Внутри автомобиля повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь ровным гулом мощного двигателя. Десять минут пути тянулись бесконечно, и я чувствовала, как пальцы, вцепившиеся в мягкую кожу клатча, побелели от напряжения. Взгляд, вопреки моему желанию, как магнит, тянул меня к мужчине, сидящему рядом. Николас, с каменным выражением лица, был полностью поглощён своим телефоном.
– Я думала, ты собираешься отвезти меня к себе… – начала я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, но в конце предательски дрогнул на последнем слове.
Николас даже не взглянул на меня, только насмешливо хмыкнул, и от этого звука в сердце что-то заныло.
– Да, всё правильно. Только это не мой, а наш дом.
Его слова хлестнули по нервам, как удар кнута. Горячая и обжигающая ярость волной поднялась изнутри.
«Наш»? Да как он смеет так говорить?!
– Разве ты не живёшь в пентхаусе над казино? – процедила я сквозь зубы, едва сдерживая ядовитые нотки в голосе. – Потому что дорога, по которой мы едем, ведёт совершенно в другом направлении.
На этот раз он ничего не ответил. Эта его проклятая привычка – игнорировать меня, наказывать молчанием – всегда выводила меня из себя. Я резко отвернулась к окну, где проносились размытые огни города: небоскрёбы, мерцающие всеми цветами радуги, кричащие вывески казино, обещающие несметные богатства, и безликая толпа туристов – всё сливалось в бессмысленный, раздражающий калейдоскоп.
Спустя какое-то время автомобиль, наконец, остановился перед внушительным особняком в тихом, уединённом районе. Сердце заколотилось быстрее, отдавая болезненными толчками в висках. Я бросила тревожный взгляд на Николаса, но его лицо оставалось непроницаемой маской. Он молча вышел из машины, резко захлопнув дверь, и, не удостоив меня ни словом, ни взглядом, направился к дому. Я почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота, но мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
Двухэтажный особняк цвета слоновой кости, с крышей из темно-золотистой черепицы, выглядел так, будто сошёл с глянцевой обложки архитектурного журнала. Высокие колонны из белого мрамора обрамляли главный вход, а небольшой фонтан тихо журчал, наполняя пространство успокаивающим звуком, а аромат цветущих клумб щекотал ноздри.
Этот дом… когда-то он был нашей общей мечтой, символом будущего, которого у нас никогда не будет. Сейчас, стоя перед ним, я ощущала лишь гнетущее чувство безысходности и щемящую тоску по утраченному.
– Зачем ты привёз меня сюда, Николас? – мой голос прозвучал хрипло, сломлено. Я едва узнавала его.
Картер медленно обернулся ко мне, и на долю секунды мне показалось, что в глубине его тёмных глаз мелькнула тень боли, но она тут же исчезла, сменившись привычной холодной отстранённостью.
– Разве тебе неинтересно увидеть нашу мечту воочию, Елена? – произнёс он, и его холодный голос резанул по живому. Эти слова вскрыли старые раны, заставив их кровоточить с новой силой.
Я судорожно пыталась проглотить комок в горле, который казался слишком большим, чтобы его можно было преодолеть. Тысячи слов – горьких, полных отчаяния и невысказанной боли – вертелись на языке, но я не могла выдавить ни звука.
В этот момент из дома вышла пожилая женщина в безупречно отглаженной форме горничной.
– Добрый день, господин Картер. – произнесла она, обращаясь к своему начальнику. Её взгляд скользнул по мне с едва заметным любопытством. – Мы подготовили всё, как вы просили.
Николас в ответ лишь кратко кивнул, не отрывая взгляда от экрана телефона, а затем молча прошёл в дом. Домработницу, казалось, это ничуть не смутило. Она повернулась ко мне, и её лицо озарила тёплая, приветливая улыбка.
– Здравствуйте, госпожа Гриффин. Я Анна, экономка и ответственная за ведение хозяйства господина Картера. – представилась она с дружелюбным тоном. – Добро пожаловать… в ваш новый дом. Буду рада провести для вас небольшую экскурсию.
Я с трудом сдержала горький смешок.
«Мой новый дом»?
Однако эта мысль всё равно резанула по нервам. Но я понимала, что отказаться от предложения Анны было бы невежливо, и натянув на лицо вежливую улыбку, прошептала.
– Спасибо, я была бы вам очень признательна.
Анна одобрительно кивнула, её доброжелательность заставила меня почувствовать себя неловко. Она жестом пригласила меня следовать за ней и направилась к парадному входу. Каждый мой шаг давался с трудом, ноги словно налились свинцом, а внутри меня бушевали вопросы.
Что Николас задумал? Зачем притащил меня сюда?
