Щелчок.
Моя голова рефлекторно дёрнулась к источнику звука. Николас, медленно и почти ритуально, начал расстёгивать ремень, вытаскивая его из петель.
Сердце заколотилось в бешеном ритме, а по коже разлился жар, волна противоречивых эмоций захлестнула меня.
– Что ты делаешь?
– Елена, не притворяйся глупой. – в его голосе не было ни капли тепла, только лёд и сталь. – Тебе это не идёт.
Я ощутила, как гнев пробуждается внутри меня, но его прикосновение нежное, почти невесомое, парализовало мою ярость. Он провёл большим пальцем по моей скуле, и я невольно прикрыла глаза.
Ремень змеёй скользнул с его бёдер, и он лениво щёлкнул им в воздухе. Этот звук отозвался щекоткой где-то внизу живота, заставляя меня невольно сжаться в предвкушении.
– Ты действительно думала, что можешь ворваться в мой кабинет, устроить хаос… – его голос опасно понизился. –… и остаться безнаказанной?
Он говорил о разбросанных по полу бумагах, о моём дерзком, отчаянном вторжении в его тщательно выстроенный мир, но я чувствовала – дело не только в этом, а в нас. В том, что сгорело дотла между нами, оставив после себя лишь пепел горьких воспоминаний и тлеющие угли желания.
Его горячая ладонь легла на мои ягодицы, обжигая сквозь тонкую ткань платья. Тело пронзил электрический разряд, и я инстинктивно попыталась отстраниться, вырваться из его стальной хватки, но он лишь сильнее прижал меня к холодному, отполированному дереву стола. Его пальцы скользнули ниже, обрисовывая контур игрушки, которую я всё ещё носила по его прихоти. Лёгкое движение – и глубокая, пульсирующая вибрация наполнила меня, отдаваясь тупой, сладкой болью в самом центре.
– Ник… не надо. – выдохнула я, ненавидя себя за предательскую дрожь, которая так красноречиво выдавала моё возбуждение.
– Ты хочешь этого. – прорычал он, его низкий голос проник под кожу, заставляя забыть обо всём, кроме него и пульсирующего жара между ног. – Не смей отрицать. Твоё тело не лжёт.
Вибрация усилилась, пульсируя в унисон с бешеным стуком моего сердца. Волна почти невыносимого наслаждения захлестнула меня с головой, заставляя выгнуться, податься навстречу его руке.
Именно в этот момент, на самом пике, резкий удар ремня обжёг кожу, вырывая меня из плена сладостных ощущений. Крик застрял в горле.
– Ай! Ник… – простонала я, не понимая, чего хочу больше – чтобы он остановился или продолжил.
Жар разлился по коже, вытесняя на мгновение пульсацию между ног. Но боль не оттолкнула, а странным образом смешалась с удовольствием, превратившись в острое, почти невыносимое, но такое захватывающее ощущение. Я задыхалась, захлёбываясь в собственных противоречивых эмоциях. Страх, вожделение, негодование – всё смешалось в единый ядовитый, опьяняющий коктейль. Он видел эту бурю во мне, в расширенных зрачках, в прерывистом дыхании. И наслаждался своей властью, ловко манипулируя моими эмоциями.
– Что ты делаешь? – вырвался у меня стон-вопрос.
Он склонился надо мной, и я почувствовала его горячее дыхание на своей шее. Воздух вокруг нас загудел от напряжения. Я не видела его глаз, но ощущала тяжесть его взгляда на своей спине. Его рука сжала мою шею – не больно, но достаточно сильно, чтобы я не могла отвернуться и показать. В этом жесте не было жестокости, только властность, которой невозможно было противостоять.
– Такое поведение недопустимо в моём доме, Елена. В следующий раз ты постучишь в дверь и спросишь разрешения войти. Я ясно выражаюсь?
Ремень опять свистнул в воздухе, и я вскрикнула, когда он с новой силой обрушился на мою чувствительную кожу. На этот раз боль была острее, ярче, жгучее. Николас намеренно выключил вибратор, и я разочарованно застонала.
– Ты поняла меня? – повторил он, каждое слово выделяя с нажимом, и сильнее сжал мою шею, перекрывая доступ кислорода.
Я задыхалась, хватая ртом воздух, мир вокруг расплывался, теряя чёткость. Мои щёки пылали от стыда и – о Боже! – одновременно от возбуждения. Я закусила губу, пытаясь подавить дрожь, пробегающую по телу, но это только подливало масла в огонь.
– Да. – прохрипела я, едва узнавая собственный голос.
