопомрачения.
Мое чувство не было взаимным, и недолгие беседы наедине о научной работе превращались для меня в свидания.
Он сидел за столом, увлеченно читая газету. Романов меня не заметил, поэтому я позволила себе нагло на него засмотреться. Ему безумно шел темно-синий свитер, подчеркивающий широкую грудь и обтягивающий накачанные руки. Как странно, я ни разу не видела Арсения в спортзале, но с такой фигурой он должен заниматься чуть ли не ежедневно. Говорят, парни глазеют на красоток, но ведь девушки им ничем не уступают. Теперь поняла это по своему опыту.
– Можно, Арсений Витальевич? – негромко спросила я.
– Валерия? – Он оторвался от газеты и смерил меня равнодушным взглядом. – Прошу.
– У меня есть пара вопросов по вашим заметкам. – Я села за парту перед его столом и достала черновик диплома.
– Хорошо, оставляйте, я позже посмотрю, – спокойно проговорил Арсений и снова взял газету.
– Но мне хотелось бы обсудить наработки. Мы с вами как будто через переписку общаемся, – не выдержала я и взялась за его газету.
– Так проще, – процедил он и вытянул у меня из рук «Спортивные ведомости».
– А мне кажется, дело в другом. – Я кокетливо улыбнулась, но Индюк только сильнее нахмурился.
– В чем же?
– Вы боитесь общения со студентами. У вас нет преподавательского опыта, – выпалила я. – Как ученый вы неподражаемы, но мысли можете излагать лишь письменно.
– Вы меня раскусили, Валерия. – Арсений неожиданно рассмеялся, словно я рассказала анекдот или была клоуном. – В таком случае не давите на меня. Я отвечу на ваши вопросы в письменном виде.
– Хорошо. – Я привстала, положила на стол диплом со своими пометками, сделанными поверх профессорских замечаний, и села за парту.
– Кстати, Валерия, вы были прекрасны на осеннем балу.
Я чуть не выронила из рук сумку. Арсений Романов сделал мне комплимент! Невообразимо! Индюк умеет быть галантным, или очередная несмешная шутка? Я взглянула на него, но преподаватель уже погрузился в чтение газеты. Тем не менее внутри меня словно сверчки танцевали. Даже когда в аудиторию зашли однокурсники, а Арсений начал безумно нудную лекцию, у меня получалось с трудом прятать улыбку.
Спустя полтора часа мучений студенты принялись собираться, а я решилась опять пообщаться с Романовым, чтобы дать парочку советов.
– Вы что-то хотели, Валерия? – вздохнул Романов, показывая, как я ему надоела, но почему-то мне казалось, что это не более чем игра.
– Да, я хотела порекомендовать вам почаще спрашивать студентов на занятии, тогда мы все будем в напряжении…
– И не заснете от скуки, – докончил он за меня.
– Я не то имела в виду, – смутилась я.
– Валерия, я все понимаю и ценю вашу заинтересованность в моем профессиональном успехе, – ответил Индюк и встал из-за стола.
– И вам следует говорить проще. Не надо перегружать речь обилием терминов, которых можно избежать. Вы же знаете про бритву Оккама?[17] – не отступала я, следуя за Романовым к шкафчику, откуда он доставал пальто.
– Валерия, прекратите давать мне советы. Я сам разберусь. – Арсений повернулся ко мне, и я отступила на шаг – настолько он выглядел грозным. – Ну а бритва Оккама не всегда работает. Наверное, когда он ее выдумывал, то забыл про различные обстоятельства.
– Что вы сказали? – ошарашенно спросила я.
– Что бритва Оккама может не работать, – недовольно пробормотал преподаватель и собирался уйти, но я схватила его за руку.
– Бритва Оккама, которую он придумал? – переспросила я.
– Ну… да. – Романов растерялся, явно ничего не понимая.
– Но Оккам лишь сформулировал принцип, а не придумал.