Дом был именно таким, каким мы когда-то мечтали его видеть. Просторный, светлый холл с изящной лестницей, ведущей на второй этаж, современные картины на стенах, дорогая мебель – всё выглядело безупречно и со вкусом. В уютной гостиной с камином, отделанным чёрным глянцевым мрамором, стояли мягкие диваны и кресла кремового цвета. Панорамные окна открывали захватывающий вид на ухоженный задний двор и мерцающие огни города вдали, но вместо восторга я чувствовала лишь удушливую тоску.
– Как видите, здесь есть всё для комфортной жизни. – продолжала Анна, её голос звучал ровно и безмятежно, явно не замечая моего напряжённого состояния. – Надеюсь, вы будете чувствовать себя как дома.
– Не сомневаюсь. – прошептала я, едва разжав губы.
Анна продолжила экскурсию, с нескрываемой гордостью, даже с каким-то трогательным воодушевлением рассказывая о каждом помещении – просторной хозяйской спальне с выходом на балкон, трёх уютных гостевых комнатах, двух кабинетах, домашнем кинотеатре с огромным экраном и удобными диванчиками, о спортзале с новейшим оборудованием и, наконец, о роскошной библиотеке, где, казалось, можно было найти любую книгу. В то время как она говорила, я пыталась сосредоточиться на её словах, но мысли о Николасе и его намерениях не оставляли меня в покое.
Картер растворился где-то в глубине дома, но его присутствие ощущалось повсюду – в каждой детали интерьера, в аромате хвои и цитруса, пропитавшем воздух, в этой тягучей, душной атмосфере власти и опасности. Даже здесь, вдали от своего мира, от криминальной империи, которой он управлял железной рукой, Ник оставался хозяином положения, хищником, метившим свою территорию. Этот дом был его крепостью, его логовом, его убежищем, а я… я только что попала в его ловушку. И чувствовала себя маленькой, беззащитной мышью в лапах огромного, опасного кота.
Наконец, поднявшись по широкой лестнице, отделанной тёмным, благородным деревом, Анна открыла дверь на втором этаже, и я почувствовала, как внутри меня что-то сжалось. Мы вошли в просторную комнату, залитую мягким, рассеянным светом скрытых светильников.
– Это хозяйская спальня… то есть ваша и господина Картера. – объявила экономка с мягкой, почти заговорщической улыбкой.
Я замерла на пороге, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.
– Что вы сказали? – выдохнула я, ощущая, как внутри нарастает волна паники и возмущения. – Вы… ничего не перепутали? Я не собираюсь… спать в одной постели с Ником!
Анна лишь добродушно улыбнулась, словно не услышала моих слов, и жестом пригласила меня в огромную гардеробную. Я нехотя переступила порог – и задохнулась от удивления. Здесь была не только одежда Николаса, но и… моя. Та самая, что я оставила в пентхаусе перед нашим обедом в ресторане. Только приглядевшись внимательнее, я поняла, что здесь куда больше моих вещей, чем я предполагала.
– Господин Картер распорядился разместить вашу одежду рядом со своей. – начала объяснять Анна, словно прочитав мои мысли. Её голос звучал ровно и спокойно, но в нём слышались странные, едва уловимые нотки… сочувствия? – Мы приобрели всё, что он просил, и разместили в шкафах и на полках по цветам. Но если вам что-то не нравится, мы, конечно, всё исправим.
Я медленно обвела взглядом это царство шёлка, кашемира и бриллиантов. На вешалках висели не только платья от-кутюр, сверкающие пайетками и стразами, но и уютные свитера, которые я так любила носить дома, шелковые пижамы, кружевное бельё… Здесь была не только одежда, но и туфли, сумки, ремни, косметика, духи, даже ювелирные украшения… Всё, что могло понадобиться женщине, чтобы почувствовать себя королевой.
Но как бы это заманчиво ни выглядело, я не могла принять его подарок, и позволить ему купить меня, заперев в золотой клетке, даже если она была выложена бархатом и украшена драгоценностями.
– Анна, а где… я могу найти Николаса? – спросила я, с трудом ворочая онемевшим языком.
– Он, наверное, у себя в кабинете на первом этаже. Я могу вас проводить, госпожа Гриффин, если вы… ещё не успели запомнить расположение комнат. – предложила она с доброй улыбкой.
– Нет, не стоит, я помню, где это. – отозвалась я, и на губах сама собой появилась вымученная улыбка. – Спасибо вам, Анна. За всё.
– Не стоит благодарности, госпожа Гриффин. – экономка слегка склонила голову, и на этот раз я отчётливо увидела в её глазах сочувствие. – Если вам что-то понадобится, просто нажмите цифру «2» на телефоне. Он есть в каждой комнате.
Я кивнула, не в силах произнести ни слова. Когда за Анной закрылась дверь, я позволила себе на мгновение расслабиться, тяжело опираясь о прохладную стену. Сердце бешено колотилось о рёбра, в висках стучала кровь, а перед глазами всё плыло в тумане.