– Умница. – хмыкнул он, наклонившись ближе. Терпкий, мужественный аромат его парфюма окутал меня, пробуждая воспоминания, от которых хотелось сбежать на край света.
– И ещё кое-что. – добавил он, его голос был хриплым, словно каждое слово давалось ему с трудом. Я ощущала, как напряжены его мышцы под дорогой тканью рубашки, как сжаты кулаки – вся его поза говорила о внутренней борьбе. – Я больше не хочу ничего слышать о нашем прошлом, Елена.
– Почему? – слова вырвались сами собой, пропитанные горечью. – Боишься, что я напомню тебе, каким ты можешь быть… нежным?
Его лицо исказилось от гнева. Он резко отстранился, и ремень снова обжёг мою кожу, обрушив на меня очередную волну боли. Пульсация игрушки внутри меня отозвалась эхом в каждой клеточке, напоминая о том, кто здесь главный, кто контролирует моё тело.
– Ты играешь с огнём, Леля! – процедил он сквозь зубы. – Не испытывай моё терпение.
– А что ты сделаешь? – вырвалось у меня, смесь страха и странного возбуждения дурманила голову. – Убьёшь меня?
– Ты знаешь, на что я способен и как быстро я смогу свернуть человеку шею.
– Поэтому я ушла от тебя! – выкрикнула я, с трудом борясь с накатившей слабостью. – Ты отвратителен! Я не хотела быть… твоей игрушкой, которой ты манипулировал в своих целях, особенно когда у тебя руки… в крови!
– «Игрушкой»? – в его глазах вспыхнула ярость. На мгновение мне даже показалось, что он ударит меня. – Ты никогда не была для меня просто игрушкой, Елена!
В его голосе, хриплом от едва сдерживаемой ярости, прозвучала боль – такая же острая, как и та, что терзала мою душу. На мгновение маска безразличия слетела с его лица, обнажив глубокую рану, которую я нанесла ему своим уходом.
– Ты не понимаешь! – выкрикнула я в отчаянии, слёзы жгли глаза. – Ты превращался в чудовище. И рядом с тобой я… я становилась такой же! А я не хочу быть частью этого мира!
– А ты хоть раз… задумалась… что я собирался уберечь тебя от этого? От всего этого дерьма… от крови, от насилия… Я бы сделал для тебя всё… клянусь… Но ты… стала моим грёбаным падением, Леля!
Его слова, полные злости и отчаяния, резали глубже любого ножа. Новая волна боли от удара ремня – более сильная, чем предыдущие – заставила меня застонать, тело выгнулось дугой. Я зажмурилась, кусая губы, чтобы не закричать от переполнявших чувств.
Боже, почему это так унизительно… и так возбуждающе? Почему, чёрт возьми, я всё ещё реагирую на него? Почему позволяю ему так обращаться с собой?
Стыд и унижение боролись с ослепляющим, почти болезненным желанием. Моё тело дрожало в его руках. И где-то глубоко внутри, просыпалось что-то тёмное, запретное… что трепетало от удовольствия, смешанного с болью и злостью, и жаждало большего.
Я его пленница, во всех смыслах этого слова.
Цепляясь за последние нити самообладания, я глубоко вздохнула, пытаясь справиться с эмоциями. Мои плечи дрожали от напряжения, а ладони покрылись холодным потом. Я чувствовала, как его действия разрывают меня на части – эта жестокость и властность… переплетённые с нежностью прикосновений, которую я не могла игнорировать.
– Как я уже сказал, больше ни слова о прошлом. – произнёс Ник ледяным тоном, от которого у меня по спине побежали мурашки. – Я больше ничего не чувствую, Елена. Особенно к тебе.
Его слова были как удар под дых, выбив воздух из лёгких. Горячие слёзы жгли глаза, но я упрямо сдержала их, не желая показывать свою слабость.
– Зачем ты лжёшь, Ник? – прошептала я, голос дрожал от переполнявших меня эмоций. – Если бы это было правдой, нас бы здесь не было…
Его пальцы сжали мой подбородок, заставляя повернуть голову и встретиться с его взглядом.
– Вот теперь ты всего лишь игрушка. – произнёс он, его губы изогнулись в той самой усмешке, которая когда-то заставляла моё сердце биться чаще. – Которую я могу сломать… когда захочу.
Но я не поверила ему. Отчётливое доказательство его желания я ощущала между своих ягодиц.
Внезапно его хватка на моём подбородке ослабла. Большие пальцы провели по щеке, этот жест – такой неожиданно нежный – заставил меня вздрогнуть. Я потерялась в его взгляде. В его пронизанных тьмой глазах плескалась опасность, да, но я также уловила отблески… нежности? Тоски? Чего-то, что он так отчаянно пытался скрыть.