Арсений замер, а его лицо исказила гримаса злости. Еще мгновение, и он бы на меня набросился и задушил. Мы оба сообразили, что столь грубую ошибку мог совершить именно тот, кто совершенно не разбирается в философии, но, конечно, не университетский профессор.
Кто же тогда Арсений Романов?
– Извините, – промямлила я. – Я тороплюсь. – Мне стало страшно. Я убедилась, что тех, кому известно слишком много, в Оболенке убивают, а становиться новой жертвой не хотелось.
В тот день я пропустила и обед, и ужин. А что до субботней встречи с Арсением, то Аринка согласилась отнести наработки диплома за меня.
Утром я проигнорировала столовую и отправилась завтракать в кафетерий, где меня ждал крайне неприятный сюрприз. Арсений сидел в дальнем углу, поэтому я заметила его, только устроившись за столиком. Надо бы сбежать, но, увы, поздно…
Арсений поднялся и двинулся ко мне.
– Доброе утро, Валерия, сегодня в три жду вас у себя для обсуждения диплома. Вас, а не просто ваши тексты. Не вздумайте увильнуть или опоздать, – громко объявил научрук, и ребята за соседним столом обернулись на нас.
– Поняла, – выдавила я.
Романов ухмыльнулся, а потом наклонился ко мне, чтобы никто из присутствующих не услышал его слов:
– Если не придешь, то горько пожалеешь. Ясно?
Я кивнула, и Арсений, пожелав приятного аппетита, удалился. Разумеется, аппетит сразу же пропал напрочь.
До назначенного срока я места себе не находила и словно ожидала казни. У меня даже возникла мысль рассказать все папе, но не хотелось впутывать его в личные проблемы.
Сперва нужно встретиться с Арсением. Ну не убьет ведь он меня: ребята в кафетерии уже в курсе, что сегодня я должна быть у него…
Ровно в три я стояла на пороге коттеджа с зеленой крышей.
– Валерия, вы, как всегда, пунктуальны, – впуская меня в дом, сказал Романов. – Сегодня беседа состоится в кабинете. Пройдемте.
Ощущая себя преступником, ведомым на эшафот, я поплелась за руководителем. Прежние наши встречи происходили в гостиной, и никогда Арсений не приглашал меня в кабинет. Похоже, теперь никому из нас не до шуток.
Кабинет профессора (или кем являлся Романов на самом деле) по размеру был как у Павла Аркадьевича. Даже интерьер схожий: стол, кресло, два стула, три книжных шкафа и диванчик.
На столе – включенный ноутбук в режиме ожидания, а на тумбе позади – факс.
Факс! Вот что за жужжание я слышала той самой ночью. Интересно, кто писал Арсению в такой поздний час?
– Располагайтесь, Валерия. – Романов указал на стул, сел за стол и, скрестив руки на груди, внимательно посмотрел на меня, будто испытывал на прочность, и под его тяжелым взглядом я была готова сдаться.
– Вы хотите обсудить мой диплом? – пролепетала я.
– Я собираюсь поговорить о нашей совместной работе дальше, – ответил он, доставая из верхнего ящика зеленую папку. – Посмотрите, Валерия.
На какой-то момент я замешкалась, однако взяла папку. От волнения вспотели ладони, и я вытерла их о джинсы, прежде чем осмелилась ознакомиться с содержимым.
Взглянув на Арсения, я заметила, каким довольным он выглядел. Значит, сейчас несомненно одно: в руках я держу свое поражение. Глубоко вздохнув, я открыла папку и действительно лишилась дара речи.
– Надеюсь, вы понимаете, что для Оболенского университета это очень серьезно? – откидываясь на спинку кресла и повертев в руках позолоченный нож для бумаги, спросил Романов.
– Да. Я буду молчать.
– Нет, Валерия, так не пойдет! – Арсений отложил нож, встал с кресла, обошел стол и присел на него. – Если вы не хотите, чтобы о содержимом папки узнали посторонние, то с этого момента будете делать все, что я скажу. И ни шага без моего ведома и согласия.