Когда Ник успел провернуть всё это? Даже если одежду и всё остальное Ник мог купить по щелчку пальцев, то дом уж точно не успел бы построить за такое короткое время. Но зачем ему воплощать в жизнь нашу общую мечту, если мы уже давно чужие друг другу люди, а прошлое превратилось в прах и пепел?
Глубоко вздохнув, я попыталась унять дрожь в теле и подавить подступающую панику. Как же тяжело было находиться здесь, в этом доме, который должен был стать нашим уютным гнёздышком, а теперь был наполнен лишь призраками разбитого прошлого. Собрав всю свою решимость, я сжала кулаки, чтобы скрыть дрожь, и направилась на поиски Николаса. Пора было получить ответы на мои вопросы, и чем скорее, тем лучше.
В этот момент мне было плевать на вежливость. Я ворвалась в его кабинет без стука, словно фурия, вторгающаяся во владения самого Аида. На мгновение я застыла на пороге, оглядывая незнакомую обстановку. Дорогая мебель из тёмного дуба, тяжёлые портьеры, кожаные переплёты книг на полках, абсолютный порядок на массивном столе… Всё здесь дышало силой, властью, контролем. Но не было ни одной личной вещи или мелочи, которая могла бы рассказать о Николасе как о человеке. Ни фотографии, ни безделушки на столе, ни даже небрежно брошенной газеты. Этот кабинет, в отличие от остальных комнат, был лишён тепла, индивидуальности, уюта. Впрочем, учитывая тьму, которая поглотила Николаса, это неудивительно.
Сам Картер был погружен в экран компьютера, не обращая на меня никакого внимания. Все предметы на его столе – ноутбук, серебряный органайзер, хрустальная пепельница, в которой, впрочем, не было ни одного окурка, – были расположены с геометрической точностью. Не видя его лица, я всё равно чувствовала исходящие от него волны контроля и властности. Ник даже не обернулся на мой шумный визит, продолжая стучать по клавишам ноутбука, как будто я была всего лишь досадной мухой, на которую не стоило тратить время.
Конечно, я давно догадывалась о его обсессивно-компульсивном расстройстве, но сейчас, глядя на этот идеальный порядок и маниакальную одержимость симметрией, я окончательно убедилась в этом. И тут же в моей голове замелькала дерзкая мысль, которая, как огонь, разгорелась до неистового пламени. Уголок губ приподнялся в хищной усмешке, и я почувствовала, как внутри меня закипает азарт.
Громко и вызывающе стуча каблуками по отполированному до блеска паркету, я подошла к столу и, не говоря ни слова, смахнула на пол толстую папку с документами. Листы бумаги разлетелись, но Ник даже не вздрогнул. Его спокойствие только подстёгивало меня, и я, не раздумывая, забралась на стол, скрестив ноги.
Чуда не произошло. Наигранно вздохнув, я начала нарочито стучать длинными ногтями по идеально отполированной деревянной поверхности, и, как бы «случайно», двигать, смещать с места предметы, разрушая его идеальный, маниакальный порядок.
Я внимательно следила за его реакцией, жадно ожидая хоть какого-то проявления эмоций и искры раздражения. Но Николас продолжал сидеть неподвижно, его лицо оставалось совершенно бесстрастным. Казалось, он полностью игнорировал моё присутствие и вторжение в его личное пространство.
Но спустя несколько мучительных мгновений Картер всё-таки отложил ноутбук. Медленно он поднял с пола папку, бережно разгладил её и вернул на место. Затем, не торопясь, собрал разлетевшиеся листы, педантично расправил каждый, вернул в папку, восстанавливая идеальный порядок. Я чувствовала, как меня охватывает нетерпение, но его самообладание вызывало у меня восхищение и одновременно гнев.
Когда всё вернулось на свои места, он откинулся на спинку кресла и, наконец, посмотрел на меня.
– Я разрешал тебе врываться в мой кабинет, Елена? – тихо спросил он, его голос звучал ровно, почти безразлично, но я заметила, как пульсирует вена на его шее.
– Простите, господин Картер. – с вызовом произнесла я, наслаждаясь его едва сдерживаемой яростью. – Не хотела вас отвлекать от важных дел, но у меня есть несколько вопросов, на которые я хотела бы получить ответы. Так что будьте любезны, уделите мне пару минут.
Его взгляд медленно скользнул по моей фигуре, задержавшись на открытом участке декольте на мгновение дольше, чем позволяли приличия, но тут же вернулся к моему лицу.
– Говори. – процедил он сквозь стиснутые зубы.