– Как бы ты ни старалась убежать… ты принадлежишь мне, Елена. – произнёс он, его руки сжались в кулаки, а челюсть напрягалась, будто боролся с каким-то тёмным демоном, который жил внутри него. – Ты часть моего личного ада… и рано или поздно… сломаешься. Для меня.
Эта внезапная смена настроения – от ярости к почти болезненной нежности – сбивала с толку. В одну секунду он неприступная крепость, в другую – мужчина, способный на глубокие чувства. Но я точно знала: несмотря на его жёсткие слова, где-то в глубине души, под слоями гнева и боли, Николас всё ещё что-то чувствовал ко мне. И эта неразбериха и борьба внутри него, разрывала меня на части. Потому что моё глупое, упрямое сердце… билось в унисон с его. Даже спустя годы.
– Ты можешь сколько угодно притворяться, что ничего ко мне не чувствуешь, но я знаю, что это не так. Ты всё ещё любишь меня. Пусть даже пытаешься задушить эти чувства злостью, болью, ненавистью… Но я… я больше никогда не буду твоей.
Его пальцы снова сжались на моём подбородке, на этот раз – до боли.
– Ты ничего не знаешь! – проревел он, его голос вибрировал от напряжения, грудь тяжело вздымалась. – Ты предала меня, Елена. И я никогда этого не забуду.
Николас отпустил мой подбородок и снова вернулся к своему жестокому ритуалу – чередуя удары ремня и вибрацию секс-игрушки. Его движения были медленными, почти провокационными, он смаковал каждую частицу своей власти надо мной и моим телом. Опустившись позади меня на колени, он хмыкнул с явным, извращённым удовлетворением:
– С тебя капает, Елена.
Картер медленно провёл пальцем по моим половым губам, собирая влагу, и я вздрогнула, не от боли, а от ощущения уязвимости, от того, что он так близко, что видит, чувствует…
Но в следующий момент Николас резко поднялся и упёрся своим возбуждённым членом в мои ягодицы. Я вскрикнула от контраста жёсткой ткани его брюк и рассечённой кожи. Но прежде чем я успела понять, что он собирается сделать, его палец оказался у меня во рту.
– Попробуй, какая ты вкусная… – прошептал он мне на ухо.
Меня захлестнула волна ненависти и отвращения. Я резко укусила его за палец, вкус крови смешался с солью слёз на моих губах.
– Чёртов извращенец!
Николас резко отстранился и громко расхохотался:
– Ты можешь ненавидеть меня, считать меня монстром… но твоё тело с тобой не согласно.
Я почувствовала, как очередной удар ремня оставил на моей коже не только жгучий шрам, но и сладкое предчувствие скорой разрядки. Я захныкала, не в силах сдержать этот стон, и Николас снова рассмеялся.
– Ты такая же извращенка, как и я, Елена.
Удар. Боль. И опять этот жгучий жар внутри…
– Это тебе за твой длинный язык! – процедил он сквозь зубы. – Советую подумать, прежде чем открывать рот. В следующий раз твоё наказание будет куда хуже.
Я зажмурилась, горячие слёзы текли по щекам, размазывая тушь. Я хотела его убить… стереть с лица земли… и одновременно… Боже, как же я жаждала его прикосновений!
В этот момент я поняла, что стою на самом краю обрыва, балансируя между ненавистью и желанием. Один неверный шаг – и я сорвусь в бездну. И понятия не имела, что мне делать: продолжать гореть в этом пламени, отдаться нашей безумной страсти или… наконец, оттолкнуть его?
Николас, как будто прочитав мои мысли, холодно улыбнулся. Он медленно погладил мой подбородок, его взгляд скользнул по лицу и остановился на губах.
– Отпусти! – выплюнула я, не скрывая своей злости, и попыталась вырваться, но его хватка была железной. – Я ненавижу тебя, Ник!
– Не сопротивляйся, Елена. – он притянул меня ближе, его губы коснулись моей шеи, оставляя после себя обжигающий след. – Я знаю… ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал.
– Николас, не надо! – прошептала я, но было уже поздно.
Его рука скользнула в мои волосы, сжимая их у корней, и он жадно впился мне в губы. Я попыталась отстраниться, вскинула руки, чтобы ударить его, вырваться из этого плена ощущений… Но его язык уже проник мне в рот, сплетаясь с моим в горячем, отчаянном танце. Проклятое тело, предательски отозвалось на эту давно забытую, запретную близость. Вспышка жара обожгла меня изнутри, разливаясь по венам сладким ядом.