– Твоя… очаровательная экономка устроила мне экскурсию. – начала я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, безразлично. – И, помимо того, что мы оба знаем, что этот дом – абсолютная копия наших… юношеских фантазий, я не могу не отметить, что он был… тщательно подготовлен к моему приезду.
Я сделала паузу, наблюдая за его реакцией. Ни один мускул не дрогнул на его лице, но я заметила, как слегка сжались в кулаки его руки, лежащие на подлокотниках кресла. Это было единственным признаком того, что я задела какую-то болезненную струну в его душе.
Я прикоснулась пальцем к подбородку, изображая задумчивый вид, но на самом деле мне было невыносимо трудно сдержать рвущиеся наружу эмоции.
– Ты, конечно, сейчас скажешь, что всё это ложь. – промурлыкала я, наклоняясь к нему так близко, что почувствовала тепло его дыхания. – Вот только… у меня складывается стойкое впечатление, что твои… чувства так никуда и не делись. Ты хочешь вернуть меня, Ник, не так ли?
Картер молчал несколько напряжённых мгновений, его взгляд прожигал меня до самой души. Он слегка склонил голову, как хищник, изучающий свою жертву, и я почувствовала, как в воздухе застряло напряжение. Поначалу его лицо оставалось непроницаемой маской, но затем желваки на его челюсти заиграли, выдавая гнев, а глаза, обрамленные густыми тёмными ресницами, помрачнели.
– Встань! – приказал он резким, властным тоном, от которого по моей коже пробежал холодок.
Горячая волна негодования и возмущения захлестнула меня.
– С какой стати я должна тебе подчиняться? – бросила я, гордо вскинув подбородок.
– Потому что ты подписала чёртов контракт, cazzo! И обязана сделать всё, что я прикажу!
Его властный тон, первобытная, мужская энергия, исходившая от него, пробуждали во мне странную, пугающую смесь страха и… вожделения. Кровь запульсировала в висках, отдаваясь гулким эхом в груди. Тело, будто пробудившееся после долгой спячки, остро реагировало на каждый его взгляд. Ладони вспотели, а колени предательски дрожали.
– Ты так и не научился уважать мои решения, правда, Ник? – прошептала я с вызовом в голосе, хотя внутри всё сжималось от противоречивых чувств – страха и сладкого предвкушения.
Его взор скользнул по моей фигуре, задерживаясь на изгибах, и я заметила, как темнеют его глаза, наполняясь той самой страстью, что когда-то сжигала нас обоих. От этого тяжёлого, собственнического взгляда у меня перехватило дыхание, и жар разлился по коже, оставляя после себя дорожку из мурашек.
«Остановись, Елена!» – закричал внутренний голос. – «Беги, пока можешь!»
Я всё ещё помнила, как когда-то играла с этой опасной стороной Николаса, дразня зверя, запертого в его душе, что добавляло остроты нашим встречам. Я знала, что это может привести не только к боли, но и к острому, обжигающему удовольствию, полному опасности и риска. Но сейчас… всё было иначе. Мы больше не были той влюблённой парой, безрассудными подростками, готовыми без оглядки бросаться в омут страсти. Между нами лежала пропасть из непонимания, горечи и невысказанных обид.
Но отступать было некуда. И не в моих правилах. У меня не было другого выбора, кроме как изящно подняться со стола, изо всех сил стараясь скрыть, как его близость и властный тон действуют на меня.
– Повернись ко мне спиной. – прозвучал новый приказ, и его голос, хриплый, низкий, вибрировал в воздухе. – Подними платье до талии. Разведи ноги в стороны.
Он сделал паузу, и мне показалось, что я слышу, как бешено стучит его сердце. Или это моё собственное гремело в ушах, заглушая все остальные звуки?
– …и нагнись над столом, Елена. – закончил Ник.
В его словах не было ни намёка на нежность, только голая, животная страсть и властная жёсткость, от которых у меня подкосились ноги, и я почувствовала, как внутри меня разгорается пожар, грозящий спалить всё на своём пути. И, вероятно, я была безнадёжно испорчена, раз вместо того, чтобы послать его куда подальше, испустив негодующий вздох, я всё же послушно выполнила его приказ.
Но я делала это нарочито медленно и томно, изгибаясь, как будто это была моя собственная идея. Оказавшись в такой уязвимой, унизительной позиции, я чувствовала себя одновременно возбуждённой и напуганной. Смесь этих противоречивых чувств была опьяняющей.
Неожиданно я ощутила, как Ник осторожно убирает выбившуюся прядь волос с моего лица, и его пальцы, на удивление, были нежны, как прикосновение бабочки. Этот резкий контраст между его грубой, властной природой и внезапным проявлением заботы заставил моё сердце замереть на мгновение.
– Неважно, сколько лет прошло… – прошептал он мне на ухо, его дыхание опалило кожу. – Ты всегда будешь принадлежать мне, Елена.