– Ник. – простонала я, задыхаясь между его губ, умоляя его остановиться, но в то же время желая, чтобы он продолжил, чтобы этот поцелуй длился вечно.
Картер отстранился, на долю секунды его взгляд потемнел, стал почти чёрным, прежде чем в нём вспыхнула холодная, пугающая расчётливость.
– Ты моя на эти тридцать дней, Елена. И я буду делать с тобой… всё, что захочу.
Уголок его губ изогнулся в жестокой усмешке.
– Ты будешь умолять меня, чтобы я прикоснулся к тебе.
Я закрыла глаза, отчаянно пытаясь взять себя в руки, вернуть хоть крупицу самообладания… но его прикосновения, фантомное ощущение его губ на моих, запах его дорогого одеколона, горячее дыхание на коже… всё это, чёрт возьми, заставляло меня терять контроль. Я была марионеткой в его руках, заложницей его желания, тёмной страсти… и… Боже, помоги мне… может быть… даже любви.
Неожиданно, словно очнувшись от наваждения, Ник выпустил меня из своих объятий. Я открыла глаза и увидела, как он с холодной, пугающей расчётливостью вернул ремень на место, застегнул брюки, скрывая возбуждённую плоть. И откинулся обратно в кресло, поглаживая рукой холодный металл подлокотника, как будто пытаясь вернуть себе самообладание. Его взгляд устремился на мерцающий экран монитора. И даже не взглянул на меня, хотя я всё ещё лежала на столе, разгорячённая, обнажённая ниже пояса, чувствуя, как по щекам разливается жгучий румянец стыда.
Внутри вспыхнула гремучая смесь унижения, гнева и… желания, которое он разжёг во мне и теперь отказывался удовлетворять. Но мне следовало знать лучше. Николас не сделает этот месяц лёгким. Он будет мучить меня, играть моими чувствами, доводя до полного безумия. А контролировать мои оргазмы… это ещё один жестокий рычаг управления в его руках.
Я раздражённо поднялась со стола, поправила одежду, с вызовом вскинула голову – пусть видит, что меня не сломить, – и направилась к выходу, стараясь игнорировать жгучее ощущение пустоты и неудовлетворённости. Моё тело дрожало от обиды и унижения… А в голове, как набат, билась его фраза: «Ты будешь умолять меня, чтобы я прикоснулся к тебе». Я сжала кулаки до хруста в костяшках, борясь с бурей, бушующей внутри меня.
– Придурок! – прошипела я, уже у самой двери, вкладывая в это слово всю свою ярость.
Я не ожидала, что Ник ответит. Мне казалось, он не замечает меня, полностью поглощённый тем, что происходило на экране монитора. Но его холодный, ровный голос прозвучал за моей спиной, заставив меня замереть на пороге:
– В девять часов мы едем в казино. Подготовься.
– А кто сказал, что я хочу куда-то идти с тобой? – процедила я сквозь зубы не оборачиваясь.
Я чувствовала, как его взгляд прожигает мою спину, как будто физически ощущая его тяжесть. И едва сдержала порыв обернуться и встретиться с ним лицом к лицу.
– Потому что ты сделаешь, так как я говорю. – в его голосе послышались стальные нотки, от которых по коже пробежался холодок. – Или утром найдёшь палец своего брата рядом с подушкой. Это было последнее предупреждение, Елена.
Я медленно повернулась, и мои глаза встретились с его. В них не было ни капли жалости, ни тени того веселья, которое иногда проскальзывало в его взгляде – лишь холодная, пугающая решимость. Он откинулся в кресле, пальцы лениво постукивали по подлокотнику.
– Не советую испытывать моё терпение. – произнёс он, и его губы растянулись в зловещей улыбке. – Поверь мне, ты не захочешь оказаться на моей плохой стороне.
Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание от угрозы в его голосе. Но вдруг… в голову пришла идея. Отчаянная, безумная… но это был мой единственный шанс. Он не потерпит неповиновения, но я не собиралась сдаваться без боя. Я решила сыграть по его правилам, но по-своему.
– Как пожелаете, господин Картер. – протянула я приторно-сладким голосом, и, резко развернувшись, вышла из кабинета, нарочито громко стуча каблуками.
Я не знала, что меня ждёт, но чувствовала каждой клеточкой своего существа, что этот месяц станет самым длинным и мучительным в моей жизни. И, если честно, я не была уверена, что смогу пережить его. Но я пообещала себе – там, в тишине коридора, – что буду бороться. До конца.